– Но эти угощения явно стоят тебе немалых денег?
– Разумеется! Но опыт научил меня: если хочешь повыгоднее устроить дело с мужчиной, нужно его хорошенько угостить. Прежде всего, следует обратить внимание на качество подаваемого вина. Мужчины в этом деле знатоки. Этого у них точно не отнимешь. Они сразу отличают хорошее вино от плохого.
– Это верно!.. Значит, я передам детям твои приветы. Но должен признаться, я все-таки считаю, что, как бы женщина ни была занята делами, ей не следует пренебрегать детьми.
Джоан ничего не ответила. Она медленно и с удовольствием пила шампанское. Видя, что он не пьет, она принялась уговаривать его выпить хоть бокал, но он наотрез отказался.
– Пожалуйста, не настаивай. В наш век мужчине необходимо сохранять ясность ума.
– Да, – отвечала она, улыбаясь, – полагаю, что мужчине это, действительно, необходимо.
В голосе ее звучала легкая ирония. На слове «мужчина» она сделала специальное ударение. Джон хранил угрюмое молчание.
После завтрака Джоан повела мужа в курительную комнату, приказав лакею их не тревожить.
– Здесь нам никто не помешает спокойно потолковать о деле! – Она позвонила в колокольчик. – Что ты будешь пить? – спросила она мужа.
– Ничего, – ответил он быстро, но, вдруг передумав, сказал, – впрочем, нет! Я бы выпил стакан молока с содовой.
– Ты будешь курить?
– Пожалуй, выкурю сигаретку.
Появилась прислуга – это опять была женщина, и миссис Мэдокс приказала подать молока и содовой воды, лучших египетских сигарет, пару гаванских сигар и рюмку коньяка. Как только все это принесли, Джоан затворила дверь и заперла ее на ключ. Муж закурил сигарету, она – ровными, острыми зубками – аккуратно откусила кончик сигары. Закурив ее, сунула обе руки в боковые карманы юбки и принялась энергично шагать взад и вперед по комнате.
– Ну, Джон, так в чем дело?
– Дело в том, что несколько месяцев назад, – начал он, – я ввязался в спекуляции с пшеницей – принялся ее скупать, а теперь не знаю, как выпутаться из этого дела.
Джоан остановилась напротив и посмотрела на мужа с удивлением.
– Пшеница! – воскликнула она. – Бог ты мой, каким образом такая идея смогла прийти тебе в голову?
– Видишь ли, – отвечал Джон уныло, – все дело в том, что в этом году урожай пшеницы в Америке оказался весьма плох, как ты знаешь… И я полагал, что цены на нее будут подниматься… Вот я и…
– Что же ты раньше не сказал мне об этом?
Он смутился.
– Я хотел действовать самостоятельно. Но, понятно, никак не ожидал, что выйдет такая закавыка.
– Закавыка! – бросила она презрительно. – А разве могло быть иначе? Или ты не знаешь, что в Соединенных Штатах никогда нет никакой ясности с состоянием рынка пшеницы. Вот в Индии, напротив...
– Да знаю я, знаю… То есть теперь знаю, когда это совершенно бесполезно! Я по горло увяз в пшенице, а цены на нее все падают и падают. Что ты посоветуешь мне делать?
– Ого! Советовать? Что пользы просить у меня совета, когда уже поздно? Могу тебе посоветовать только одно: как можно скорее вылезай из петли.
Муж застонал.
– Но это разорит меня окончательно!
– Разумеется. Но цены упадут еще ниже.
Джон совершенно пал духом.
Жена задумалась.
– Джон, – сказала она отрешенно, – отчего бы тебе не бросить дела в городе и не уехать домой, чтобы полностью посвятить себя заботам о детях?
Он почувствовал себя обиженным и, отвернувшись от жены, молча уставился в пространство.
– Я не хочу полностью зависеть от тебя! – пробормотал он.
– Что за ерунда! Что за счеты! Это, наконец, просто глупо! Я выделю тебе приличную сумму на хозяйство и столько же на твои личные потребности. Дам даже больше. Дам столько, сколько ты потребуешь. Ты хороший хозяин, а занимаешься тем, в чем почти ничего не смыслишь. Ты, право, поступил бы благоразумнее, отказавшись навсегда от бизнеса, и отправившись отдохнуть… Ну, например, в Брайтон или в Монте-Карло.
Он только тяжело вздохнул.
– Все это замечательно, но неужели ты не понимаешь, что я сам хочу зарабатывать деньги?
– Но ты ничего не зарабатываешь! Только теряешь то, что у тебя есть. Сколько, к примеру, ты просадил в этом деле?
– Двадцать пять тысяч фунтов, – проговорил он виновато.
– Ого! Почти все свое состояние.
– Абсолютно все!
– Ты должен был сказать мне об этом, когда еще не было поздно. Разве я не права?
– Да, ты права, тысячу раз права, но... теперь я хотел предложить тебе вот что. Ты говоришь, что у тебя сегодня обедает сэр Сезар. Не знаю, какие у тебя с ним дела, но полагаю, что, залучив его в дело с пшеницей, я мог бы рассчитывать на то, что он вовлечет в него и других и, таким образом, поможет мне сколько-нибудь поднять цены...
Глаза мадам Мэдокс засверкали.
– Ты считаешь, что это возможно? – спросила она, уставив на него пытливый, пронизывающий взгляд. Даже затаила дыхание, ожидая ответа.
– Да, я считаю – если мы объединим усилия, то сможем поднять цены. Хотя бы до уровня, позволяющего мне вылезти из петли.
– Идея, в целом, недурна. А... сколько ты рассчитываешь собрать денег?
– Миллион… Или около того, – отвечал Джон, явно обрадовавшись, что на этот раз жена его не ругает, а – наоборот – отнеслась к его словам внимательно.
– Миллион? А ты уверен, что те, с кем ты работаешь, способны собрать такую сумму?
– Вполне уверен.
Миссис Мэдокс вновь заходила взад и вперед по комнате, о чем-то размышляя и что-то подсчитывая, а затем вдруг остановилась перед мужем и спросила:
– А против кого вы, в сущности, играете? Кто ваш противник?
– Вот этого-то никто и не знает. На нас вышел с предложением один токийский банк… Через него мы и действуем, а кто играет против нас – даже не подозреваем.
– Но разве ты не понимаешь, что тебе, прежде всего, важно знать, против кого ты работаешь? Кто вредит твоему делу? Кто твой противник? Не понимаешь, что тебе необходимо выяснить, кто это. А может быть, это скала, каменная стена, о которую ты рискуешь разбить голову. Или наоборот, нечто такое, что легко обойти. Но знать это – необходимо. На твоем месте, прежде всего, я бы постаралась разузнать, кто мой оппонент.
– Я даже не подозревал, что у нас могут быть оппоненты, – заметил Джон.
– Как это глупо! – воскликнула Джоан, начиная терять терпение. – Неужели же ты не понимаешь, что обязательно найдутся те, кто будут играть против? Значит, вы не можете выяснить, кто это?
– Нет.
– Прекрасно. Ну, так слушай! Ты говоришь, что сидишь в двадцати пяти тысячах фунтах? Хорошо! Если тебе удастся привлечь на свою сторону сэра Сезара с компанией и, благодаря их деньгам, подняться, я гарантирую тебе двойную сумму, то есть пятьдесят тысяч фунтов.
– Ты... не... шутишь? – спросил Джон, воспрянув духом.
– Ни секунды.
– И я могу сказать об этом сэру Сезару?
– Нет, я поговорю с ним сама. Скажи только, что ты узнал это частным образом, но не называй имен.
– Отлично, – сказал мистер Мэдокс и вздохнул с облегчением.
– Но... пока не проговорись, – повторила жена. – Старайся всеми силами взвинчивать цены и, как только они поднимутся, продавай немедленно. Теперь мне пора ехать, но прежде завезу тебя в твой офис.
Джон, по опыту знавший, что предсказания жены относительно биржевых цен всегда оправдывались, тотчас же телеграфировал сэру Сезару и другим компаньонам, приглашая их немедленно приехать к нему. Господа эти тотчас явились. Он сообщил им свой план и просил их о содействии, на что они после недолгого размышления согласились.
На следующий день, лишь только стало известно о том, что в «пшеничное» дело вошли нескольких крупных игроков, цены, действительно, поднялись, но, увы, не на столько, как ожидалось. Джон мог продать свою долю без особого ущерба, но и без прибыли – противник упорно играл на понижение. Вдруг, разом, цены резко упали. Рынок как будто лишился точки опоры. Двадцать пять тысяч фунтов Джона и миллион его компаньонов погибли. Доверие, которое Джон питал к жене, рухнуло. Он только и смог телеграфировать супруге, что разорен совершенно и что в отчаянии уезжает домой, к детям.
Около восьми часов вечера у его дома остановился экипаж. Из него вышла Джоан Мэдокс. Когда она появилась в комнате, муж даже не поднял головы. Она подошла к нему и весело хлопнула по плечу.
– Радуйся, милый мой, радуйся!
Джон ответил горестным стоном.
– Ты лишился своих последних двадцати пяти тысяч фунтов, правда?
– Ты говорила мне, что я их удвою... а я... я тебе поверил... и вот…
– Ты и должен был мне верить! Вот тебе чек на пятьдесят тысяч. Ты удвоил свой капитал.
– Как? Что ты хочешь этим сказать? – пробормотал Мэдокс, поднимая на жену глаза.
– Что хочу сказать, голубчик? А вот что. Твоим противником была я. Теперь ты имеешь право узнать это. Вот почему мне нужно было угостить обедом сэра Сезара. Честно говоря, я поначалу и не подозревала, что в числе моих оппонентов и ты. А когда ты сообщил мне об этом, рассказал о своих планах, о том, что можешь уговорить Сезара помочь тебе, дело показалось мне весьма заманчивым. Ведь речь шла о целом миллионе, а он-то мне и требовался. Оказывается, иной раз и мужья на что-то годятся! Так вот... милый мой, бери чек и отправляйся в Монте-Карло. Может быть, я также поеду туда, но не сейчас, – когда позволит время. А за миллион, брошенный мне тобою под ноги, благодарю и выделяю тебе из него пятьдесят тысяч. Свои расходы в Монте-Карло можешь записать на мой счет. Полагаю, что игорные дома увлекут тебя не до такой степени, как спекуляция пшеницей на Лондонской бирже... А теперь… Очень жаль, но нам придется с тобой на время проститься, так как люди, которые спекулировали вместе со мной, сегодня устраивают в мою честь роскошный обед. Передай от меня привет детям и скажи, что я скоро приеду их навестить. Конечно, если ты не увезешь их с собой в Монте-Карло... До свидания, милый, береги себя и... чек твой!.. Может быть, еще увидимся в Монте-Карло!..