Маргаритка прижалась к нему.
- КАК я рада! Как я боялась за него...
А в это самое время на столе в лаборатории лежало тело, чем-то напоминающее Лютика. Его экзочереп был зажат в тиски и робот механик впивался в его поверхность острым сверлом, которое жужжало при сверлении. Дильфиниум и Фикус стояли и смотрели на него. "Этот андроид совсем-совсем никуда не годится!" "Не годится что какой-то код ходит по сети и сводит с ума андроидов!" "Да, ты прав! Код надо удалить!" "А этому андроиду не поможешь!" "Можно сделать из него коня! А потом принести его в жертву!" "Смешно!" "Этим двоим уже изменили программу!?" "Давно!" "Что они теперь!?" "Живут в деревне!" "В деревне!?" "Там им спокойней!" "Да... прогадали мы с этим типом!" "Ну теперь он станет или лавочкой. Или мусорным баком!" "А как же код!?" "Не знаю. Не знаю... откуда он берется!?" " В мире где двенадцать миллиардов роботов кто-то создаст у себя в голове такой код, это неизбежно!" "Неизбежно, но надо избегать!" "Вот мы и избежали, те двое андроидов теперь далеко от этого!"
Зеркс вошел в помещение.
Комната слабо освещалась через распахнутые оконные ставни. Вечерело и затухающее солнце выпускало свои последние лучи как Сатоги выпускает свои щупальца перед смертью. "Сравнил горящую в небе звезду с Сатоги!" - удивился себе Зеркс. Когда-то в юности он сочинял стихи - "реквали", в тот поэтический период он часто пользовался такими вот метафорическими сравнениями. Но сейчас он был гораздо старше и, конечно, намного меньше поэт... "Сравнил солнце с Сатоги!" - опять подумал Зеркс и улыбнулся чему-то приятному.
В комнату вошла прислужница дома Тарама
- Ой! - вздрогнула она, - вы тут, достопочтимый...
Она низко поклонилась.
- Да, - Зеркс кивнул в ответ девушке, - только вошел.
Девушка не поднимая взгляда промолвила:
- Достопочтимая хозяйка приказала накрывать на стол...
Зеркс улыбнулся:
- Ну раз "достопочтимая" сказала, то накрывай! - сказал он и опять улыбнулся.
"Достопочтимая!" - произнес он про себя. Давно ли эта "достопочтимая" сама услуживала в таком же доме, а теперь сама раздает приказы.
- Где достопоч... где Катари? - спросил он у девушки.
- Кажется госпожа - в саду! - ответила она и поклонилась.
Зеркс отпустил служанку. Он сел в кресло и крепко задумался. "Весь мир - умерщвление Зипута для Хутанга!!" - подумал он.
- Ты вернулся! - Катари вошла, нет - вбежала в комнату и подбежала к мужу, обняла Зеркса.
Зеркс поцеловал жену. Он посмотрел на молодое и прекрасное лицо жены. "Она на столько моложе меня!!!" - в который раз опять подумал Зеркс рассматривая нежное лицо супруги.
- Почему так поздно? - спросила она и глаза её выражали и любовь и нежность.
У Зеркса приятно защемило в груди. "А она все такая же... все так же смотрит на меня. Как в тот первый раз, когда я встретил её в доме Пелора... она так же смотрела на меня, внося кушанья и накрывая стол для нашего пира... пира старейшин..."
- Как все прошло? - спросила она, внимательно всматриваясь в лицо Зеркса.
- Плохо! - ответил её муж.
- Опять! - прошептала она, - они не достойны тебя, недостойны быть...
- Перестань! - перебил её Зеркс, потом меняя тему , - ужин готов?
- Конечно, - сказала Катари и нежно прислонилась к щеке мужа, - Тарама накрывает на стол.
Они перешли в другое помещение. Здесь уже зажгли свечи. Стол был накрыт.
- А где наш наследник? - спросил Зеркс, усаживаясь за стол.
- В саду, наверное, - ответила Катари. - сейчас служанка его позовет.
- Пусть позовет! - согласился Зеркс, принимаясь за еду.
-Идиоты! - воскликнул он, видимо забывшись в своих мыслях.
- Кто? - вздрогнула Катари.
- Нет... нет... это я - так... - Зеркс всзял в себя в руки и глубоко вдохнул, - это я еще разговариваю с тринадцатью старейшинами, прости Катари!
Катари долги и тревожно посмотрела на мужа.
- Не понимают они что так продолжаться не может, слишком заврались, слишком расслабились... перестали верить, перестали бояться, что по-сути одно и то же ... ... ...
- А вот ты и пришел! - лицо Зеркска расплылась в улыбке и сразу мрачное выражение сменилось нежным и открытым взглядом.
- Привет папа! - произнес, нет - прокричал Керк, вбегая комнату.
- Осторожней! - крикнула Катари, рванувшись к сыну, защищая от мчавшегося мальчика худую фигуру своего мужа, - врежешься в отца!
- Ничего! - обнял набросившегося на него сына, Зеркс.
- Чем занимался юноша? - спросил Зеркс сына, когда тот уселся наконец на свое место.
- Читал! - ответил сын.
- Читал? - Зеркс сделал удивленное лицо. - и что же заставило тебя "читать"?
- Интересная книга! - принял игру отца Керк и тоже отвечал ему в шутливом тоне.
- И что за книга? - спросил Зеркс, с любовью рассматривая лицо сына.
- Интересная! - сказал жуя мясо Керк, потом стал рассказывать с полным ртом, - там... в общем... кажется в далеком прошлом жили люди... еще до Катата и всех Лавлосенесов, очень давно.... Мы в школе проходили ту эпоху, но я забыл как она называется, там даже еще Картолетянги не жили... вот... там было перенаселение людей на планете и законом было запрещено рожать детей ( -Ужас! - воскликнула Катари)... ну мама, не перебивай! Там можно было заводить ровно столько детей, сколько умирает... то есть человек умер и тогда может родиться один ребенок... понятно? (Зеркс кивнул) И там была пара которой разрешили завести я не понял... робота... андроида... (Зеркс опять кивнул) в общем это был не ребенок а как автомат ну не живой в общем (Катари удивленно смотрела на сына). И этот их ненастоящий ребенок в конце понял что он - робот... а потом... а потом заканчивается, если я правильно понял, что на этой планете все были - роботами! Все! Понимаете? Даже родители того ненастоящего ребенка тоже оказались - роботами.
Зеркс молча смотрел на сына, потом сказал: - Дашь мне прочитать ту книгу!
Александр Ралот
Успешная и забытая
(навеяно реальными событиями)
Быть вечно узнанным певцу
По голосу, как по лицу!
Е.Евтушенко
− Ну - тис, абитуриентка, ...э...− пожилой председатель, протёр носовым платком очки и заглянул в лежащий перед ним листок, − Наталья Ароновна, что вы приготовили, мы слушаем.
И совсем неробкая девушка запела, хорошо поставленным голосом, "Отвори потихоньку калитку" в каком-то своём, необычном стиле, аккомпанируя себе на рояле.
"Очередная джазистка. Таким у нас в училище − не место!" − написала на листке бумаге пожилая дама, член приёмной комиссии и протянула его председателю.
Инокентий Петрович, − зашептала она в ухо мужчине:
− Обратите внимание на её внешний вид. Советские девушки, комсомолки в таких нарядах на экзамен не являются. Одни каблучищи чего стоят. Сантиметров девять, никак не меньше. И где она такие раздобыла? А её манеры пения, это же...
− Во-первых, является только господь Бог, − оборвал соседку председатель, а во-вторых, дайте, в конце концов, послушать. Мы же набираем студентов на хоровое отделение, и наличие голоса − наипервейшее требование. А у неё он есть! И с этим нельзя не согласиться.
Инокентий Петрович окинул взглядом переминающихся с ноги на ногу абитуриентов их мам и пап, а также сочувствующих, просителей и ходатаев. Улыбнулся, снял очки, отодвинул на расстояние вытянутой руки судьбоносный листок, откашлялся и начал читать список зачисленных.
Наташа, успевшая сменить импортные туфли, не наши, советские, сжимала руку, стоящего рядом отца и покусывала губы, но так, чтобы никто этого не заметил.
***
− Особо хочу остановиться на кандидатуре Врольской Натальи Ароновны. Скажу честно, мнение членов приёмной комиссии не было единогласным, но всё же мы решили девушку принять, но только при условии, что она в дальнейшем досконально изучит книгу под названием "Моральный кодекс строителей Коммунизма" и будет неуклонно ему следовать!
Отец Наташи, смахнул с глаза невольную слезу, погладил ярко-красный коленкоровый дочкин диплом, и с гордостью посмотрел на сидящую рядом жену:
− Выросла, совсем взрослая стала. Бог даст, через годик-другой в телевизоре замелькает. Будем с тобой, на старости лет, чёрно-белую дочурку по "ящику" разглядывать.
− Лишь бы муж хороший попался. А то, чего доброго, упрячет наше сокровище в четырёх стенах и вообще запретит о сцене думать. Разве мало таких примеров... − женщина хотела ещё что-то добавить, но осеклась, увидев, как их дочь, весело беседует с оркестрантами, раскладывающими на сцене свои инструменты.
− А сейчас, дорогие гости нашей "Чайки" для вас выступит выпускница, комсомолка, отличника и просто красивая девушка Наташа, поприветствуем, поддержим, − при этих словах, руководитель ресторанного ансамбля, галантно взяв девушку под руку, подвёл её к микрофону, − что будешь петь?
− Одну из любимых песен восточноевропейских евреев − ашкеназов! Тум-балалайка. Исполняется на идиш.
Ресторан − окаменел. Официанты, нёсшие подносы, застыли как жена Лота при бегстве из Содома, все как один превратившись в соляные столбы. Многочисленные посетители этой точки общепита дружно перестали желать и уставились на сцену.
Отношения огромного Советского Союза и маленького Израиля, в те годы, были не очень, и это ещё мягко сказано.
А из динамиков уже неслось сольное пение Врольской. (никто из музыкантов, даже и не думал ей аккомпанировать).
Штэйт а бухэр, ун эр трахт,