План действий был не нов и прост: побыстрее покинуть место происшествия, наклонить голову, спрятать лицо в высоком воротнике куртки.
"Как черепаха", - подумала Маришка, правда, подозревая, что больше похожа на напыженного воробья. Ну что поделать? С ней - всегда было так: неловко.
- Ну, Мариша! - говорили родители, когда она опрокидывала чашку с какао.
- Блин, Мариша! - шипел одноклассник, которому она нечаянно наступила на ногу.
- Проклятье, Мариша! - кричал начальник, когда она случайно невозвратимо удалила файл с месячным отчетом.
Да она уже и потеряла счет всем этим чашкам, ногам, файлам, потерянным вещам и перепутанным именам. Все в ее жизни было каким-то одним бесконечным спотыканием, все было, как любила повторять мама "не как у нормальных людей".
Марина с любопытством присматривалась к другим, пытаясь постигнуть суть желаемой "нормальности". Но у всех были какие-то свои заморочки, так что с годами она махнула на это дело рукой.
С тройки на четверку кое-как окончила школу. Получила среднее профильное образование "по знакомству" - родители подсуетились. Так же по протекции какого-то папиного знакомого устроилась бухгалтером в небольшую фирму.
Как-то получилось, что начала встречаться с бывшим одноклассником. Без любви, без страсти, просто, чтобы... ну, может, приблизиться к треклятой нормальности. Так же без эмоций расстались время спустя. Не сошлись характерами.
И так же странно и бестолково у нее появился мишка цвета пыльной розы.
- Тебе! - заявила секретарша Любочка.
На Маришкин стол тяжело плюхнулась мягкая игрушка.
- Это мне Колька подарил. Козел. Вчера послала его... - Любочка неожиданно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. - Давно пора было. Вот - раздаю, - она тряхнула коробку, которую прижимала к бедру, красиво изогнув тонкую талию. - Видеть весь этот китч не могу! А выбросить - жалко, - добавила она тихо и поцокала дальше, раздавая коллегам подушечки, вазочки, магнитики и прочую мишуру.
"А мне-то он на фиг?" - хотела крикнуть вдогонку Маришка, но почему-то показалось, что это обидит плюшевого мишку, и она промолчала, ругая себя за глупость и бесхребетность.
После работы она забрала медведя домой, действительно - не выбрасывать же!
В автобусе Маришке казалось, что все уставились на нее, и уткнулась лбом в мягкую голову игрушки. Она приятно пахла сладковатыми Любочкиными духами.
"Надо же", - удивилась Маришка, - "Любины духи мне никогда не нравились, а вот на мишке - неплохо, даже приятно".
И ей как-то стало наплевать, кто что думает, потому что отвлеклась на кое-что поинтересней: игрушке нужно было придумать имя. Зачем? Ну, просто нужно, потому что захотелось, и вообще, почему бы и нет.
"Топтун, Потапыч, Рычун... Нет, никакой ты не Рычун, ты же славный, пушистый... Пушистик? Пуша!"
По дороге от остановки домой Пуша превратился в Пашу, в подъезде - в Павла, и в квартиру был занесен уже Павел Мишкович.
- Вот так и живу, Павел Мишкович, - извиняющимся голосом объяснила Маришка.
Раньше у нее не было привычки вести разговоры с самой собой. Но сейчас взгляд натыкался на разбросанные вещи, на немытую чашку на журнальном столике и почему-то стало неудобно перед мишкой.
- А мы сейчас все быстренько уберем! - пообещала Маришка.
После уборки она приготовила ужин - не показывать же новому жильцу, что обычно она "бутербродничала", а потом они вместе смотрели фильм. Маришка отпускала шутки и объясняла Павлу Мишковичу происходящее, не отдавая себе отчета в том, что давно не проводила вечер так приятно.
Так и зажили. Каждое утро начиналось с приветствия:
- Раннего, Павел Мишкович!
После работы Маришка спешила домой, но в привычку вошло покупать маленькие приятности, чтобы порадовать медведя, а заодно и себя: пирожные, цветы, однажды симпатичную блузку.
- Нравится, Павел Мишкович?
Пыльнорозовое молчание казалось одобрительным.
- А я сегодня опять начудила, Павел Мишкович, - делилась Маришка, готовя ужин.
Медведь добродушно ее выслушивал. А маленькие и большие недоразумения перестали казаться чем-то плохим, напротив, превратились в своего рода забавные приключения.
Ночи игрушка проводила в кровати хозяйки. Смешно, но спалось так спокойнее и крепче. Лишь иногда, поворачиваясь во сне, она раскрывалась. Тогда мягкая лапа цвета пыльной розы тянулась к одеялу и укрывала мирно сопевшую Маришку. И было это самой нормальной вещью на свете.
Леонид АШКИНАЗИ
DEJA VU, и такое DEJA, что даже VU
Как написал Булгаков - "человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен". Мне всегда казалось, что это не очевидное утверждение. Проблема для кого создается? - только для окружающих. Для самого же человека скорее наоборот. Однако уточним - в цивилизованной стране вообще не очень важно, как умирать, а вот в некоторых - вы меня понимаете? - лучше бы как раз внезапно. Ну так вот, встречает меня официальное, судя по манерам, лицо, доброжелательное, но строгое, и спрашивает человечьим голосом, причем, чтобы мне было легче понять, частично по-русски, - кем я в свою бытность на Земле был и чем занимался. Каков был май бизнес и джоб? Отвечаю, что был физиком и социологом, и эти же науки преподавал. О - говорит - официальное лицо, эт хорошо, эт здорово, вы м-молодец! (Стругацких, значит, походя цитирует, чтобы мне страшно не было). Про физику и социологию мы с вами потом поговорим, побалакаем, перетрем и прочий семантический ряд, а вот что касается преподавания, то - к делу! Ведет он меня по коридору, распахивает дверь пинком правой ноги и вот - восемь студийных ламп сияют под потолком, доска, проектор, стол, стул, три камеры, сбоку пульт, за пультом деловитая ангелина, крылышки кокетливо сложены... и в маске она... да не как у Пелевина в последнем, который мне довелось прочесть, романе, а как при этом, как его, ну вы поняли, вирусе. Хотя у них тут, надо полагать, интернет есть, так что Пелевина моего любимого ишшо почитаем!
И говорит мне официальное лицо, что у нас-де, как у вас, многострадальных, тоже эпидемия, занятия посему в zoom"е ведем, а вот вам и студия, и вот вам техник и режиссер в одном симпатичном лице, под масочкой вам пока не очень видно, но вы уж мне поверьте, так что вот, ведите, солнышко мое, занятие, а ты, красавица, достопочтенного преподавателя в курс дела введи, он пять минут, как прибыл, помоги ему освоиться, понимаешь меня? И растворяется оно, официальное, неофициально в воздухе. Вот так.
Вводит меня техник и режиссер в одном симпатичном лице в курс дела за пять минут, веду я занятие, проходит час, подает мне мой симпатичный опекун и наставник знак, что перерыв надо бы сделать, ученики, чай, притомились, делаем мы с ней перерыв, лампы, что на потолке, выключаем, пьем taster choice с булочками, диодики на пульте таинственно перемигиваются, а булочки такие, что я уж не знаю, что слаще будет, и тут вваливается официальное, будь оно неладно, и сует мне бумагу с текстом. И пробегаю я до боли знакомые слова, написанные мною самим лет двадцать или тридцать назад, вот эти.
В одной из аудиторий с потолка опускались по стене около доски два провода. Оканчивались они очень просто - двумя голыми концами. Ни изоляции, ни выключателя... "Интересно, - спросила бы, глядя на них Сэй-Сенагон, - а напряжение между ними было?" Побегав в очередной раз в поисках тряпки и мела, поглядев на голые концы и переведя дух, я поведал аудитории экспромт: "Помирает преподаватель ФМШ и попадает на тот свет. Встречает его должностное лицо и спрашивает: "Ты в свою бытность на Земле что делал?" "Учил школьников физике", - отвечает тот. "Хорошо, - говорит должностное лицо - нам это тоже требуется". Кликнуло дежурного ангелочка, отвел он покойного преподавателя в аудиторию и говорит: "Вот тебе ученики". Начал он учить их физике и через полчаса заметил, что у доски, в том месте, где на Земле два голых конца висело, тоже два провода висят, только на конце у них - кнопка. Стало ему любопытно, нажал... Прошло секунд десять, раздался шорох крыльев, влетел в окошко ангел с чистой тряпкой и мелом и говорит: "Ежели у тебя доска грязная или мел кончился, ты на кнопочку жми, и я немедля тут как тут буду".
Это - говорит, зловеще лыбясь, лицо, не к добру официальное - ЭТО ТЫ НАПИСАЛ? Ну да, я, а что? А то - глаголет лицо, - значит, ты у нас второй раз?! Это не положено! Да так сильно не положено, что даже НЕ ПОЛОЖЕНО! Катись отсюдова сей миллисекунд обратно хоть взад, хоть в зад, нарушитель ПОЛОЖЕНИЯ!
Открыл я рот, чтобы объяснить крысе небесной канцелярской бестолковой, что рассказ это был, сатори форменное, а не репортаж, блин, с места события, художественная, массаракш-и-массаракш, литература... да только слышу свист в ушах, вхожу в атмосферу, перегрузка наваливается, плазменный кокон радиосвязь прерывает...
***
Открываю глаза. Наклоняется ко мне веселая медсестричка и говорит - а вас наши врачи откачали, как говорят, с существенной помощью вашего организма, сейчас я их позову, пусть порадуются! - и выпархивает за дверь. Кстати - без маски, халактик тоненький. И довольно симпатичная.
Интересно, сладкие булочки тут будут?..
***
Рассказ, как я и обещал, посвящается группе учеников 10 класса, с которой мы занимались и развлекались физикой в 2020/21 коронавирусном учебном году, и в ходе занятия с которой я придумал это и тут же им изложил. Курсив действительно был написан, конкретно, мною, именно несколько десятков, ужас-то какой, лет назад.
Леонид АШКИНАЗИ
КАЛЕНДАРЬ, или ЖИЗНЬ ПОДКОМИТЕТА
Большое дело - проект о реформе! Да он с утра уже подписал и направил в другие подкомитеты пяток проектов. Но все-таки пять раз пролистать тридцатистраничный проект и два раза расписаться. На первой странице, где "одобряю" и на последней, свидетельствуя о том, что дочитал, то есть долистал до конца. Традиция подписывать на последней странице, свидетельствуя о том, что долистал, то есть дочитал, в реальности, до конца, была введена месяц назад по предложению не помню какого подкомитета. Кстати, два месяца назад, в натуре, была введена традиция - любой полученный любым подкомитетом проект направлять после одобрения еще двум подкомитетам. Законы должны рассматриваться тщательно!