Раздался неуверенный голос доктора Спиндема. Его губы шевелились, будто ему было трудно произносить слова. Наконец он сказал:
- Я всегда воображал себя кем-то вроде композитора. Как вы думаете, есть ли у меня какой-нибудь шанс?
Когда остальные ушли, Монтгомери остался наедине с Нэглом. Они вернулись в кабинет директора.
- Надеюсь, вы действительно не жалеете, что мы решили использовать вас в качестве подопытного кролика? - спросил Нэгл. - Вы занялись своими исследованиями и разработками гораздо быстрее, чем мы ожидали ...
Монтгомери покачал головой.
- Я ни о чем не жалею. Все, о чем я прошу, - это чтобы мне позволили закончить обучение на тех же основаниях, что и остальным.
- Вы не верите, что закончили обучение? Как далеко, по-вашему, нам следует зайти?
- Полагаю, вы всем даете такую возможность, - сказал Монтгомери. - По крайней мере, я надеюсь, что вы не попытаетесь отделаться от меня. Вы сказали, что я могу посмотреть в Зеркало и спросить себя, кто я и что я делаю. Я сделал это.
- Мы не отмахиваемся от вас, - сказал Нэгл с глубокой искренностью. - Люди остаются здесь столько, сколько хотят. Они заканчивают эксперименты с Зеркалом только тогда, когда не видит в нем ничего нового.
- Я получил лишь проблеск ответа на вопрос о том, кто и что я есть. Я человек - представитель человечества.
Нэгл медленно кивнул, не произнеся ни слова.
- Все это внутри меня, - сказал Монтгомери. - Во мне есть что-то живое с тех пор, как первое пятно слизи появилось в море и зарядилось энергией света, чтобы стать живым существом - что-то, что с того момента и до сих пор не подвластно смерти. И вся мудрость и ученость долгих веков скрыты во мне - в вас и во всех нас. Я хочу добраться до этого знания.
- Это возможно, - сказал Нэгл, - если согласитесь потрудиться. Вы знаете, каково это. Вы видели немного, но это всего лишь искорка света, отраженная в капле воды, по сравнению с полным, широким изображением, доступным вам.
Пока вы испытали совсем немного страха, который удерживает людей от того, чтобы отбросить устаревшие решения проблем и столкнуться с проблемами заново, чтобы получить свежие, практические ответы. Если вы загляните дальше, то поймете, что каждый человек является наследником всего ужаса и риска, которые человеческая раса пережила за три миллиарда лет развития. Этот ужас преследует людей в кошмарах и безумиях и сводит наши способности к способностям карлика, в то время как мы должны быть великанами.
Но это требует мужества. Мы можем, конечно, снизить воздействие Зеркала до минимума, но в этом случае вы ничего не увидите. Так что все зависит от вашей смелости. Если она у вас есть, то можете сделать всю мудрость человеческой расы личной собственностью. Ту самую мудрость, которая позволила ему развиваться в течение трех миллиардов лет подъема и упадка, отражения нападений других форм жизни и убийства себе подобных. Он совершил много ошибок, но Человек стал очень сильным существом и как вид приобрел огромную мудрость.
- Вот этим я и займусь, - сказал Монтгомери. - Может быть, я и не справлюсь, но готов стать расходным материалом. Это мой собственный термин, но я думаю, что он удачен. Я получил представление о том, что вы называете механизмом саморегуляции вида. Расходные материалы - это люди, которые осмеливаются пытаться действовать без оглядки на саморегуляцию.
В тот первый день мне показалось, что вы пытались сказать мне, что любые виды саморегуляции должны быть уничтожены, например, школы. Теперь я вижу, что неправильно вас понял. Школа, как и все другие механизмы саморегуляции, необходима, чтобы наш вид функционировал как единое целое.
Биологический вид не может позволить себе рисковать. Он должен быть уверен, что его движение идет в сторону прогресса. Иногда мы думаем, что стремительно деградируем, и все же за последние три миллиарда лет общее направление развития было верным. Контроль саморегуляции необходим, чтобы подавить дикие колебания своих членов, убедиться, что развитие не пойдет по дикой траектории и не будет открыто для каждой сумасшедшей идеи, которая приходит на ум. Школа, церковь, средства коммуникации - все они действуют, чтобы информировать отдельных членов о том, что избран правильный путь. А все остальное не одобряется.
Элементы управления довольно сложно регулировать. Во время повсеместного обязательного образования они становятся слишком жесткими, как вы мне и говорили. Принуждение порождает бунт, и школа стала терять авторитет как способ обучения. Ее нужно вернуть на пьедестал, где она когда-то была, а образование сделать целью, а не препятствием.
И все же мы движемся к тупику. Единственный Правильный Путь вызывает сомнения и ведет к бунту во всех слоях общества. Огонь протеста разгорается.
Гипотеза о "времени появления парового двигателя" - это заблуждение. Это ни правильно, ни неправильно. Человеческий вид движется вперед благодаря людям, которые отказываются от саморегуляции и выходят за рамки своей культуры. Он готовит их к риску, на который сам не может пойти. Они расходный материал. Они могут пойти в неправильном направлении и будут уничтожены. Это не имеет никакого значения. Но эти жертвы будут оправданы, если один или два человека отыщут что-то по-настоящему ценное. Они вынуждены будут сражаться с механизмом саморегуляции, чтобы доказать: то, чего они достигли, имеет смысл. Иногда у них не хватает смелости выиграть эту битву, и тогда человечеству придется ждать появление более сильного человека, который сможет изменить систему саморегуляции наших представлений. Может быть это расточительно, но мы получаем альтернативу, когда механизм саморегуляции насильственно разрушают и заменяют его собственным контролем.
- Мы надеялись, что вы зайдете так далеко и захотите продолжить, - сказал Нэгл. - Мы довольно сильно на вас давили, поскольку знали, что Додж готовится к атаке. Пришлось более чем в три раза увеличить обычно используемый естественный уровень контроля страхом. Мы не могли ждать недели, мы должны были заполучить вас как можно скорее.
- Вульф предполагал, что вы могли потерять рассудок после первого же опыта. Я тоже немного волновался. По вашим действиям было понятно, что вам понадобится огромное мужество, чтобы просто выжить. Но я был уверен, что вы когда-то уже сталкивались со смертью, сознавая это, и выдержали схватку с ней, заплатив за выживание огромную цену. Оказалось, все дело в угрозе выкидыша. Вы уже были так близки к смерти, что только организм, способный к решительной битве, мог выжить. Так что я знал, что вы можете вынести почти все.
- Я был расходным материалом, даже когда еще не родился! - сказал Монтгомери с едва заметной горечью.
- Да, - сказал Нэгл, - как и все мы. Вы обнаружите, что миллиард лет назад человеческий вид начал готовить вас к этому моменту. Он хотел, чтобы мы выполнили это задание, когда будем готовы взяться за него. Необходимо изучить один из возможных путей. Может быть, это тупик, и вся наша работа закончится неудачей. Но мы исследуем его самостоятельно. Мы можем позволить себе рискнуть. А человеческий вид не может. Если мы обнаружим, что это хороший путь, выиграют все. Если мы допустим ошибку, человечество пройдет мимо нас, зная, что идти путем, который мы проверили, нельзя.
- Дело личного выбора, но разве вы могли бы поступить по-другому?
Эссе
Элизабета Левин Глазами ребенка: эксперимент в истории XI века
И просила женщина, державшая ребенка на руках:
"Скажи нам о Детях".
И он сказал: "Ваши дети - не дети вам.
Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе.
Они приходят благодаря вам, но не от вас,
И хотя они с вами, они не принадлежат вам.
Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли,
Ибо у них есть свои мысли.
Вы можете дать пристанище их телам, но не их душам,
Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня..."
Халиль Джебран (1883 - 1931)
В исторических текстах сложные времена часто упрощены и сводятся летописцами к какой-либо единственной черте, которая в их глазах затеняет все остальные. Казалось, что XI век, сотканный из нескольких различных по своему характеру фрагментов, проходил в тени одной, вышедшей на первый план, строки стихотворения Омара Хайяма (1048-1131):
Не осталось мужей, коих мог уважать.
В целом Омар Хайям довольно мрачно характеризовал своих современников. При этом корнем человеческих бед он считал не врагов внешних и далеких, а самых близких и родных людей:
Ты к людям нынешним не очень сердцем льни,
Подальше от людей быть лучше в наши дни.
Глаза своей души открой на самых близких, -
Увидишь с ужасом: тебе враги они.
(пер. Румера)
А кто мог быть самым близким? Ближе отношений, чем связи в триаде "мать-отец-ребенок" в земном существовании не бывает. Выходит, что именно в крохотной семейной ячейке нам и следует искать корни враждебности, жестокости и зла 1], 2].
В наши дни в разных местах планеты все чаще ставятся вопросы о том, какова роль семьи и родителей в формировании облика будущих поколений. Некоторые исследователи начинают отмечать преобладание "мужской" точки зрения на историю и даже называют её "his-story" (букв. - его расследование, его рассказ). Примером тому может служить "История Флоренции" Никколо Макиавелли, где отсутствуют описания вклада женщин в развитие флорентийской республики. Все чаще раздаются требования уравновесить такой традиционный исторический анализ новым подходом "hеr-story" (букв. - её расследование, её рассказ), где бы развитие цивилизации рассматривалось с учетом женского взгляда на мир.
В данном историческом обзоре мне видится важным расширить оба подхода и ввести дополнительный взгляд на "heir-story" (букв. - история наследника) - историю под углом зрения ребенка. Ведь именно ребенок, "потом-ство", приходя в этот мир, идет по стопам родителей, дает продолжение их жизнедеятельности и определяет дальнейший ход развития. Именно ребенок становится проводником потока временных перемен (темпорологический фактор), лиша