В тот июльский день загорелся областной Дворец культуры. Тигрович побежал на второй этаж проверить, всех ли вывели из здания. И там он попался в лапы белого огня, острого, как зубья капкана. Когда мы с ребятами залили весь первый этаж и поднялись в зал, то увидели, как погибает Тигрович. Он уже не двигался. И похоже это было на то, как если бы он просто уснул в пламени, будто в светящейся белой пижаме. Мы залили весь зал. Там на стенах висели картины с улыбающимися людьми в костюмах императоров и военных генералов, картины с женщинами в платьях придворных дам, и мне показалось, что им смешно смотреть на мёртвого Тигровича, от которого остался какой-то чёрный сухарь. И я направил рукав со стволом прямо на эти картины, даже на уцелевшие, начал заливать их водой.
Друг, какие у тебя были последние мысли? О чём ты думал перед тем, как угодить в огненную ловушку? О первой любви, наверное, о самом красивом рассвете, о песке на тёплом берегу, о вкусе зрелой шелковицы... Это так, как представляю я. Но, если быть честным, обошлось ведь без всякой поэзии, без мыслей о вечном. Вспомнил какую-нибудь смешную историю о драке стаи кошек со стаей ворон, подумал, что нужно рассказать её после смены, а затем - всё, финал.
Я никогда не считал себя виноватым. Тигрович погиб, исполняя долг. Только то острое белое пламя никак не могу забыть. Его мысли так и не удалось прочесть, словно это был огонь-безумец. С пожаром во Дворце культуры боролись ребята из нескольких частей, и я не уверен, что маленький огонёк не переждал потоки воды где-нибудь под ступенями или в углу оконной ставни. Я вообще ни в чём не уверен. Но я точно не виноват.
Останавливаюсь у поворота и думаю: продолжить идти прямо и добраться наконец до дома или свернуть в сторону и прогуляться ещё.
Сворачиваю. Но не иду дальше нескольких зданий и захожу в небольшую пивную. На улице весьма зябко, воздух холодный, шататься туда-сюда не хочется. Домой тоже не хочется. Лучше просто посижу один. Да, Игнат Тихонович, поднадоел тебе твой собственный дом. Всё больше тянет на общую территорию.
Подходит официантка.
- Сейчас, подождите, - говорю я и открываю меню. - Принесите пока только пол-литра тёмного.
- Хорошо, - говорит она и уходит.
Закрываю меню и озираюсь. Много пустых столиков. Недалеко от меня в одиночестве сидит невзрачная девушка. Или мне сейчас все кажутся невзрачными, пока не забуду ту брюнетку. Девушка недолго смотрит в окно, чуть приоткрыв губы, точно под гипнозом ночного освещения города. Потом достаёт сигарету и зажигалку. За одно мгновение, пока она прикуривает, я успеваю прочитать мысли пламени. Какое доброе пламя, однако. Оно мечтает поднимать в небо аэростаты.
Домой возвращаюсь поздно, за полночь. В квартире темно, сын уже спит. Завтра ему в школу. Я медленно, осторожно, чтобы не шуметь, снимаю обувь и прохожу в свою комнату. Дверь закрывается тихо, едва щёлкает замком.
Открываю ноутбук и жду, пока загрузится система. Первым делом просматриваю новости в интернете. Угнали микроавтобус... Реконструируют гребной канал... Пожар в доме известного бизнесмена... Ким, ты не ошибся. Потом начинаю искать информацию о железнодорожной катастрофе, о том, чем бредило то пламя в доме бизнесмена. Среди фотографий нахожу изображение перевёрнутого вагона, точь-в-точь как видел на пожаре. Читаю статью.
"Катастрофа произошла в тот момент, когда на перегоне два состава мчались друг мимо друга. Случился мощный взрыв углеводородов, скопившихся на местности из-за утечки в трубопроводе "Сибирь - Урал - Поволжье". Общее число погибших от 575 до 645 человек, из которых 181 - дети. Раненых - более 600".
Я представляю себе эту местность, труднодоступную для машин скорой помощи и пожарных. Представляю, как несутся два поезда и один слегка чиркает по боку другого, выбивает искру. Это страшно. Господи, как это страшно.
Закрываю ноутбук и сажусь в кресло. В комнате темно, за окном темно. Вижу себя ребёнком, учеником шестого класса. Мы с родителями едем в поезде встретить Новый год в Москве, вместе с их друзьями. Отец и мать о чём-то говорят, а мне надоедает сидеть на одном месте, обивка на спальных полках слишком жёсткая. Я выхожу в коридор, чтобы посмотреть, как быстро проносятся снежинки мимо окна, какие узоры оставил на стекле мороз. Когда я был маленьким, то часто ездил на поездах и мне казалось, что нет безопасней транспорта, нет безопасней места в мире, чем крепкий добрый вагон.
Воспоминания о детстве не помогают отвлечься от трагедии на железной дороге. Вспоминаю сегодняшнюю брюнетку - тоже не то, совсем не то.
Позвонить завтра Олегу или нет? Или послезавтра на дежурстве узнать, как там у него с делами сердечными, порешил ли всё.
Снова открываю ноутбук и думаю, как найти информацию о жуке, про которого рассказывал Ванька.
В темноте лучше слышно, и я слышу, как гудит холодильник и раздаются два щелчка в батарее отопления. Запахи тоже лучше улавливаются. Мои волосы до сих пор пахнут дымом. От механиков пахнет машинным маслом, от кондитеров - сладостями и ватрушкой, а от меня - горьковатым дымом.
Мы трясёмся в машине под завывание сирены. Экипировка на каждом пожарном застёгнута под горло, мы не упускаем ни одного карабина. Весь день было скучно, а когда стемнело, поступил вызов. Огонь будто бы выжидал, пока солнце уйдёт за горизонт и люди натрудятся, устанут. Ну да, в ночи больше драмы, чем в дне.
Возгорание произошло в цветочном павильоне около старого рынка. Этот рынок давно собирались снести, чтобы построить на его месте современный торговый центр. Не так давно мы уже тушили пожар на одном рынке - как выяснилось потом, всему виной были разборки между торговцами.
Машина сворачивает, и я вижу зарево. Автомобили первой помощи и полиция уже на месте.
Останавливаемся. Выходим и надеваем шлемы. Впереди меня идёт Ким. Я смотрю по сторонам - кто-то из наших успел снять люк на тротуаре и прикручивает к гидранту колонку. Стёкла горящего павильона сплошь в алых румянах.
К стене подставили лестницу. Я подхожу к Баяру, парню из нашей части, и спрашиваю:
- Крышу срываем?
- Да, иначе не потушить, - отвечает Баяр.
- Пойду помогу.
Тяну ещё одну лестницу и подставляю рядом с первой. Наверху пожарный пытается спилить кусок крыши. Я поднимаюсь, и мы тянем распиленную металлочерепицу в разные стороны. Куски выгибаются, но дальше не идут. Понимаю, что крышу не сорвать. Я мельком гляжу в образовавшийся проём и вижу, что там бушует огонь над целыми кварталами, там мечутся напуганные люди. Кто-то кричит и не может выбраться - между домами слишком узкие улицы и все они объяты огнём. Это похоже на горящий оползень.
Быстро спускаюсь с лестницы и подбегаю к Олегу, который показывает пожарной машине, чтобы она ближе подъехала к колонке.
- Народа там ещё осталось, нужно выводить.
- Да вывели уже, - говорит Олег.
- Быть не может, - не успеваю договорить, как понимаю: мне просто открылись мечты огня.
Иду к стоящим неподалёку людям в гражданском.
- Вы из павильона?
- Да, - отвечает одна из женщин. На ней большая лёгкая куртка, явно с чужого плеча.
- А сколько там людей осталось?
- Никого, все тут. - Она смотрит на стоящих рядом.
- Ладно, - говорю я, - только приехал. Сейчас разберусь.
Иду к машине, на которой мы приехали. Ким, Олег и другие уже заливают крышу павильона могучими струями воды. Я беру пожарную гранату.
- Обойду с другой стороны. Я быстро, - говорю и бегу к углу павильона.
Олег не успевает отреагировать. Я уже обогнул павильон и смотрю, где тут ещё один выход. Один из криков, который я услышал, когда пытался сорвать крышу, точно принадлежал живому человеку. Я уверен, там не один мираж, там есть живые.
Дверь нахожу почти сразу. Когда недавно тушили пожар на рынке, то пришлось искать запасной выход у похожего павильона. Их планируют по одному типу, поэтому сейчас долго искать не приходится. Быстро открываю дверь, кидаю гранату и закрываю. Сквозь стёкла вижу, что в этой части павильона пожар ещё не так силён, но почти всё помещение заполнил чёрный дым.
Проходит секунд десять. Надеваю дыхательную маску, включаю фонарь и вхожу. Граната понизила температуру в помещении, у меня есть некоторое время в запасе.
Делаю несколько шагов, снимаю маску и быстро кричу:
- Есть тут кто?
Снова надеваю, успев почувствовать запах горелых букетов. Свет фонаря с трудом проходит сквозь дым. Я словно пытаюсь просветить мутную воду. Задеваю что-то ногой.
Вожу фонарём то вправо, то влево, но без результата - почти ничего не вижу. Открываю какую-то дверь. Тут несколько коридоров. Ерунда, похожую ситуацию любой пожарный многократно отрабатывает на учениях. Продвигаюсь ещё немного и начинаю отчётливее слышать треск огня.
Прямо впереди, сквозь прорехи в дыму, можно заметить пламя, заметить, как оно кудрявится.
Тяну маску вниз.
- Есть тут...
Ударяюсь головой и падаю на спину. Сверху придавило, как будто дым загустел и не даёт подняться. Видимо, с потолка на меня упала балка. Кашляю и быстро подтягиваю маску вверх. Фонарь лежит близко, только не могу до него дотянуться. Баллон давит на спину, сейчас переломаюсь пополам.
Дёргаюсь. Никак не получается скинуть с себя эту тяжесть.
Дым немного расходится, но начинает приближаться пламя. Оно жёлтое и яркое, как свет солнца. Меня будто обнаружил огромный рой пчёл.
- Живые есть? - как могу, кричу сквозь маску.
Так вот, Тигрович, о чём ты думал: что ты простое средство спасения, что спасать нужно несмотря на риск. Никаких весёлых историй о воронах и кошках. Ты просто подумал о человеке, который одной ногой в бездне, которому нужна твоя помощь. Твоя и больше ничья.
Выходит так, что меня ждёт такой же финал. Господи, как это страшно...
А пламя всё ближе. Теперь видно, какое оно яркое, просто ослепляющее. Я раньше никогда не видел настолько яркого огня. От такого свечения можно повредить глаза. Приближаются горящие дома, горящие улицы. Люди что-то кричат в суматохе, пытаются спастись. Ветер разносит огонь, терзает его, как тонкое рыжее платье. Это древний город, только не могу понять, какой. У его жителей свободные широкие одежды. Древние города так п