- Так это же просто томограф! - вырвалось у Андреаса.
- Верно, - признал доктор, - в основе технологий лежали приборы МРТ и КТ, но мы ушли от них так же далеко, как современный компьютер от лампового вычислителя. Прошу вас, раздевайтесь до нижнего белья и устраивайтесь на ложе. Протезы, металлические скобы, кардиостимулятор - что-нибудь подобное есть?
Кресло оказалось очень удобным. Андреас почувствовал, как расслабляются мышцы спины, как уютно чувствует себя многострадальная шея. И тут он кое-что вспомнил:
- Доктор, вы сказали, что надо лежать неподвижно несколько часов. Я же столько не выдержу!
- Ничего не заметите, - заверил его исследователь. - Будете спать, как медведь зимой.
- Но почему...
В руке у доктора Шнайдера сверкнул какой-то стеклянный предмет, и Андреас почувствовал укол в плечо.
- Спокойной ночи! - услышал он голос кого-то из ассистентов, на секунду зажмурился...
...и тут же открыл глаза.
Рядом никого не было. Все белые халаты столпились у компьютерного экрана в углу. Андреас помотал головой и заворочался.
- Проснулись? - обернулся к нему доктор Шнайдер. - Можете встать, но, пожалуйста, осторожней.
Андреас медленно выкарабкался из ложемента.
- Который час? - спросил он хрипло.
- Двадцать минут седьмого.
- Я что, проспал два часа?
- Даже два с четвертью. Я же говорил, что вы ничего не заметите. Одевайтесь, пожалуйста, и возвращайтесь в приёмную. Анализ ваших данных как раз завершается, потерпите ещё несколько минут.
Подопытный, всё ещё ошалевший от событий, натянул штаны и рубашку. В приёмной было пусто, только на столе по-прежнему стоял открытый ноутбук. Но не успел Андреас устроиться на уже знакомом диване, как рядом появились доктор Шнайдер, ассистенты и фрау Ковальчик-Левандовски. Они молчали и смотрели несколько странно. Заглянув им в глаза, Андреас встревожился.
- Что? - спросил он, заозиравшись. - Что случилось? Эксперимент вышел из-под контроля?
- Нет, всё в порядке, - проговорил доктор Шнайдер. - Всё прошло отлично. Но обнаружилось нечто неожиданное и удивительное...
Андреас окончательно перепугался.
- Значит, со мной что-то не так? - пролепетал он. - Я слабоумный? Или преступник?
- Ни то, ни другое, - заверила его фрау Ковальчик-Левандовски. - Даже совсем наоборот!
И тут Андреас понял, что было написано на их лицах. Изумлённое почтение.
Исследователь протянул несколько распечатанных листов. Андреас взял их дрожащей рукой и пробежал взглядом.
- Ничего не понимаю, - сказал он через минуту. - Что это за абракадабра? Как я изменюсь, вы можете сказать прямо? И что означают эти бесконечные "пятьдесят целых, два ноля сотых процента"?
- Это означает, что ваши показатели - все ваши показатели! - составляют ровно пятьдесят процентов, - торжественно объяснил доктор Шнайдер. - Вплоть до пятого знака после запятой. Точнее компьютер считать неспособен, но этого достаточно.
- Достаточно для чего? - взвился Андреас. - Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит, чёрт побери?
Дикобразная фрау ласково погладила его по плечу:
- Не беспокойтесь, господин Шмидт. С вами всё в полном порядке. Просто вы оказались совершенно неизменяемой личностью. Абсолютно все показатели находятся точнёхонько посередине шкалы, а это значит, что сдвигать их некуда. Нет противоположностей, понимаете?
- Идеальный характер, - пробормотал доктор Шнайдер. - Один шанс из миллиарда. Легче в лотерею выиграть.
До Андреаса постепенно стало доходить.
- Вы хотите сказать, - начал он, глядя в пол, - что я по сути абсолютная... посредственность?
- Я бы дал другое определение, - возразил учёный. - Например, идеально сбалансированная личность. Не стоит заниматься самобичеванием. Поверьте, множество людей будут вам завидовать. Ведь вас невозможно вывести из равновесия, причём в самом прямом смысле слова! Какие бы ураганы ни бушевали вокруг, вы останетесь незыблемы и несдвигаемы, как скала! Умеренность и аккуратность, да-с. Всегда спокойствие, неторопливость и чёткий ритм, это же просто изумительно.
Андреас больше не слушал. Внутри него, будто скрытый гнойник, набухала и росла чудовищная обида.
Посредственность, думал он, разглядывая паркетный узор. Золотая середина. Ни злой, ни добрый, ни талантливый, ни бездарный, ни весёлый, ни печальный, ни вспыльчивый, ни спокойный... А просто никакой. Не испытать тебе полёта фантазии, не узнать страстной любви, не нажить могущественных врагов, не завести преданных друзей. И картину ты достойную не напишешь, и гениального стиха не сочинишь, и красавицу-любовницу не заведёшь. Не проиграешь в карты миллион, но и не заработаешь больше зарплаты. Ни падений, ни взлётов. Ни горя, ни счастья. Всё будет размеренно, скучно и... посредственно. Всю твою среднестатистическую жизнь. Даже коты у тебя беспородные.
Доктор Шнайдер ещё что-то говорил, фрау Дикобразовски поддакивала, но Андреас по-прежнему не слушал, лелея тяжёлый растущий ком злости.
А ведь я могу кое-что изменить, вдруг пришла мысль. Надо только взять и сделать. Неважно что, главное - сделать! Доказать им всем! Этому наглому исследователю, противной бабе в пирсинге, подлизам в белых халатах... Всему миру! Но в первую очередь - себе самому. Настало время прославиться. Сейчас же. Самым простым и быстрым способом. Нужно только зайти домой за складным ножом...
- Благодарю вас за всё, - Андреас встал, оборвав речь учёного. - Я как-нибудь сам разберусь со своим уникальным характером. Ручаюсь, вы обо мне очень скоро услышите. Я только схожу домой покормить котов.
- И мы сразу о вас услышим? - хихикнула Ковальчик-Левандовски.
Андреас на мгновение задумался.
- Может, даже сегодня, - задумчиво ответил он. - В крайнем случае, завтра. До свидания!
Шмидт удалился, задев плечом дверной косяк. Ноутбук на столе мигнул и обновил экран, заново расставляя какие-то числа.
- Кажется, он перенёс этот удар достойно, - заметила помощница исследователя, глядя вслед ушедшему.
- Да что вы, разве это удар? - удивился доктор Шнайдер. - По-моему, наоборот. Получить такие жизненные гарантии не каждому дано.
Тут его внимание привлёк экран ноутбука. Несколько секунд учёный всматривался в обновлённую таблицу, а потом рухнул на диван.
- О боже, - пробормотал он. - Шмидт... Прошёл через зону действия датчиков, когда покинул комнату... Вы только посмотрите...
Помощница глянула и обомлела.
Склонность к агрессии: девяносто восемь целых и две десятых процента, уровень социальной ответственности: две целых и одна десятая, сексуальные патологии: девяносто семь, способность к логическому мышлению: полтора процента...
- Верните его! - потребовал доктор. - Сию же минуту!
Ковальчик-Левандовски схватила мобильник.
- Не берёт трубку, - сказала она через полминуты. - Только автоответчик.
- Немедленно звоните в полицию!
- Что я им скажу?
- Что хотите! Врите, изворачивайтесь! Лишь бы его поскорее взяли!
Возможно, именно благодаря фрау Ковальчик-Левандовски город избежал чудовищных жертв. Господин Шмидт действовал быстро, нагло и... неумело. Восемь нападений на женщин за два часа, из них половина с нанесением телесных повреждений и попытками изнасилования. Но в ходе экспертизы лишь четыре жертвы смогли опознать преступника, да и то с трудом. Остальные просто не запомнили, как он выглядел, хотя никакого грима или иных средств маскировки нападающий не использовал. Ранения оказались лёгкими, попытки изнасилования не увенчались успехом. На суде прокурор потребовал шесть лет с конфискацией имущества, но защита просила год условно без денежных санкций. Судья пожал плечами и приговорил Андреаса Шмидта к трём годам заключения и штрафу в семнадцать тысяч евро - ровно половине стоимости имущества подсудимого. Котов Швайгера и Маффина забрала сердобольная тёща, потому что жене пришлось выйти на полную ставку, а дочь была слишком мала, чтобы ухаживать за животными. Через год супруга подала на развод.
И преступления, и наказания идеально уложились в среднестатистические данные по городской преступности за послевоенные годы.
Дмитрий Раскин
Санаторий "Петля времени"
Кабинет мистера Хаггера весьма и весьма напоминал офис какого-нибудь средней руки адвоката: довольно безликая мебель, в рамочках на стене лицензия и дипломы, стандартной внешности секретарша-андроид принесла мне чашечку кофе. Я мысленно усмехнулся, конечно, но вся эта обстановка действительно успокаивала. И я, подобно клиенту, поддавшемуся обаянию ушлого мэтра, уже начинаю верить, что я в надежных руках и ничего страшного со мной теперь уже просто не может случиться.
- Итак, мистер Уоттсон, - продолжает Хаггер, - вы уже поняли, что мы торгуем не мечтой, не грезами, а реальностью, - эффектная пауза. - Причем именно вашей реальностью.
- Иначе бы я не сидел бы здесь перед вами, - я демонстрирую, что принимаю решение здраво, а вовсе не потому, что поддался его чарам.
- Очень хорошо, - он дает понять, что оценил эту мою независимость. Он, де, именно с такими клиентами и хотел бы работать. - От вас теперь требуется только лишь определиться с тем периодом, э-э, моментом вашей биографии, точнее сказать, судьбы, на котором вы хотели бы остановиться.
- И вы загоните его во временную петлю, я правильно понимаю?
- "Загоните" слишком грубое слово в данном случае, мистер Уоттсон.
А я и хотел, чтобы прозвучало грубо.
- Ну, тогда закольцуете. Так будет мягче и правильнее? - действительно, чего это я тут изображаю перед ним.
- В любом случае всё это метафоры, - поморщился Хаггер. - И не слишком-то точные. Ладно, не будем о терминах.
- А на какой срок это будет возможно? - у меня получилось растерянно, кажется, даже просительно.
- На любой. Вы будете раз за разом проживать выбранное вами мгновение, столь дорогой для вас эпизод вашей собственной жизни. Можем даже организовать вам пожизненно.