Но он же любит ее. Любит! А все остальное вообще не имеет никакого значения.
Сказал ей:
- Пойти, что ли, перевернуть ту твою бочку под стоком, - делано рассмеялся, - вдруг те двое как-нибудь умудрились в ней спрятаться.
- Дурак! - она-то думала, что все уже позади, он разобрался в себе, отвлекся, и все у них стало по-прежнему... и неприятно от того, что он вот так обошелся с ее детским воспоминанием и сделал это специально, демонстративно даже.
Он извинялся долго, неумело, чуть ли ни фальшиво. И ненавидел себя за собственную бездарность.
Ночь. Слава богу, последняя. Конечно, надо им было уехать. Зачем он подчинился Машке? Ночью гуляла все та же компания: те же самые голоса, те же самые разговоры. Машка, пробормотав что-то такое про дежавю, уснула. Кажется, она его простила. Счастье, что она отходчива. Скрип калитки, к ним вошли. Неужели, дежавю до такой степени? Славик поднялся, подошел к окошку. Двое ведут третьего. К ним на веранду. Ведомый с мешком на голове, руки за спиной, очевидно, связаны, воли к сопротивлению нет. Славик поразился, как ясно работает голова, в то время как сердце и прилегающие сосуды сейчас полопаются от напряжения. Но самое страшное - противоестественное и страшное: эти двое вполне добродушны, этакие студенты, возвращаются из экспедиции ли, с практики, не ожидали сами, что найдут редкостный экземпляр жука или бабочки, сейчас удивят своего препода.
Все было настолько реально, что Славик понял, что сошел с ума.
Кто-то в сенях спокойно совершенно спокойно снял крючок, вынул черенок лопаты, которым Славик и в эту ночь заблокировал дверь, и впустил их в дом. Славик, покрытый крупным, леденящим потом стоит, вцепившись в свой топор, понимает, что не сможет ни броситься к ним, ни закричать. Прийти на помощь их жертве не сможет. Сдвинуться с места не сможет! Если он сейчас сошел с ума, то это был бы лучший вариант. Скрип кухонной двери, шаги по линолеуму кухни отличаются от шагов по дощатому полу коридора, и все стихло. Неестественная, чрезмерная тишина. Он не сразу понял, они не дошли до окна кухни, шаги оборвались где-то возле кухонного стола. А там ни подпола, ничего.
- Славик, ну давай еще раз, - причитает Машка, - видишь крючок на двери, черенок на месте тоже, дверь, как ты ее запер, так и есть, да? - срывается, - Никто не трогал эту сраную дверь! - Машка берет себя в руки, но ей страшно, теперь уже по-настоящему страшно за него. - В коридоре, видишь, ни следов, ничего. А вечером был дождик, так что следы должны были быть. На кухне, пойдем на кухню, давай, смелее, ну...
Они проверили мобильники, по-прежнему мертвая зона. А выйти сейчас за калитку... они не смогут, сколько бы Машка не убеждала его и себя, что здесь вообще ничего не случилось.
Она гладит его голову. Эта ее интонация успокаивающая, обволакивающая. Он не ожидал от Машки. Будто она стала вдруг, в эту ночь, мудрее и старше него. Ближе к рассвету так и задремали обнявшись.
Славик проснулся. Точнее, очнулся от неприятной полудремы. Очень хочется пить. Пошел на кухню. Пошел с топором. Сейчас докажет себе, что сохранил хоть какое-то присутствие духа и здравого смысла, может дойти до кухни. За окном, в саду соловьи. Им нет дела до необъяснимого, что, походя, не заметив, прошло мимо Славика, зацепило плечом. И хорошо, что так. Страшные, мерзкие тайны должны знать свое место.
А-а!
На кухне сидел, пил чай старик. Не тот, что из первой ночи. Может, лучше было, если б был тот старик. Тот все же был не совсем реален, а этот слишком реален
. Тот был далеко, а этот на расстоянии вытянутой руки.
- Слава, садитесь, пожалуйста. Кстати, ваше полное имя Ярослав или же Вячеслав? - В голосе и манерах было что-то от профессиональной, слегка сахарной доброжелательности психиатра.
- Владислав, - Славик понял, что и в самом деле сел на табурет, по другую сторону стола. "Может, мне сейчас действительно нужен психиатр".
- Что же, Владислав, все ж таки попробуем объяснить необъяснимое, - Старик отхлебнул из стакана в тяжелом подстаканнике, точно таком, какие бывают в поездах. Когда разбирали ящик с посудой, Машка нашла пару таких и оставила в ящике. Сам ящик они запихнули подальше, на антресоль. Славик поразился, какую ерунду фиксирует сейчас его сознание. Еще сильнее вцепился в топор, что лежит у него на коленях. Стакан с подстаканником при каждом глотке старика позвякивали, дзенькали так, будто хотели доказать Славику, что все происходящее материально, реально и отнюдь не галлюцинация. Но Славик понимал, это как раз могло быть свидетельством совершенно противоположного.
- Видите ли, Слава, кроме пространственных и временных измерений реальность имеет еще и смысловые, как оказалось, - старик поставил стакан на стол, - Смысловые измерения, скажем точнее, смысло-временные... Но, если во времени наши с вами измерения отличаются с точки зрения обыденного сознания непринципиально, - он кивнул на те самые часы, которые Славик в первую же ночь снял с камина и поставил сюда, на кухонный стол. Часы, как и тогда, показывали какую-то хрень, только теперь это уже была другая хрень, и существенно большая, - то, что касается измерений смысловых...
- И что же, - Славик показал на электронный циферблат, - там другая скорость вращения Земли? - он собрал всю волю и заставил себя говорить язвительно.
- Просто иные системы учета времени весьма своеобразно преломляются на ваших приборах. К тому же это шутка. И довольно невинная, правда? - старик усилил нотку "доброжелательного психиатра". - Смысл там во времени, разумеется, но именно он определяет, можно даже сказать, моделирует время, имеет ряд тех преимуществ перед ним, которых нет у него в вашем измерении.
- Хотите сказать, что вы из другого смысла?
- Смыслового континуума, - мягко поправил его старик.
- Вы намекаете на то, что в вашем измерении с временем что хотят, то и делают? - Славик не ожидал, что спросит это, не понимал, зачем спрашивает. - Это что, какая-то параллельная вселенная?
- Не будем сейчас спорить о терминах. Хорошо? - и тут же: - Ухватить, сохранить то, что время не может удержать в самом себе, то, что оно ничтожит в этих своих "еще не", "уже не", - улыбнулся краешком рта, - остановить мгновение, умножить его плотность и силу, хотя бы... сделать неисчерпаемым - в том мире сие перестает быть метафорой, становится реальнее, реалистичнее, нежели в вашем. И из этого "реализма" можно разглядеть кое-что в вашем мире, не слишком-то доступное для вас, закамуфлированное законами протекания вашего времени.
- То есть, вы намекаете, что у вас есть какая-то, недоступная нам свобода от времени? Если, конечно, это "у вас" действительно существует, - спохватился Славик. И тут же, с максимально возможным ядом. - Подозреваю, что все это в вашем мире ради какого-то неимоверно великого смысла. - Славик сообразил, что надо держать топор по-другому, чтобы, не тратя время на замах, ударить сразу, если что. В этом был смысл.
- Не только, - улыбнулся его собеседник. - И, увы, не всегда. Там есть место и ложным смыслам.
- Только сначала надо еще понять, что смысл ложный именно. Кстати, а кто должен понять? То есть, кто заведует критерием и в чьих руках аршин?
- Отказ от аршина сделал ненужным скальпель. А критерием там абсолют.
- Вот как! Неужели абсолют может обойтись без скальпеля?
- Абсолют в полноте понимания собственной неудачи. И что по сравнению с этим время, хронос? И что по сравнению, слово.
- Но разве смысл не есть слово? - Славик, опять же, не понимает, зачем спрашивает.
- Посредством слова, но смыслы над и за словом. Так, кстати, "легче" тем смыслам, что в слове, из слова - сознают себя в своих пределах.
- Но при чем здесь эта дача? При чем здесь мы с Машкой, в конце концов?! Здесь что, действительно некий портал, контактная зона, где, как вы говорите, смысловые измерения пересекаются?! - Славик понял вдруг: все это какая-то мистификация.
Необъяснимое оказалось игрой?! Призвано удивить? потрясти? развлечь? подавить? уничтожить?
- Это не игра, - старик угадал его мысль, и те, - подбирая слово, он щелкал пальцами так, будто хотел добыть его из воздуха, - эффекты, что так поразили вас, - добавил тут же, - как поразили бы на вашем месте любого. Это не против вас и не... - он опять ищет слово, - просто побочные эффекты, не более.
- Издержки процесса, - издевательски подхватывает Славик. - Наверное, от избытка смыслов.
- Именно побочные, на этом и остановимся, - отрезал старик. - Из игровых элементов здесь разве что, - он показал на свой недопитый стакан чая в "железнодорожном" подстаканнике, - ну и мои манеры, - он улыбнулся, - в частности, "глаза с добрым лукавым прищуром" и прочие ходульные атрибуты показного добродушия.
- То есть добродушия нет? Да! А вы здесь, извините, кто? Медиатор? Какой-нибудь страж?
- Не торопитесь, Слава. Пока скажу вам только - я изучаю. Вы же, когда успокоитесь и поставите, наконец, в угол свой топорик, наверняка захотите узнать: как структурирована такая реальность, как соотносится она с пространственными плоскостями, где ее границы и так далее, и так далее, да? Вот я и пытаюсь понять хоть что-то здесь. В меру отпущенного мне. Жаль, что мера эта, увы, не очень... А вы, Слава, я так понял, учитесь вместе с Машенькой? - кольнула Славика эта его "Машенька", может хватит уже "показного добродушия"! А что он еще знает о нас? Он следил за нами, подслушивал и подглядывал? - Насколько я понимаю, на филологическом? - продолжает старик, - Это не слишком удачно. В смысле, вам, в таком случае, придется поверить мне на слово - все, о чем я вам сейчас пытался... все, что вы видели здесь, в эти дни - не назло квантовой механике. - Добавил. - Почти.
- Ну, а смысловая плоскость... смысл, он чей, в таком случае, ваш? - Славику понравилось, что он теперь говорит раскованно.
- Сначала, я так и понял эту реальность. Но оказалось, что нет. Все, кто там, все, что там - все на равных правах. А вот сами "смысловые измерения", их количество и судьба: быть ли им "свернутыми" или же здесь их бытие и драма...