После этого Монтгомери проспал весь оставшийся день.
Гандерсон вернулся в Каса Буэна на следующий день, за час до того, как должен был прибыть самолет Доджа из Окленда. Инженер направился прямо в отель к Монтгомери. Его руки слегка дрожали, когда он расстегнул портфель и протянул Монтгомери пачку бумаг, сообщавших о характеристиках поведения модели самолета в аэродинамической трубе.
- Это самое большое достижение со времен создания реактивных двигателей! - сказал он. - Если, конечно, полномасштабная конструкция поведет себя так же. Вы бы видели, как Эванс и остальная команда аэродинамической трубы стояли с открытыми ртами, когда подъемная сила увеличивалась, а давление снизилось. Вот кривая, которую мы получили.
Монтгомери с удовлетворением просмотрел график. Все было именно так, как он и предполагал. Был нормальный уровень потерь на высотах от уровня моря до пятидесяти тысяч. После чего подъемная сила начала понемногу увеличиваться, и на восьмидесяти тысячах достигла максимума. На ста тысячах футов она опять стала снижаться.
- Если бы мы знали это, когда проектировали "Девяносто первый"... - сказал Гандерсон.
- Могли бы... если бы я смог вовремя взглянуть на себя в Зеркало.
Гандерсон ушел. Монтгомери отправился в небольшой аэропорт на окраине города, чтобы встретить полковника Доджа, который прибыл точно по расписанию. Доктор Спиндем, конечно, сопровождал его. Казалось, ему не по себе от перспективы ехать в одной машине с Монтгомери, но он смирился и промолчал. С той ночи, когда Монтгомери рассказал о случившемся, они почти не разговаривали.
Когда пассажиры покинули самолет, Додж подошел к встречающим с искренней заботой на лице.
- Рад вас снова видеть, майор. Как дела? И доктор Спиндем...
- Все в порядке, - сказал Монтгомери. - Я рассказал о вашем визите доктору Нэглу. Он подготовил небольшую демонстрацию, которая, я уверен, вам понравится.
Губы Доджа сжались.
- Уверен, что так и будет, - сказал он.
Полковник снял номер в отеле, где проживал Монтгомери. Через полчаса он принял душ, переоделся и был готов отправиться в Школу. Однако Монтгомери пришлось его ждать в вестибюле еще полчаса, в течение которых Спиндем рассказывал Доджу свою версию событий. Майор заметил, как резко изменилось выражение лица Доджа, когда он наконец появился.
А вот доктор Нэгл выглядел совершенно спокойным, когда принимал неулыбчивого полковника и скептически настроенного доктора Спиндема. Он пожал руку Монтгомери, и они улыбнулись друг другу.
- Насколько я понимаю, вы прибыли, чтобы закрыть нас, - резко сказал доктор Нэгл, когда они сели в кресла.
Внезапная прямота не понравилась Доджу, но он решил не отступать от намеченного плана.
- Мы получили предписание, - сурово сказал он, - которое готовы выполнить. Основание - вы препятствуете военным исследованиям, побуждая людей покидать важные посты.
- Это довольно суровое решение, если вспомнить о нашей концепции свободы передвижения и поступков, которую мы считаем важной для нашей страны. У вас нет морального права контролировать этих людей.
- Наступили тяжелые времена, - сказал Додж. - Но справедливости ради мы готовы выслушать ваше объяснение своих действий, если вы соблаговолите его дать.
- С удовольствием, - сказал доктор Нэгл, медленно кивая.
Он начал с того, что рассказал о неиспользованных ресурсах человеческого разума, как это было во время первого визита Монтгомери. Полковник слушал с интересом, но соглашаться не спешил.
- Все это очень интересно, - сказал он, - но наши учебные и исследовательские институты работают над этой проблемой уже много лет. Вряд ли они не смогли бы найти решение, которое вы предлагаете, если бы его было так легко отыскать.
- Тогда, может быть, посмотрим наши реальные занятия? - предложил доктор Нэгл.
- Я хотел бы кое-что сказать по этому поводу, джентльмены, - внезапно сказал Спиндем. - В психологии поиск сверхъестественных способностей и функций человеческого разума оценивается негативно. В настоящее время наше общество постоянно атакуется фантастическими идейками, которые следует рассматривать как крайнюю степень патологии. Среди них - вера в возможность существования сверхлюдей, популярные лекции о способах покинуть Землю и отправиться на Луну, Марс, Венеру и так далее. А еще у нас есть стремление овладеть телепатией или чем-то подобным, лишь бы отказаться от использования и совершенствования обычных средств, имеющихся в нашем распоряжении. Это слишком тяжелый труд - понять другого человека или другую нацию, совершенствуя устные и письменные средства обмена. Если бы только у нас были сверхспособности, такие как телепатия - вуаля! - все наши трудности были бы позади. Вот и ваши идейки явно смахивают на патологию, доктор Нэгл. Мы получим улучшенную версию Человека, только вдохновив людей на тяжелую работу по использованию способностей, которыми он наделен от природы, и перестанем искать в облаках что-то чудесное.
Доктор Нэгл слегка улыбнулся.
- Ваше последнее заявление вызывает у меня искренний энтузиазм, доктор Спиндем. А теперь, господа, приступим к демонстрации...
Монтгомери не считал, что знакомство Доджа со Школой следует начинать с примеров музыкального и подобного ему художественного творчества, но Нэгл все-таки попросил Норкросса исполнить оригинальную симфоническую композицию. Додж был немного лично знаком с Норкроссом и его репутацией. Было очевидно, что он не был впечатлен работой инженера. Додж не верил в то, что ему показывают. Он судорожно пытался придумать простое объяснение тому примитивному обману, который, как ему казалось, он наблюдает. Нужно было понять, какой механизм использовал Нэгл, зачем это ему понадобилось, и почему во всем этом представлении участвует Норкросс. Он не получил ответа ни на один из этих вопросов.
А Спиндем, наоборот, был явно очарован музыкой. Он слушал с интересом, как будто смог поверить, по крайней мере, на мгновение, что все происходит именно так, как описал Нэгл.
Далее были продемонстрированы конструкторские разработки полдюжины студентов, выполненные с помощью теневого ящика. Были решены самые сложные проблемы электронных конструкций. Гражданское строительство и авиационные проекты создавались в изобилии.
Монтгомери казалось, что количество показанного материала должно сломить скептицизм Доджа, но тот оставался невозмутимым.
- Я еще не увидел ничего такого, что могло бы подтвердить ваши слова, доктор Нэгл, - сказал он. - Эти ваши таинственные теневые ящики - боюсь, что для них можно найти гораздо более простое объяснение...
- Вам будет предоставлена такая возможность, - сказал Нэгл. - Но мы сохранили самый важный довод на конец. Это было сделано одним из ваших людей...
Он достал модель и спецификации, созданную Монтгомери, вместе с отчетом об испытаниях в аэродинамической трубе, проведенных в Файрстоуне.
- Что это? - спросил Додж. Затем он наклонился, чтобы рассмотреть лежащие перед ним предметы. Через пять минут он недоверчиво поднял глаза. Он сел за стол и стал читать и перечитывать отчет.
Наконец он закончил и обратился к Гандерсону, которого пригласили для консультации.
- Вы сами провели эти тесты и можете подтвердить истинность этого отчета? - спросил Додж.
Гандерсон кивнул.
- Все верно. Команда лаборатории Файрстоуна тоже за это поручится.
- Это потрясающе! - сказал Додж.
Он поднялся на ноги и посмотрел на Нэгла.
- По крайней мере, у вас есть один подлинный результат, который трудно опровергнуть. Но этого мало, чтобы убедить меня в том, что ваша Школа имеет какое-либо отношение к этому открытию. Я не вижу, как ...
- Человек, который его сделал, вам хорошо известен, - сказал доктор Нэгл. - Это работа майора Юджина Монтгомери.
Наступила абсолютная тишина, Додж медленно повернулся к майору и посмотрел на него с явным недоверием.
- Монтгомери, - выдохнул он, - вы...
Майор Монтгомери поднял руку. На его лице появилась горькая улыбка.
- Позвольте, я сам все расскажу, полковник. Думаю, что смогу облегчить вам задачу. Я стал частью этой истории, но сомневаюсь, что доктор Нэгл был заинтересован в том, чтобы я до конца понимал ту роль, которую мне отвели. Он и доктор Беркли, безусловно, знали, что они не могут срывать производство военной техники в стране, не вызвав серьезных последствий. Они подготовили ответ. И этот ответ - я.
Я понял это довольно быстро. Сначала я был озадачен тем, что они вообще приняли меня. Остальные студенты, собравшиеся здесь, гениальны или, по крайней мере, компетентны. Я был единственным болваном во всей этой компании. И тут я понял, что должен был стать решающим примером. Если из меня получится что-то сделать, то...
- Вы, конечно, знали, что все инженеры, с которыми я встречался, считают меня исключительным болваном, - сказал он Нэглу. - Я полагаю, что о моих способностях вам подробно рассказал Гандерсон. Теперь я понимаю, что попал в проект по созданию "Девяносто первого" только потому, что он был слишком велик, чтобы я мог его провалить. Не так ли, полковник?
- Монтгомери, я не имел в виду... - полковник опустил руки.
- Все в порядке, - сказал Нэгл, улыбаясь. - Майор Монтгомери нисколько не возражает против того, что вы считали его умственно отсталым. Важно то, что он больше таковым не является. Он спроектировал это новое крыло. Некомпетентный, напуганный Монтгомери, которого вы знали, не смог бы этого сделать. Для такой работы требовался изменившийся, мужественный Монтгомери, который взглянул в Зеркало и знает теперь, на что он способен, и больше не боится творить.
Додж помолчал, потом вдруг ухмыльнулся и протянул руку Монтгомери.
- Думаю, нет смысла отрицать, что мы с самого начала считали вас болваном. Мы перевели вас в Файрстоун, потому что это было место, где вы могли находиться сколько душе угодно, не причиняя никому вреда. Но если эти люди проделали с вами что-то, что позволило вам создать подобную конструкцию, что ж, нам придется выяснить, как это было сделано. Я хочу посмотреть на себя в это Зеркало!