Для другого эксперта ситуация будет иной, поэтому степень объективности суждений о намеках весьма ограничена. Со временем, по мере развития культуры намека, какие-то намеки вполне могут стать внутри данной культуры традиционными, тогда эксперты делаются не нужны, но тогда и намеки перестают быть намеками. При этом денамекизация намека может произойти двумя способами - либо все уже выучили наизусть этот неприличный анекдот, на который намекает намек, либо сам текст намека стал элементом речи, а его этимологию вспоминает только Фасмер, и то с трудом.
Второй способ: индуктор нарушает табу общества, например, намекает на нечто связанное с полом, религией, расой, национальностью, политикой, намекает на табуированную и малоизвестную лексику. В этом случае возникает зависимость от общества вообще, состава конкретной компании, параметров самого говорящего, иных обстоятельств (например, дозы выпитого, причем дозы в социальном понимании, когда потом говорят так: "да мы все уже были в таком состоянии, что дамы только хихикали..."). Однако сам намек в этих случаях часто делается тривиален и перестает доставлять удовольствие. Немного особняком стоит намек на малоизвестную в данной группе лексику, профессиональный или иной (например, интернетный) сленг - тут намек вполне реализуем, примеры на рис. 1, 2.
Третий способ: индуктор вторгается в политику, нарушает явный или завуалированный запрет государства, например, "позволяет себе" намекнуть на нечто политическое в присутствии кого-то, кто, может быть, способен воспользоваться этим, сделав плохо говорящему, и надеясь на печеньки себе ("Кто написал четыре миллиона доносов?"). Как и в предыдущем случае, тут возникает зависимость от государства, конкретной компании, конкретного человека. Именно ролью государства этот способ отличается от политического варианта второго способа.
В заключение этого раздела приведем пример привязки намека к времени и культуре. Художник, нарисовавший Свободу на баррикаде, в неприлично драном и среди трупов, намекает на свободу от условностей и возможные последствия. Этот намек был гармоничен в европейской культуре соответствующего периода. Однако современный гениальный ремейк той Свободы - Vivat, France (George Shchegol, $17.200, print from $40) - намекает: не в обнаженке дело. Причем, как говорится, "в деле", вместо трупов - полиция и, может быть, армия на заднем плане, то есть, прекурсоры - рис. 3.
Первочитатель заметил, что картину можно понять и как призыв спасти Францию и западную цивилизацию пока еще не поздно, и как призыв молодежи к бунту против западной цивилизации. Шины - это то, что любят жечь "мирные протестующие". Все три журнала - L'Humanite, левацкая пресса. И опять возможны две трактовки: и "раздавите гадину!" и "попрана свобода слова, боритесь!" Остается вздохнуть и признать сложность этого уголка Вселенной.
Понятие "намека" в мире демотиваторов уже, чем понятие намека вообще (на это обратил мое внимание А. Н. Поддьяков). Например, среди намеков вообще есть еще личные намеки. Например, в обществе один говорит что-то вроде бы всем, а другой понимает (в отличие от всех остальных), что это намек ему. Еще бывают колкие намеки в споре двоих - и непонятная со стороны взрывная реакция одного из участников.
Все факторы приведены выше на бинарном гуманитарном языке - или есть, или нет, или белое, или черное, или с нами, или против нас, и так далее, весь политико-синонимический ряд. Но везде, где указана четкая граница, наверняка есть переходная зона, то, что в физике называется "межкристаллитная граница" - и она вполне, как и в физике, имеет толщину. Поле для исследований тут имеется во всех случаях, да и как провести границу между личным и безличным намеком? По признаку наличия личного знакомства не получится: на стадионе и с экрана - это будет, конечно, безличное, но где граница? Индиру Ганди, друга СССР, внедрившей в родной Индии массовые принудительные стерилизации, замочили бойцы собственной охраны - а она-то, наверное, думала, что всех их знает. Некоторые современные политики фотографируются с убийцами и террористами и тоже думают, что их знают.
Если подходить серьезнее, то для каждого фактора должна быть разработана шкала и указана область значений в более чем одномерном (не вздрагивай, ребенок, но прижимайся от ужаса к маме, об одиннадцатом измерении ни слова) пространстве, при попадании в которую вродебынамек может считаться намеком. Это, если мы в итоге грохнулись оземь и вернулись в бинарно-гуманитарный язык.
А если не грохнулись, то введем понятие "степень намековости", это будет функция наших переменных, и осталось договориться, кто она - скаляр или вектор; о тензорах не будем. Хотя, если состояние мозга - вектор, то модель намека, как тензора, естественна. Например, если я верю в A и не верю в B, и изображаю состояние моего мозга вектором (1, 0), то умножение на примитивную тензорную речь с экрана может изменить мое состояние на (0, 1). Студент-первокурсник, а то и школьник все поймет и даже с глумливым смешком заметит, что больше половины (в зависимости от размерности) вообще может быть бла-бла-бла, то есть не важно, что балабонит персонаж в зомбоящике. Что мы, собственно, и имеем.
Выше было введено деление на простую радость узнавания и преодоление, увеличивающее удовольствие и поддерживающее культуру намека. Если произошло преодоление табу, существующего в обществе, например, затронута сексуальная тематика в разговоре с (пока...) недостаточно близким лицом противоположного пола, то интенсивность радости увеличивается. Причина проста - подсознание воспринимает это как сближение. Радость возрастает и в том случае, если затронута тематика, не табуированная в обществе или группе, а запрещенная властью, то есть политически. Причина радости в этом случае не вполне понятна - может быть, это демонстрация себе и окружающим своей смелости?
Автор этого текста когда-то, в глухие советские времена, когда евреев (и некоторых других) не принимали в некоторые (и некоторые другие) вузы, после рассказа очередного околосемитского анекдота в курилке (не помню, какого и кем), изрек: "два великих народа, русской и еврейский, объединяет то, что свои жизненные проблемы и трудности они используют как материал для анекдотов". Почему и зачем он это сказал? Последовала длинная пауза, народ переваривал, думал, как реагировать, переварил, подумал, решил не реагировать никак и никак не реагировал. То есть, судя по отсутствию последующего предложения зайти побеседовать в отдел кадров или пуще того - в партком (такие приглашения "принимались на ура" и беспартийными).
Намек может быть реализован в любом общении и любом искусстве множеством способов, некоторые из которых - до которых я додумался - ниже будут названы. Выбор способа и частота использования намеков в общении зависит от всех параметров общения - от традиции, социального слоя, конкретных обстоятельств, конкретных личностей, предыстории и я еще не знаю чего. Аналогично - выбор способа и частота использования намеков в искусстве зависит от всех параметров искусства - от традиции, вида, жанра, состояния общества, места искусства в нем, и я еще не знаю, чего. Сами понимаете, какое здесь непаханое поле для исследования. Тем более, что -посмотрите на эти перечни с ужасом - факторы-то приближаются, пересекаются, протискиваются друг в друга, сливаются.
Начертано было кем-то на средней сложности скале, однако хорошо выше человеческого роста: не забуду лета 67-го года, слившего нас в х-тазе где авторы сего граффити взяли краску, не знаю, населенный пункт был не рядом.
В общении между людьми самый распространенный способ намека - цитата из произведения или из великого человека, или из общего знакомого. Однако цитата - вовсе не всегда намек, она может использоваться:
- как "ссылка на авторитет", для подкрепления позиции,
- ради изящества формулировки - мысль-то моя, но вот Он (присутствующие делают "ку") выразил изящнее,
- ради демонстрации своей принадлежности к группе фэнов данного автора или жанра, для социального опознания,
- ради демонстрации своей образованности в более широком смысле, для социального позиционирования.
Если хотите вглубь, то в качестве примера можно взять ситуацию с упоминанием Стругацких, она рассмотрена в статье "Творчество братьев Стругацких и отечественная культура на примере упоминаний" http://fan.lib.ru/a/ashkinazi_l_a/text_2390.shtml
Разумеется, использование цитаты (явной или полускрытой, за, или раскавыченной - здесь не важно) ради всего только что перечисленного, не мешает использованию ее же в качестве намека. Приведем один пример, для простоты - из Стругацких. Фраза "там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные" воспринимается as is одним способом, а если человек помнит, в какой ситуации она сказана - заметно иначе. Не спросил я вовремя Б.Н., случайность это или нет. Спрашивайте вовремя. "Спрашивайте, мальчики, спрашивайте" - это и цитата, и намек. И девочки - тоже спрашивайте. И еще - посылайте на минное поле вопросов своих мальчиков. Правильным мальчикам это должно быть лестно. И "прикрывайте" их сзади. Правильные мальчики это заметят, оценят и не забудут - рис. 4.
И вообще можно осторожно предположить, что это не единственная часто употребляемая людьми цитата, прямой, строго текстовый смысл коей, не вполне эквивалентен более развернутому, следующему из сопутствующего текста. Опять, опять непаханое поле... Урчат ли уже дизеля" ваших тракторов? Плещется ли в баках Earl Grey и Sumiyaki?
В качестве носителя намека часто используется анекдот, наиболее фундаментальный источник коих - Миша Мельниченко "Советский анекдот (Указатель сюжетов)"
http://flibusta.is/b/424042
и далее можно просто наслаждаться, а можно поискать по тексту слово "намек". В живой речи могут возникать устойчивые выражения, которые когда-то, в момент возникновения, могли быть намеком, но со временем и по мере распространения, этот аспект стерся. Например, выражение "массовик с вот таким затейником" (0,15 kGl) вполне могло в момент возникновения манифестировать низкопробность чьего-то юмора. А сейчас?