тей получили ее из его рук.
- Пусть вы, может, и делаете доброе дело, профессор, но ваше добро цинично.
Профессор Уальбер развел руками.
- И, к тому же, этот ваш "миллиардер", сдается мне, не на облаке живет. У него есть родные, наследники... Стойте! Значит, они все в сговоре с вами?!
- Ты удивительным образом схватываешь самую суть дела. Это у меня геронтологические программы. Цель здесь: скрасить последние годы ли, месяцы перед уходом, эвтаназией или окончательным впадением в деменцию.
- Привет, ребята! - на веранде Хельга и Урсула. - Такой денек сегодня, а вы все сидите.
Обе сияют, счастливы совершенно.
- Ну мы пошли, - исчезают в дверях отеля. Из холла слышен их смех.
- Иди за ними, - кивает профессор. - Ставь свой бокал, - он забирает у меня бокал, - и вперед. Иди, иди, Майк, иначе сейчас услышишь пару-тройку моих трюизмов о правах и правоте молодости.
Прошло полвека. Я не без душевного трепета стою перед дверью "Института моделирования и коррекции памяти", что носит имя профессора Джейкоба Уальбера. Я прожил благополучную и, в общем-то, хорошую жизнь, но...
Я уже час как слушаю доктора Адамс. Юная, располагающая к себе, увлеченно рассказывает о тех манипуляциях, которым здесь подвергнут мой мозг, о трансформациях, предстоящим моему сознанию и подсознанию. Что же, со времен Уальбера технологии ушли вперед. Но я должен выбрать, говорит доктор Адамс. У них есть типовые сценарии: "удачная жизнь", "политическая карьера", "кинозвезда", "публичная персона", "семейные ценности", "звезда бейсбола", "счастливая любовь". Всего триста двадцать пять вариантов. И все эти сценарии у них, как в элитарном, так и в популярном (проглотила слово "попсовом") вариантах. Девочка! хочется сказать ей. Ну как же ты не понимаешь, я пришел сюда за своим, уникальным, неповторимым, пришел, чтобы как раз вырваться из своей "типовой" жизни и не слишком-то индивидуализированной судьбы. Профессор Уальбер такие вещи, в отличие от тебя, прекрасно сознавал.
- У нас также есть и специальные предложения, мистер Хендерсон, - мое невысказанное неудовольствие она поняла так, будто я не удовлетворен слишком малым количеством "типовых сценариев". - Некоторые, например, выбирают "несчастную жизнь" или же "трагическую любовь". У нас есть также и более специфические предложения, - добросовестная доктор Адамс пытается нащупать, что же мне действительно надо.
- Хорошо, я подумаю, взвешу, - я пытаюсь закруглить разговор, - и сообщу о своем решении.
- Насчет медицинской и психологической стороны дела вы можете быть совершенно спокойны. Все пройдет под руководством профессора Джонсона, любимого ученика профессора Уальбера. Я же, в свою очередь, являюсь ученицей профессора Джонсона.
- Любимой ученицей?
- Наверное, с моей стороны это было б нескромно, - доктор Адамс была совершенно серьезна.
Я писал свой сценарий. У меня вдохновение. Это будет история любви. Да-да, любовь! Ее зовут Линда (мне всегда нравилось это имя). Смешливая, остроплечая, золотистые волосы. Глаза - в них столько тепла, доброты, нежности. Писал, работал самозабвенно целую неделю. Когда закончил понял - слишком восторженно, даже слащаво. Борешься, борешься с этой своей жалостью к самому себе, вроде бы и побеждаешь, загоняешь вглубь, а она вылезает обратно время от времени: "Здрасьте". А сейчас вообще показала себя во всей красе. Я же, создавая себе "новое прошлое", "новую жизнь", не хочу брать туда себя самого совсем уже прежнего. Я, всегдашний, успел себе самому надоесть.
Стал переписывать. В этой любви к Линде я хочу не столько брать, сколько отдавать. Пусть, наконец-то будет так. Я буду любить ее не для себя, не ради себя и даже же ради любви, а ради нее, Линды.... Мне нужна бескорыстная, самозабвенная любовь. Чистота, безосновность любви. Вот каким станет мое прошлое. Знаю, что не способен, но я заставлю себя, иначе все вообще не имеет смысла. А если я и не справлюсь или, как я говорил в своей прошлой жизни, "не вывезу", то клиника профессора Уальбера вывезет(?) Да! Линда должна быть наивной. Даже очень наивной. Иначе она не влюбилась бы в меня. И пусть ее плечи будут классической формы. Но какое место сможет занять Линда в моем прошлом, сколько я могу ей отдать времени моей жизни? Уальбер не случайно как-то раз сказал: "Самое трудное, это "склейки". То есть совмещение, соединение смоделированной профессором памяти пациента с реальными структурами его сознания и воспоминаний, с настоящими обстоятельствами его сегодняшней жизни. Допустим, Линда моя жена. Но сколько я могу быть с нею в моем прошлом? Только промежуток между первым моим браком с Санди и вторым браком с Грейси. То есть, это только четыре года! А я хочу любви счастливой и долгой. А что должно быть на пятый наш с Линдой год? Мы расстались?! Но я же написал сценарий долгой, счастливой любви... любви навсегда. Остается одно - Линда умерла. Технически, думаю, это для профессора Джонсона и доктора Адамс будет несложно. Но я не могу так! Я уже полюбил вымышленную свою, литературную Линду. И умертвить ее ради того, чтобы в моей переправленной, сфальсифицированной биографии сошлись концы с концами! А ведь сколько было бы сильных чувств, пусть и тяжелых, может, и непосильных для меня. Но они сделали б меня глубоким и сложным: тоска по безвременно ушедшей любимой, сознание, боль необратимости, невосполнимости утраты, горечь от того, что так слепы и безжалостны законы Мироздания, сохранение неповторимости Линды, ее доброты и света в своем сердце. (Я, в чьей жизни не было сколько-то серьезных потерь, всегда же мечтал о подлинном, живом, настоящем, а в последнее время затосковал еще и по "драматизму" и "глубине".) Но я не хочу! Не стану манипулировать Линдой за ради этого своего... Да, если б даже и захотел, не смог бы. Теперь уже не смог бы.
Можно, конечно, стереть все, что связанно с первым моим браком. Была Синди и нет никакой Синди. Но есть наш с ней сын Джони. Да и с Синди мы были вместе всего-то три года, а для Линды мне нужна целая жизнь.
Тогда остается только одно - Линда моя любовница. Кстати, я же время от времени хотел изменить своей Грейси. Да не решился как-то. Или просто случай не представился, за все эти годы, десятилетия, м-м, да. Но пачкать Линду всем тем, что есть нечестного и унизительного во внебрачной связи? Нет, нужно что-то другое. Но вот что, что?! В девятнадцатом веке вступить со мной в брак ей могли запретить родители, а сейчас, в конце двадцать второго... что могло б навсегда разлучить нас?
После общения с доктором Адамс, я был настроен несколько против профессора Джонсона, но он подкупал своей доброжелательностью и обстоятельностью. Чувствовалось к тому же, что доброжелательность у него не просто служебная, не показная. Большого роста, в ширину тоже большой, как иногда говорят, толстомясый. Эта его полнота придает колорит, симпатична для окружающих, но, возможно, уже создает кое-какие проблемы для него самого. А его обстоятельность - он уже два часа изучает мой сценарий, делает пометки, подолгу размышляет над тем ли иным фрагментом, а к какому-то месту в тексте, бывает, что возвращается.
- Итак, мистер Хендерсон, ваша Линда воспользовалась оказией, звездолетом отправляющимся на одну экзопланету, у нее там родители, ну да, в земной колонии, я правильно понял? Линда знает, другого случая не будет. Она увидит их последний раз в жизни. Но на обратном пути звездолет потерпел аварию - сбой системы навигации, и он попадает в искаженное пространство, в пространственную петлю.
- В пространственно-временную, - поправляю его я.
- То, что должно быть вашей разлукой на два года, стало расставанием навсегда.
- Но может быть звездолет системы "Паломник" еще и выйдет из петли, - вдруг сказал я.
- Мистер Хендерсон, - глянул на меня профессор Джонсон, - вы хотите внести это в сценарий?
- Да, - я попытался кивнуть сдержанно, как будто отстраненно.
- Воля ваша, конечно. Но проще было бы, если б этот "Паломник" разбился вдребезги.
Я промолчал.
- Так получилось бы даже мелодраматичнее, - не найдя у меня понимания: - Хендерсон... Майкл, я руководствуюсь всецело заботой о вас, как о пациенте. Если есть надежда на ее возвращение, то вас будет мучить совесть: вы же не дождались ее, слишком быстро женились на Грейс. Не спорю, сейчас уже прошло полвека, а звездолет по-прежнему в петле, это для вас смягчающее обстоятельство, как и для любого на вашем месте, м-м, да. Но вам же, насколько я вас понимаю (а я разбираюсь в людях, поверьте моему опыту) все равно будет как-то... - и очень по-доброму, с душой: - Так зачем же, Майкл? Может, лучше космическая катастрофа? К тому же, нет, я не специалист, конечно, и всегда стараюсь не выходить за рамки своей профессиональной компетенции, но мне кажется, здесь не все так уж научно и достоверно у вас. Представьте, вы тоскуете по своей Линде, начинаете изучать специальную, да и просто научно-популярную литературу и в один прекрасный день узнаете, что никаких пространственно-временных петель не существует (во всяком случае в обозримом для нас космосе). Это лишь научная фантастика. И что тогда? Что будет с вами тогда?
- Я и в юности был не слишком-то любознателен, Рон, - отвечаю я Джонсону, - а уж в нынешнем моем возрасте! Читаю вообще чуть-чуть, заставляю себя, просто для профилактики деменции, не более. Мне не интересен окружающий мир... что же по возрасту. Это, видимо, среднестатистическое у меня. Но для подстраховки давайте несколько снизим мои когнитивные способности. Это же возможно, правда?
Джонсон промолчал.
- Я ценю ваше участие, Рон, но все риски беру на себя. Где я должен расписаться?
- Реализация вашего оригинального сценария обойдется вам намного дороже по сравнению с нашим типовым. Я думаю, Майкл, вы и сами это понимаете.
Я действительно понимаю. Он назвал сумму. Это практически все мои личные сбережения (да здравствует брачный контракт!). Счастье, что не придется обсуждать с Грейси использование наших общих средств. Плохо, что Криса, Кэтрин и Джо оставляю без наследства, без основной его части.