Она прервала себя, слабо улыбнувшись, снова взглянула на меня. Начала с новой строки:
- Из-за меня ты, верно, в дикие долги влез.
В ответ я только рукой махнул. Вера, конечно, права, но разве я мог не откликнуться на ее зов. Хотя да, несколько раз такая мыслишка проскальзывала, но сейчас вспоминать это не хотелось.
- Ты так и не рассказала, что это за ритуал такой - вычитывание покойного.
- Это не ритуал, а процедура. Что-то вроде оживления, только... Знаешь, давай мы уединимся где-то, и я тебе все расскажу.
Мы действительно уединились, но только после того, как наша разбушевавшаяся страсть улеглась, смогли снова нормально разговаривать, обсуждать и делиться пережитым. Я рассказал как устраивался помощником заводских машин, Вера поведала, что же это такое на самом деле - профессия плакальщика.
Все просто и в то же время, невероятно сложно. Даже не представляю, как до этого додумались ученые, не факт, что им смогла подсказать археология, ведь плакальщиков у вымерших аборигенов не имелось. Во всяком случае, так и по сию пору считает Кныш, несмотря на поддержку моих слов.
Но исследователи жижи все же смогли предположить, что человеческий разум обретает на Авроре свойства почти мистические. Недаром в первые десятилетия на эту планету отправлялось столько экстрасенсов, гностиков, парапсихологов и медиумов. Все они пытались постичь непостижимое, найти причины связи между человеческими мыслями и природой жизни, на планете ставшей почти естественной. Мешали ученым, проповедовали новые культы, словом, старались, как могли. Пока Неграши не изгнали всех прочь, оставив только тех, кто верен, молчалив и послушен, с кем они согласились делиться бесценной жижей.
Неизвестно, есть ли от этих мистиков какой прок, но от ученых он пришел довольно скоро. Исследователи установили прямую взаимосвязь между воскрешением человека и памятью о нем. Кто-то говорил о существовании ноосферы вокруг Авроры, кто-то о едином информационном поле планеты, в которую подвизался и человек, существо совершенно стороннее, кто-то, идя дальше, доказывал поистине вселенское единство всего живого, скатываясь в самый махровый мистицизм. Но что тут удивительного, ведь даже ученые-материалисты нет-нет, а использовали термин "душа", для пояснения несведущим феномена Авроры. Удивительно, что до сих пор не существовало культа планеты или хотя бы его обитателей. Видимо, все дело в самом Неграше, уж больно явно и очевидно он пробился на самый верх человеческой цивилизации, и уж точно не жаждал создавать вокруг себя дополнительного ореола божественности, помимо и так имеющегося. Коммерсант до мозга костей, он был тем материалистом, который, отвергая духовное, умудрился на нем сколотить состояние. Слово "душа" для него имело чисто финансовый аспект - верно, поэтому никаких известных обществу культов Авроры и не имелось. Возможно, на самой планете и поклонялись чему-то или кому-то, но об этом старались не распространяться. Да и как, если испробовавшим жижу с Авроры не сбежать. Разве идти во все тяжкие - как тот же Евгений Ждан.
Но вернусь к ритуалу. Ученые установили: чем больше о человеке, погруженным в целебный сок жизни, собравшиеся вокруг него в это время вспоминали, тем точнее возрождался он, тем больше помнил, тем легче узнавал. Неудивительно, что вскоре родные стали нанимать вспоминальщиков со стороны, обладающих не только исключительной памятью, но и восприимчивостью, чтоб возродить ушедшего в самых мельчайших подробностях. Как предполагала наука, в подобном ритуале следовало принимать участие никак не меньше пяти-семи человек одновременно, которые, сменяясь раз в несколько часов, неся своего рода вахту памяти подле чана с жижей, должны воспроизводить все пережитое и передуманное человеком, вплоть до тех мелочей, которые он сам бы хотел припомнить, возродившись. Иногда это на диво хорошо удавалось. Но требовало огромных людских затрат, а потому обычным явлением стало использовать никак не меньше пятидесяти плакальщиков на одну процедуру воскрешения. После которой работники умственного труда должны были пройти курс реабилитации, чтоб восстановиться к следующему разу, а его стоило проводить не раньше, чем через квартал. Психика человека, особенно, столь впечатлительного и восприимчивого, требовала изрядной подпитки после подобного проникновения в самую сердцевину чужого сознания.
У Евгения Ждана плакальщиков имелось полторы сотни, их холили и лелеяли, как, впрочем, и повсеместно на Авроре. Столькими же обладала его жена, и Добрая сестра Искра Паулина. А вот у Антона Неграша их было никак не меньше полутысячи, но, может, это всего лишь сплетни. Плакальщиков владыки никто не видел, они находились постоянно где-то во дворце бога-императора, куда доступ простым, да и непростым смертным был заказан, и откуда выбраться тоже представлялось затруднительным, если вообще возможным. Неграш старательно хранил свои секреты, а их у старика имелось предостаточно, недаром он фактически управлял жизнью каждого землянина. Неудивительно, что умирать он очень не хотел, ибо всякая смерть, а последняя с ним случилась сорок лет назад во время аварии геликоптера, влекла за собой поднятие той плотной завесы тайны над его работой, связями, услугами и требованиями, ради которых он и жил и которыми он буквально опутал известную часть галактики. Вот и плакальщики Неграша жили, а может, и умирали, совершенно отрезанные от мира, миром этим напрочь позабытые.
Равно как и те, кто работал на старшего сына властителя - Юлия. Странно, но об этом человеке известно было столь мало, что многие подданные Неграша и вовсе не ведали о его существовании. Сам Юлий так же жил затворником, практически ни с кем не общаясь и очень редко выбираясь из своей крепости. Когда я спросил у Веры, знает ли она, чем тот занимается, моя половинка улыбнулась недобро:
- Боится, - ответила она, не задумываясь. А когда я попросил пояснить, продолжила: - Странный он. Боится умирать, считает, будто это ему сильно повредит. Дескать, его тонкое мышление творческой личности вконец расстроится, и Юлий не сможет написать свой знаменитый "абсолютный роман", долженствующий побить лучшие творения современных машин, над которым он корпит уже сорок лет и который, по слухам, не продвинулся дальше первой главы. А то и вовсе дальше первого предложения.
Я попросил уточнить, но Вера больше ничего рассказать не могла. Потому вернулась к рассказу о себе.
Когда в прошлый раз Ждан умер, она вычитывала его вместе с еще сорока девятью плакальщиками. Евгений отличался поразительной мнительностью и памятливостью, боялся примет, в которые какой смысл верить бессмертному? И в то же время постоянно подводил итог жизни, внося в анналы новые и новые штрихи к своему портрету. Иногда придирчиво пересматривал и корректировал не нравившееся, а потом заставлял плакальщиков вспоминать его при нем же самом, выискивая недочеты в созданным им самим образе. Плакальщики знакомились с этой безграничной базой данных и, просматривая ее, воспроизводили в собственном сознании - именно таким образом создавая все новые и новые версии Евгения Ждана, приближая того к некоему непостижимому ничьему разуму идеалу, к которому муж старшей дочери Неграша так стремился.
- Это страшно выморочно, - не раз повторила Вера. - Все эти мысли, чувства, ощущения чужого человека, я буквально становилась Жданом, потом спохватывалась, а после снова возвращалась к вычитке. Потом сменялась. Но уже не могла ни о чем больше думать, пока ритуал не заканчивался. С ужасом жду следующего, хорошо, хоть в этот раз меня не пригласили вычитывать. Так быстро я бы не потянула.
- Ты просто вымоталась, - произнес я, просто чтоб заполнить паузу. Вера подняла на меня глаза.
- Я домой хочу, - просто сказала она.
Я не представлял, как мог ей помочь. Как мог забрать с планеты, не вызвав всеобщей тревоги, как сумел бы спрятать на Земле. Ведь я кинулся на Аврору, руководствуясь лишь шальными мыслями о помощи, не подготовив ни одного пути возвращения, будто все это появилось бы само по себе, стоило нам встретиться. Но вот мы свиделись, общаемся, целуемся, а дальше что? Не представляю. И как сказать об этом Вере? Тоже неизвестно. И полагаться на очередной авось невозможно. Надо что-то придумывать.
Но как на грех, в голове царила вселенская пустота. Я решил обратиться к Кнышу, может, начальник что посоветует. Некоторое время тот чесал лоб, потом развел руками.
- Насколько мне известно, подобные контракты написаны ведущими юристами, в них все предусмотрено. Если только... там есть пункт о нетрудоспособности?
Вера молча протянула руководителю экспедиции толстую пачку листов. Он задумчиво глянул на них, пожал плечами.
- Даже не знаю. Есть у меня знакомый стряпчий, может, он сможет разобраться в этих дебрях.
- А если сослаться на недомогание или что-то подобное? - влез я с предположениями. - К примеру, как ты провела свою первую вычитку, хорошо?
- Средне. Шестьдесят три с половиной балла из ста. Они даже такое учитывают и заносят в дело. Немного не дотянула до первого бонуса.
- Ждан постоянно умирает, а что если следующую вычитку тебе саботировать?
- Ты с ума сошел! Проверяющие от нас на шаг не отходят, если вскроется, что я филонила, а это легко понять по вернувшимся воспоминаниям, меня ждут огромные штрафы, первый в десять тысяч кредитов. Как мне с ними расплачиваться?
- А сколько ты за вычитку получила?
- Три с половиной тысячи. Но это потому что первый раз и меня особо не напрягали, дальше будет пять плюс бонусы, если воспоминания хорошо укоренились.
Я невольно присвистнул. Деньги совершенно бешеные. Вот только Вера сразу поняла, о чем я подумал, покачала головой.
- Если считаешь, что это так просто, неделю от покойника не отходить и все время за него думать, попробуй сам. Я после этого дней десять лежмя лежала, а потом почти полмесяца ловила себя на мысли, что я Евгений.
- Да я что, я ничего, - тут же принялся извиняться перед любимой, но осекся на полуслове. - А если какая-нибудь врожденная болезнь?