Нож для вскрытия писем лежал на столе; я схватил его и вонзил его в шею сестры. Она выбежала из комнаты с криком.
– Сюда, сюда! – звала она, ее голос дрожал от волнения. – У тела идет кровь из носа!
Тогда я проклял ее.
Вечером третьего дня обильно выпал снег. В одиннадцать я увидел, как дом заполнился молчаливыми, одетыми в черное местными жителями, которые пришли принять участие в погребальном обряде. Я вошел в библиотеку, я сидел и ждал. Вскоре пришли мужчины, они закрыли крышку гроба, водрузили его на плечи и понесли. А я продолжал сидеть, чувствуя себя довольно грустно, ведь какую-то часть меня уносили прочь: я лишь не мог понять, какую именно. Примерно полчаса я словно был в забытьи, грезил… а затем скользнул в двери холла. Там не осталось ни следа похорон, но после я увидел черную нить процессии, медленно тянущуюся сквозь белую равнину.
– Я не умер! – застонал я, растирая лицо свежевыпавшим снегом, посыпая им плечи и шею. – Милосердный Боже, я жив!
Перевод с английского: Татьяна Адаменко
Эссе
Виктор МУСАЛИМОВ
СТАНИСЛАВ ЛЕМв письмах к переводчику
Писем Станислава Лема известно достаточно много. Он был мастером эпистолярного жанра. И, конечно, неизвестные письма Лема вызывают большой интерес. Здесь представлены некоторые письма 1963 года. В них нет каких-то важных сведений, кроме обозначенных на этот период задач по изданию и переводу рассказов и повестей. Они ценны и как человеческий документ. Много нового и интересного содержится в этих письмах. Станислав Лем в 60-е годы писал их ленинградскому переводчику Дмитрию Брускину. В те годы Лем трижды приезжал в Ленинград, тогда они и сдружились. Атмосфера дружбы проявляется во всех письмах Лема. По понятным соображениям я привожу только выдержки из писем.
№1
(по-польски, перевод – В. М.)
«Лунная ночь» – пилот Пиркс
В оригинале рассказ о пилоте Пирксе выступает под названием «Условный рефлекс». В этом письме достаточно прозрачно прослеживается технология авторизованного перевода, основанная на исключительно доверительных отношениях писателя и переводчика.
Краков, 03.01.63
Дорогой Дима,
сегодня получил от Вас письмо, а два дня назад – рукописи обоих переводов. «Крыса в лабиринте» может пойти в печать так, как есть, – у меня нет никаких замечаний, ни возражений. А что до «Лунной ночи», то ниже выложены замечания. Числа относятся к страницам /нумерации в рукописи/. Последняя строка на стр. 40 и строка 1 на 41: здесь нужно добавить: «…в скале был вырублен колодец, ориентированный по центру Луны» – это в переводе отсутствует.
На стр. 74 фразы «Ее стены выложены свинцом и отражали любые сигналы» /строка 8 сверху/ – в экземпляре, который мне прислали, это место Вы выделили. Я считаю, что это необходимо оставить, потому что иначе могут появиться вопросы, почему на Станции автоматически включается сигнал «тревога», когда исследователь со Станции спускается в колодец. Может было бы хорошо заменить слово Станция там, где оно означает радиостанцию, словом «точка». Я имею в виду русское слово, сокращение от «радиостанция». В противном случае это грозит недоразумением, потому что в одном случае речь идет о Станции как о научно-исследовательском помещении, а в другом – как о радиоточке. Все это техническое описание и были сложности даже в оригинале, и Вы здесь уже ни в чем не виноваты. Я сам, перечитывая, задумывался, о чем идет речь. Представляю трудности для читателя! Но, к сожалению, ничего посоветовать не могу. Если Вы сами понимаете, как на самом деле эта чертова аппаратура работала (отчасти я верю в это){23}, я предлагаю, чтобы Вы дали прочитать корректуру кому-то, кто технически «мало подкован», и если окажется, что у него окажутся сомнения, то, пожалуйста, уже по своему усмотрению и с учетом мнения этого лица, введите какие-то изменения, уточнения в текст. Я понимаю, как это с моей стороны некрасиво. Но, с другой стороны, текст оригинала не такой уж прозрачный, чтобы он по-простому объяснил весь механизм этого явления. А перевод действительно имеет некоторые черты спешки. Однако вся история не настолько хороша, чтобы можно было все полировать стилистически. Главное, чтобы суть дела была понятна для читателя. И еще… На странице 74, строки 4-5 снизу: Пиркс понял, что «…действие обоих устройств не слишком сложно», говорится в оригинале, а Вы перевели, что, по словам Пиркса это было «слишком сложно»... Действительно, это, к сожалению, достаточно сложно описать, но не принято использовать в повести технических схем соединений, так что все должно быть описано словами... В любом случае, пожалуйста, решайте сами, как просто и ясно изложить суть дела. Понимание должно быть важнее буквального следования оригиналу. В конце концов, если Вы на самом деле выступаете в некоторой роли «Вице-Лема», то и вышеуказанные задачи, на решение которых я даю мое благословение, могут войти в круг ваших обязанностей...
Если бы у меня было больше времени, то я бы, безусловно, выудил еще ряд неточностей в переводе «Лунной ночи», но так получилось, что, к сожалению, я полностью завален работой. Ни о каких ответах на письма, которые приходят из СССР и других стран, и речи нет. Даже «Дневники» Кафки еще Вам не отправил – лежат и ждут. Профессор Шкловский{24} прислал мне свою книгу о жизни и разуме в Космосе, и так уж сложилось, что для того, чтобы иметь возможность как-то ответить ему, пришлось взяться за изучение астрофизики... У меня полкомнаты выложены книгами по астрофизике, астрономии. В связи же с тем, что появились потребности в литературе из области антропологии, кибернетики и т. д., я уже абсолютно ничего не могу найти у себя – все тонет в куче бумаг, записях. У меня же одновременно и корректура, и масса других дел. Но я не хочу заниматься перечислением моих неприятностей. Просто объясняю, почему я не озаботился должным образом прочитать «Лунную ночь». Впрочем, у меня сложилось впечатление, что ее первая часть, менее техничная, лучше и приятнее в чтении.
…
Ваше пожелание сделать перевод «Дневника, найденного в ванне» я расцениваю как очень благородный дружеский порыв. Но Вы не делайте так, как я, т. е. все сразу, потому что это плохо может закончиться! Пожалуйста, напишите мне, видите ли Вы возможность напечатать у Вас что-то из Мрожека{25}, из тех вещей, которые я Вам прислал?
…
Всего хорошего
С. Лем.
№2
(по-польски, перевод – В. М.)
«Сумма технологии»
Первая половина письма посвящена продолжению разбора перевода «Лунной ночи». Во второй части текста Лем пишет о своей будущей книге «Сумма технологии», которая в 1963 году выйдет в Польше, а затем в 1968 году в СССР. Поражает, как четыре раздела книги, о которой говорится в письме, за короткое время развились до восьми глав. Конечно, Лем отводит особое место книге И .С. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум», перекликающейся с третьим разделом его книги: «Цивилизации, космические корабли».
Краков, 15.02.63
Дорогой Дима,
спасибо Вам за письмо. Что касается перевода, то он не такой уж плохой, – но, благодаря ему, я увидел слабости моего рассказа, а не Вашей работы. Потому что в вашем изложении рассказ распадается четко на две довольно слабо связанные части. Наверное, были там /у Вас/ некоторые упрощения, но я не вижу причин ни для критики, ни для своих страданий, потому что безупречно стоит переводить только вещи, по крайней мере, достойные.
Я так думаю, и мои слова в данном случае не играют особой роли. Другое дело – они должны подталкивать Вас к совершенствованию искусства перевода. Но, опять же, у меня не было времени, чтобы заняться скрупулезным анализом Вашего текста. Но я думаю, что ничего еще не потеряно. И если Вы жаждете строгой критики, то при очередном переводе моих вещей я буду готов это сделать в любое удобное для Вас время.
…
Книга, на выпуск которой я собираюсь подписать договор, будет состоять из четырех частей: I. Две эволюции /биологическая и технологическая/; II. Pantokreatyka, – это о том, как обогнать в творческом плане Природу /здесь представлены разные выдуманные мной гипотетические «науки будущего» – с красивыми названиями: imitologii и fantomologii, fantoplikacji, teletaksji, fantomatyki и cerebromatyki/; III. Цивилизации, космические корабли; и, наконец, IV. Введение в реконструкции человека. Я пишу здесь об этом, потому что ничего, кроме извлечения звуков я не делаю. Я только занимаюсь писательским трудом – надо, чтобы за какие-то два месяца я подготовил книгу, а до конца года постепенно и напечатал ее. Здесь я особенно деликатно буду писать о космических цивилизациях. Потому что я коренным образом не согласен с выводами книги Шкловского, которую он мне уже прислал пару недель назад. Хотя, естественно, я со всем уважением принимаю приведенные им сведения, но интерпретация этих фактов мне кажется чрезвычайно однобокой. И я не хочу, чтобы Шкловский почувствовал себя оскорбленным, поскольку моя книга может повлечь за собой критику его некоторых определенных выводов. Например, о необычайной редкости феноменов цивилизации в космическом масштабе /критику не столько по существу, сколько по надеждам – политическим или, скорее, философским, потому что это порождает неоправданный оптимизм/. Правда, у меня будут свои, не менее уязвимые выводы.
…
То, что у Вас происходят некоторые изменения, я прекрасно знаю. И я рад, что вы переводите Мрожека, – может, из этого что-нибудь и выйдет.
…
Я до сих пор погружен в философию математики, потому что мне это нужно для книги. Всего хорошего, жму руку Вам и всем нашим друзьям.
Стругацкие послали мне книгу с дарственной надписью, а я пока ничего не приготовил для них. Прислали мне книги из-за Урала, и из Крыма, и я тоже ничего не выслал. Действительно, это не соответствует правильной природе вещей /это даже похоже на невежливость/, но я просто не могу оторваться от работы. Например, сейчас 7.15 утра, до 7.30 я пишу письма наиболее актуальным адресатам, а потом снова перехожу к сочинениям.