Не найдя ничего лучше, я бесцельно бродил за братьями Жданами, глядя на пертурбации их отношений. Это меня и развлекало и немного успокаивало, так я оказывался хоть чем-то занят.
Утром наступившего праздника Виктор провел последнюю осаду Евгения. Предложил ему сыграть на интерес, расписать пульку по старой памяти. Муж Ники поджал губы:
- А что ставишь? У тебя ничего ценного не осталось.
Виктор быстро придвинулся и что-то жарко зашептал на ухо брату. Тот снова скривился. Но дал добро.
Играли они долго, несколько часов кряду. Стемнело, слуги уже начали обходить дом, всюду зажигая свечи, таково было распоряжение Искры Паулины, а игра все не прекращалась. Наконец, Виктор победно выскочил из ломберной комнаты и зашагал к покоям брата. Евгений, немного растерянный, выбравшись следом, стал спускаться в кладовую. Я почувствовал себя буридановым ослом, не зная, за кем следует поспешать. Беспомощно заметался, и опоздал за обеими.
Выскочил в патио перед северным, господским флигелем, там где располагались покои бога-императора. Некоторое время бродил, точно неприкаянный, ища сам не зная, кого. И тут громкоговорители замка ожили, возвещая начало церемонии приветствия. Трансляция велась с арены, находящейся у южного входа в замок, первоначально, как мне рассказывали, там хотели строить гоночную трассу, потом решили ее переделать в некое подобие древнегреческого амфитеатра, но Ника повелела проводить там турниры, соответствовавшие духу строения. Теперь намечались гладиаторские бои между бессмертными: зрелище, пропустить которое просто невозможно. Я поспешил к арене.
Пока шел, фанфары загрохотали, затем стало непривычно тихо, так, будто праздник разом сошел на нет, а державные гости внезапно разъехались. Вдруг голос ведущего загрохотал в наступившей тиши, я вздрогнул. Стал подниматься по лестнице сада, выводившей к арене. И у самых врат, ведущих к ложе небожителей, столкнулся с Виктором.
- Это мой выигрыш! - крикнул он кому-то в темноту помпезного пространства. - Я его выиграл у брата. Евгений, не молчи уже!
Я услышал бормотание Ждана, а затем голос самого бога-императора. Неграш недовольно произнес, выцеживая каждое слово:
- Не собираюсь судить, но ты должен.
- Я увезу свой выигрыш, а на остальное сыграю еще раз. Я обещаю, клянусь даже! Неужели мне трудно поверить?! - он кричал в темноту, неразличимому божеству. - Я сейчас вернусь и снова сыграю. Я вернусь.
- Приказываю одуматься, - громыхнуло из ложи.
- Евгений, не молчи, скажи уже.
- Ты мне должен. Мне, понимаешь, - никогда не слышал от Неграша такого продолжительного диалога. Верно, ситуация оказалась из ряда вон. Да и Виктор не отступал, начав препираться с небожителем.
- Я сейчас вернусь. Прикажу грузить выигрыш и вернусь. Я быстро, - он скатился по лестнице, отпихнув выскочившего из ложи секретаря повелителя. Тот прокричал что-то о недопустимости подобного, о необходимости Виктору быть на арене, Ждан не слушал. Бросился по коридору, ведущему к стене замка, непонятно зачем, но я вслед за секретарем побежал за ним. Виктор не оглядывался, спеша, как я понял, к стоявшим на площадке геликоптерам. Секретарь последовал за ним, но поскольку все время окликал беглеца, быстро запыхался, остановившись. Тут только я услышал топот шагов за спиной, обернулся. Евгений Ждан решил составить нам компанию.
- Витя, ты взаправду должен. Не мне, мне ладно, я брат, но ты должен нашему повелителю. Ты обязан вернуться. Твое поведение... против всех правил. Это твой долг. Я... мы с тобой поговорим попозже, когда все образуется. Ты же знаешь, что... - дыхание перехватило, он замочил, тяжело дыша.
Тут только я увидел несколько теней, которых охрана спешно препровождала в геликоптер. Я сперва не понял, кто это, очевидно, слуги, которых с вещами усаживали в винтокрылую машину. Это о них говорил Виктор?
А затем осознал, кого именно загружают внутрь пузатого чудища. Вздрогнул и бросился вперед.
Плакальщики, бывшие плакальщики Евгения, ныне перешедшие в собственность его брата. Тот самый выигрыш.
- Вера! - что есть силы заорал я. Одна из теней замерла. Порывисто обернулась. Отпихнув охранника, бросила сумки, бросилась ко мне.
Некоторое время мы так и стояли, вцепившись друг в друга. Наконец, она высвободилась.
- Видишь, как получилось. Меня... - короткая пауза, - меня проиграли.
Вздрогнула всем телом. Разрыдалась.
Я привлек Веру к себе, крепко обнял. Охранник подошел поближе, но мешать не решался, прекрасно все понимая, просто стоял в сторонке достаточно громко покашливая, давая понять, чтоб мы не задерживались.
- Но как так вышло? - глупо спросил я, будто не понимая, как мало у нас времени.
- Не знаю. Виктор выиграл меня у брата. У него сейчас туго с плакальщиками. А жижу он хотел достать на играх. Говорит, что везучий. Ему и прежде фартило, может быть...
Она тоже молола какую-то ерунду. Будто наша общая судьба не решалась сейчас, а только наших хозяев.
Из ниоткуда появился Виктор. Кивнул охраннику, крикнул:
- Давай, поживее, заводи. Нет, пилот не нужен, я сам, туда и обратно. Через час ко второму туру вернусь.
Я обернулся на Виктора. Тут только сообразил, что случится через мгновение. Снова прижал Веру, прижался к ней. Зашептал:
- Не переживай, я что-нибудь придумаю. Это ведь не навсегда, только на время. А если Виктор проиграет, и подавно.
- Проиграет - меня отдадут Неграшу, - тихо прошептала она. Охранник не мог дольше ждать, человек подневольный, он подошел к нам, стал осторожно оттаскивать Веру; та не сопротивлялась. И я лишь смотрел, как ее заводят в геликоптер, как винты набирают обороты, как машина медленно поднимается в небо, не слишком уверенно, верно, Виктор скверный пилот. Да и какая ему разница.
Снова думаю как холоп. Я беспомощно помахал рукой Вере, не знаю, видела ли она меня: в окнах машины царил непроницаемый сумрак. Сердце сжалось, затем, после паузы, тукнулось недовольно о грудную клетку. Вдруг вспомнилось, как мои далекие предки вот так же оказывались в похожей истории, как, верно, и Верины. Их так же продавали, выменивали, выигрывали - а затем выбрасывали. Как и позднее прикрепляли к заводам, фабрикам, городам, селам. Запрещали переезжать, бежать, поднимать голову. Как это непозволительно нам и теперь. Века проходили, а ничего не менялось.
Ноша, тяжелее всего звездного неба пала мне на плечи. Склонившись, ровно столетний старик, полумертвый, полуживой, я сделал первые неверные шаги прочь с площадки. Динамик ожил, звонкий голос задорно произнес: "А теперь представляем участников сегодняшнего извержения" - где-то там, на арене пировали нищие духом.
Внезапно его перекрыл надсадный скрежет. Я стремительно обернулся: геликоптер задел шпиль северной башки и теперь, шарахнувшись в сторону, ударился боком о соседний донжон. Его снова бросило вперед и влево, а затем, машина прекратила борьбу за жизнь столь же внезапно, как и начале ее. Не выдержав удара, рухнула наземь в нескольких сотнях метров к северу от замка.
Дальше провал. Не помню, как добрался до места крушения. Первое, что осознал: стою, задыхаясь, возле горы искореженного металла и пытаюсь забраться в нутро железной птицы. Двери заклинило, я сбил руки в кровь, кажется, камнем старался высадить иллюминатор, только потом сообразил, что брюхо геликоптера вспорото. Именно в этот момент до сознания стали долетать странные слова, помню, услышал, как некто, сродни господу богу, произнес: "празднование продолжается", только потом понял - глас принадлежал Неграшу. Вспомнилось некстати: у плакальщиков есть десять-двенадцать часов до того, как разум откажется возрождаться в уничтоженном теле. Современная медицина способна восстанавливать и приживать ткани, на несколько суток отделенные от тела, что говорить о жиже, та и через месяц легко сможет возродить полное подобие прежнего существа. О подобных опытах я читал и прежде. Вот только разум возрожденного навеки останется девственно чист.
Тут только спохватился и снова принялся искать Веру. Внутрь уже не заглядывал, бродил окрест, пока не услышал стон.
Она лежала рядом с Виктором, вот странность, его я узнал, а свою половинку нет, только когда нагнулся над трупом в дорогих одеждах, понял, кто лежит рядом с ним. Еще поразился тишине вокруг, даже птицы не стрекотали. Только вдали изредка грохотал голос в динамиках, но уже тише, куда тише, чем недавний глас бога. Казалось, сама природа Авроры не смела перечить проводимому празднику. Никто не кинулся на поиски выживших. Да и кто эти выжившие, так, отработанный материал. Всегда можно заменить новыми. Я еще раз убедился в этом.
Поднял Веру, прижал к себе. В себя она не приходила, лишь чуть слышно постанывала. Огляделся. А затем помчался прочь от места аварии, обратно к замку. Почему-то подумалось, ворота могут закрыться. Даже забыл, что они декоративные. Всю дорогу, пока бежал обратно, стараясь не отдыхать, или отдыхать, но пореже и поменьше, виделась перед глазами картина запертой цитадели, подле которой я окончательно потеряю Веру. Лишь когда ступил на пластик, стилизованный под дубовые доски настила, немного успокоился, позволил себя передохнуть подольше и, перехватив поудобнее бесценную ношу, решить, куда именно понесу любимую.
Уже когда добежал до господской половины, не мог найти вход, хотя ясно видел его, но почему-то искал другой, для черни, а через ворота войти не решался. Наконец, взял себя в руки, бросился к распахнутым настежь дверям. Неграши могли себе позволить не думать о ворах, выставив на всеобщее обозрение накопленные сокровища: да кто посмеет уворовать хоть копейку у бога?
Подвалы предстали все так же распахнутыми и по-прежнему пустыми: радоваться празднеству это и привилегия и долг всех имеющихся холопов. Замок обезлюдел, я встретил лишь механического слугу, вместо обычного проверявшего температуру жижи. На меня он не обратил внимания, но я все равно выждал, пока тот величественно удалится, поднимаясь по лестнице к новой цели. Затем, дрожа всем телом, положил Веру возле бассейна. Коснулся шеи, ища и не находя пульс. Новая мысль пронизала мозг - неужели все? Я вздрогнул всем телом. Вера без единого всплеска ушла в черноту, миг и моя половинка исчезла. Я замер, поняв, чт