Пауза. Девочка:
- А что это за проблема?
- Когда мы проснемся, напомни, и я сразу тебе расскажу. А теперь пошли вниз, нас ждут.
Мальчик и девочка встают. Она походит к нему, он осторожно ее обнимает, она проводит пальцами по кромкам его ушей. Это их обычная ласка.
Он кивает, поворачивается и идет ко входу. Он думает - когда проснемся, не забыть сказать социологу, кем он мне приходится. И кем - я ему.
А она идет за ним и думает о чем-то своем. Как сто, двести и триста лет назад.
Рассказы
Владимир АнинФотография
Старая крашеная дверь отозвалась угрожающим скрипом. Но Лера не испугалась - ведь этот звук она помнила с детства, такой родной и такой далёкий. Тёмно-жёлтая краска местами облупилась и топорщилась, казалось, будто дверь ощетинилась, готовая в любую минуту дать отпор непрошеным гостям. Но это была всё та же бабушкина дверь, ведущая в царство тепла и уюта, дверь, за которой всегда пахло пирогами и клубничным вареньем.
Сегодня на Леру дохнуло лишь горьким запахом сырости, а вместо тёплых бабушкиных рук её обнял тяжёлый пыльный воздух пустующего дома. Бабушки уже год как не было в живых. Мамы не стало ещё раньше - она тяжело болела, а папа, полностью посвятивший себя дочери, больше не женился. Месяц назад ушёл и он, Лера осталась круглой сиротой. Конечно, она уже была взрослой женщиной, но кто сказал, что от этого быть сиротой легче? К тому же в личной жизни у Леры были сплошные разочарования, не говоря уже о работе, где её регулярно подстерегали неудачи.
Вот и теперь, оставшись без заработка, Лера решилась наконец продать бабушкин дом. Покупатель нашёлся быстро. Ещё бы! Дом - большой, в приличном состоянии, с огромным яблоневым садом, недалеко от Москвы. Она добралась до него на своей "Гранте" всего за полтора часа. Правда, после смерти бабушки Лера наведывалась сюда лишь дважды: один раз - на похороны, второй - когда оформляла наследство. Теперь нужно было подготовить дом для передачи новому владельцу: навести порядок, забрать кое-какие вещи.
Погода стояла промозглая - середина октября - в доме сыро и зябко. Система отопления отключена, вода слита, и заниматься этим не было ни сил, ни желания. Но бабушка в своё время категорически отказалась сносить печь, а снаружи у стены сарая по-прежнему высилась внушительная поленница. Иногда, дождливыми летними вечерами, когда за окном холодало, бабушка затапливала печку специально для внучки - Лера страсть как любила смотреть на отблески пламени, проникающие сквозь щёлку печной дверцы, и слушать, как потрескивают дрова, в то время как дом медленно наполнялся особым теплом.
Затопив печь, Лера устало опустилась на диван и поёжилась от холода. Нет, так можно и окоченеть - когда ещё дом прогреется. Нужно чем-то заняться, тем более что дел предстояло много.
Для начала она выгрузила из серванта старую, но прекрасно сохранившуюся посуду, в том числе бабушкину гордость - сервиз богемского стекла, - и аккуратно уложила в привезённые с собой коробки. Потом очередь дошла до мельхиоровых приборов.
В комоде Лера наткнулась на старый фотоальбом в бордовой бархатной обложке. Там же она нашла красивый выкидной нож с перламутровой рукояткой и позолоченной кнопочкой. Потрогав пальцем лезвие, Лера убедилась, что нож острый.
Альбом сразу завладел её вниманием, больше ничего делать не хотелось. Да и куда спешить? Новые владельцы приедут только через три дня.
В доме по-прежнему было холодно. Лера потрогала только-только начинавшую прогреваться поверхность печки и подбросила в огонь ещё пару поленьев. Потом открыла привезённую с собой бутылку вина, налила себе полный бокал, взяла яблоко, протёрла найденный в комоде выкидной нож и, укутавшись в бабушкин клетчатый плед, забралась с ногами на диван. Плед был тоже влажный и холодный, но это лучше чем ничего, - подсохнет и будет тепло.
Положив рядом фотоальбом, она отпила немного вина, отрезала от яблока тоненький кусочек и открыла первую страницу. Воспоминания обрушились на Леру бурным потоком. Она вспомнила, как точно так же, с ногами сидя когда-то здесь на диване, вместе с папой рассматривала фотографии в этом альбоме, а папа комментировал. Сама Лера никогда бы не узнала в коротко стриженном лопоухом мальчике своего солидного папу.
"А кто это?" - спросила Лера, ткнув пальцем в чёрно-белую фотографию юноши, одетого в военную форму, с автоматом на груди и раскрытой папкой с надписью "Присяга" в руке.
"Это мой брат Валера. Твой дядя", - сказал папа.
"А где он?"
"Он умер".
"Почему?"
"Так получилось. Это произошло давно, ещё до того, как ты родилась".
"Он красивый".
"Да, он..."
Папа почему-то замолчал, а Лера перевернула страницу...
И вот теперь дядя Валера снова смотрел на неё со старой чёрно-белой фотографии печальными глазами, и во взгляде его была такая тоска, что у Леры в груди защемило. Она в очередной раз чиркнула ножом по яблоку и вскрикнула - большой палец левой руки словно обожгло. Лера выругалась, отшвырнула в сторону злополучный нож и, взглянув на окровавленный палец, сунула его в рот. Снова посмотрела на него - кровь не унималась, рана была слишком глубокая.
Досадуя, что придётся слезать с нагретого дивана, Лера отвела руку с порезанным пальцем в сторону и скинула с себя плед. В это мгновение крупная капля крови сорвалась с пальца и ударила прямо в лежавший на диване фотоальбом, аккурат в портрет дяди Валеры. Лера снова выругалась и бросилась на кухню, где у бабушки была аптечка. Она нашла бинт и туго перевязала кровоточащий палец. Бинт вскоре пропитался насквозь, но кровотечение вроде унялось, и Лера вернулась в комнату с тряпкой и бумажными салфетками с намерением срочно привести в порядок забрызганный кровью портрет дяди Валеры.
Но на фотографии не было и следа крови. Может, она забрызгала другую? Лера перевернула страницу сначала вперёд, потом назад. Но нет, там тоже не было никаких следов. Лера вновь посмотрела в печальные глаза дяди Валеры и почувствовала, как резко закружилась голова. Она зажмурилась и обхватила голову руками, будто испугалась, что голова сейчас скатится с плеч.
Лицо обдало холодом. Лера открыла глаза и с ужасом обнаружила, что стоит на какой-то открытой площадке, окружённой мрачными серыми строениями, а прямо перед ней застыл с автоматом на груди... дядя Валера. Низкие тучи жались к земле, того и гляди, зацепятся за железные крыши старых казарм. Лера была уверена, что это казармы, хотя окна в них по большей части были заколочены досками, а некоторые и вовсе отсутствовали, из-за чего фасады походили на ощерившиеся физиономии с выбитыми зубами.
Лера чувствовала, как ветер треплет волосы на голове, забирается за шиворот, пробегает по спине и, вырвавшись снова наружу, подхватывает валяющиеся под ногами пожухлые листья, подбрасывает их вверх и уносит прочь. Дядя Валера оставался неподвижен, ни один мускул не дрогнул на его лице, и казалось, что ветер обходил его стороной - даже полы гимнастёрки (или как там она называется) не шевелились, тогда как вокруг него кружили сразу три небольших смерча.
- Дядя... Валера? - с трудом выдавила из себя Лера.
Он молчал и продолжал пристально смотреть на неё. Леру передёрнуло, то ли от принизывающего ледяного ветра, то ли от страха. Она всё же сделала шаг навстречу невозмутимому родственнику, потом ещё один, и наконец осмелев, подошла к нему вплотную. Было в дяде Валере что-то странное, неестественное, если вообще можно назвать естественным появление давно умершего родственника, да и вообще то, что сейчас происходило с Лерой. Она обошла его кругом, и всё сразу прояснилось. Лере даже стало жарко от такого открытия. Это был не дядя Валера, да и откуда ему тут взяться! Это была фотография, наклеенная на вырезанную из фанеры ростовую фигуру. Каким образом эта фигура без какой-либо опоры или подставки удерживалась в вертикальном положении и даже не колыхалась, несмотря на резкие порывы ветра, оставалось загадкой.
Внезапно глаза у "дяди" вспыхнули малиновым светом и тут же погасли, но Лера этого не видела, потому что в это время, замерев, таращилась на его фанерную спину. Наконец она снова обошла фигуру кругом и посмотрела в лицо фотографии. И вновь почувствовала сильное головокружение. Земля вдруг резко накренилась, и Лера, не удержавшись на ногах, плюхнулась на попу.
Падая, она зажмурилась и хотела обхватить руками голову, потому что ей вновь показалось, будто голова хочет спрыгнуть с плеч и укатиться прочь. Но ей помешало что-то, что вдруг оказалось у неё в руках. Лера резко раскрыла глаза и... увидела, что сидит на полу в бабушкином доме, а в руках у неё - раскрытый фотоальбом, со страницы которого на неё смотрел дядя Валера.
- Что за чертовщина! - воскликнула Лера и покосилась на полупустую бутылку вина.
Может, возраст даёт о себе знать? И пора прекратить пить? Хотя какой возраст! Что за ерунда! Если ты в двадцать восемь начинаешь задумываться о возрасте, то, скорее всего, у тебя что-то не в порядке с головой.
- Спать! - сказала она вслух и захлопнула альбом.
Крупные капли дождя ударяли в окна, отбивая частую дробь. Ветер выл на разные голоса, в такт раскатам грома погромыхивало железо на крыше. Очередная вспышка молнии и последовавший за ней оглушительный удар разбудили её. Лера подскочила на диване и растерянно огляделась, пытаясь сообразить, где она и как здесь очутилась. Снова вспышка молнии, и раскат грома, но уже не такой громкий. Ничего страшного - просто гроза. Лера уже собиралась лечь обратно, как вдруг вспомнила, что оставила окно на кухне открытым, и там, наверное, уже всё залило водой. Пришлось вылезать из-под тёплого пледа.
Однако всё оказалось ещё хуже. Выйдя в переднюю, которую бабушка по старинке называла сенями, Лера обнаружила, что входная дверь нараспашку и на полу собралась уже внушительная лужа, посреди которой плавали её кроссовки.