Клонит в сон, чувствую себя странно усталым. Ночью снова заснул... рваный, хаотичный кошмар, в котором кто-то с криками бежал впереди меня. А затем что-то вроде громкого всплеска, за которым последовала полная темнота.
Скэггс исчез!
- Испугался этого треклятого озера и удрал! - разбушевался доктор после нескольких часов бесплодных поисков. - Даже не оделся толком. Когда я утром встал, постель Скэггса была холодной. Я сплю точно убитый, иначе бы услышал, как он меня бросил. Будь он проклят! Вернее, не он, а эта лужа! Сегодня утром она смердит еще хуже. Эту гадость непременно нужно уничтожить, даже если придется отправиться за порохом самолично! Черт! Так и поступлю! Завтра на рассвете уеду!
Какое выражение мелькнуло в моих глазах после его слов? Не знаю. Однако антиквар пристально посмотрел на меня, а затем порывисто хлопнул пухлой рукой по моему плечу.
- Сэр, вам еще нездоровится, - поморгав, добродушно произнес он. - Может, переночуете у меня?
Но я стряхнул его ладонь и, взлетев по лестнице, оглянулся. Сквозь тени угадывалась его грузная фигура. Он все еще смотрел мне вслед, покачивая головой.
Итак, доктор думает, что уедет утром.
Эта запись будет моей последней, и я пока неуверен, что мне позволят закончить ее. Жестокая ироничность этих строк не укладывается в уме.
Ночью, закончив последнюю из малых баллад, я заснул и увидел кошмар.
Полчища уродливых тварей проскользнули в комнату, где на залитой лунным светом постели неподвижно лежало тело спящего мужчины. Лицо его лоснилось, толстые складки жира под подбородком колыхались в такт дыханию.
Затем, доведенная до ярости пронзительным искусительным свистом, одна из этих мерзостей во плоти прыгнула из толпы себе подобных прямо к горлу спящего. В этот миг над чудовищной сценой заклубился черный туман и я, жутко дрожа и обливаясь потом, проснулся у себя в постели.
Я должен зайти! Нужно спуститься к доктору и проверить!
Я проверил.
Он лежал на постели, резко выделяясь при свете луны. Тело били ужасные судороги, глаза вылезали из орбит, а горло, разорванное в буквальном смысле в клочья, превратилось в черное кровавое месиво.
Что-то капнуло мне на руку, и я безотчетно глянул в зеркало. У меня с бороды капала кровь.
Сейчас я сижу и пишу, но знаю, что дверь позади открывается, и в коридоре горят зеленью нетерпеливые, но уверенные глаза. И вслушиваюсь в свист дудочки, в этот демонический, колдовской сви...
Перевод с английского: А. Вий, Л. Козлова
Эрнест Хемингуэй
Погоня как жизнь
В тот год мы собрались месяц удить марлина у побережья Кубы. Отчалили десятого апреля и к десятому мая, когда кончилась аренда баркаса, наловили двадцать пять рыбин. Оставалось купить сувениров, заправить "Аниту" кубинской соляркой чуть дороже, чем требовалось, пройти таможню - и домой, в Ки-Уэст. Одно меня глодало: мы не поймали ни одной по-настоящему крупной рыбины.
- Кэп, а может еще месяцок, а? Если готов, я даже скину бакс, - предложил мистер Джози. Он владел "Анитой" и сдавал ее за десять долларов в сутки. Обычно хозяева лодок просили не меньше тридцати пяти.
- И где нам взять девять долларов?
- Заплатишь, когда сможешь. "Стандарт Ойл" в Белоте даст тебе топлива в долг. Счет потом покрою за тебя, у меня с прошлой аренды еще осталось. А будет штормить, так останемся на берегу, и ты что-нибудь напишешь.
Я согласился, и мы рыбачили еще месяц. Под конец на нашем счету было сорок два марлина - и, по-прежнему, ни одного большого.
Недалеко от Морро проходило сильное течение. Порой живца там были целые поля, сколько глаз хватало. Летучая рыба так и выпрыгивала перед баркасом, птицы кружили без остановки. И даже там ни одного крупного марлина, хотя белых мы то вытягивали, то упускали, а как-то за день я даже поймал пятерых.
На берегу нас знали и любили, потому как всю рыбу мы по кускам раздавали задаром, и стоило нам поднять флаг с марлином у крепости Эль-Морро, народ валом валил на пристань у площади святого Франциска. Еще бы! Рыбаки в тот год сбывали рыбу центов по девять-двенадцать за фунт, а рынки - вдвое дороже. Помню, мы как-то наловили аж на пять флагов, так толпу разгоняла дубинками полиция. Скверно вышло. Да и вообще тот год на суше выдался скверный.
- Легавые, чтоб их разобрало. Лишь бы людей распугать да самим ухватить побольше, - ругался мистер Джози. - А ты куда лезешь, морда?! - рявкнул он полицейскому, тянущемуся к десятифунтовому филе. - Ты кто такой вообще?
Полицейский назвался.
- Он есть в списке, кэп?
- Нет.
Если мы обещали кому-то рыбу, заносили его имя в список.
- Запиши на следующую неделю, отложим ему кусочек, - сказал Джози и посмотрел на полицейского. - Что, всех наших друзей замордовал? Попил же ваш брат мне крови. Давай-ка, дубинку за пояс и топай из порта, если не портовый полицай!
Вскоре мы раздали всю рыбу, кому обещали, и составили список на следующую неделю.
- Тебе бы в "Амбос Мундос", кэп, вымыться. Давай в гостинице и встретимся, а потом пропустим по стаканчику во "Флоридите". Полицай этот помотал нервы.
- Тебе тоже душ не помешал бы.
- Ополоснусь на баркасе. Не с меня ведь семь потов сошло.
Я срезал путь по моще ной улице и вскоре оказался в гостинице "Амбос Мундос". Спросил у портье, нет ли мне писем, затем поднялся на лифте к себе на этаж. Окна моего номера выходили сразу на север и восток, и в нем всегда приятно сквозил пассат. Я окинул взглядом крыши старого города, затем "Орисабу", выползающую из бухты при всех своих прожекторах. После стольких тяжелых рыбин навалилась усталость, но я знал: если прилягу, точно усну; сев на кровать, я понаблюдал за летучими мышами вдалеке, затем принял душ и в чистом спустился в фойе, где меня встретил Джози.
- Устал, наверное, Эрнест.
- Нет, - соврал я.
- А я вот насмотрелся, как ты рыбу тягаешь, и сам что-то выдохся. Едва не дотянули до рекорда - семи рыбин да глазика от восьмой. - Противно было вспоминать, что от восьмой тогда на крючке остался только глаз, но рекорд есть рекорд.
Мы брели по узенькому тротуару на улице Обиспо, и мистер Джози не пропускал мимо себя ни одной ярко освещенной витрины. Обычно бумажник он доставал только под конец, когда уже пора было расходиться, а так все ходил да глазел, чем торгуют. Миновав два последних магазинчика и лотерейный киоск, мы подошли к откидным дверям старушки "Флоридиты".
- Тебе бы присесть, кэп, - предложил Джози, когда мы вошли.
- Мне лучше у стойки.
- Пива. Немецкого, - обратился он к бармену. - Ты что будешь, кэп?
- Холодный дайкири без сахара.
Константе налил мне бокал и оставил в шейкере еще на два. Вот-вот Джози заведет излюбленный разговор, как и всегда за пивом.
- В следующем месяце пойдет крупняк. Карлос уверил. - Он говорил о нашем друге кубинце, матером промысловом марлинщике. - Мол, такого течения отродясь не видел, и рыба повалит небывалая. Не может не повалить.
- Он и мне сказал.
- Может, еще месяц походим? Аренду скину до восьми долларов, и сам буду готовить, чтобы на сэндвичи не тратиться. В обед встанем в бухте, пожарю полосатую бонито - поймать легко, и на вкус не хуже тунца. Да и Карлос говорил, когда пойдет на рынок за наживкой, может захватить нам что-нибудь недорогое. А ужинать будем в "Жемчужине Сан-Франциско", я там вчера вечером так наелся всего за тридцать пять центов.
- Я вот вчера сэкономил, не ел.
- Потому-то ты сегодня без сил. Есть надо, кэп.
- Сам знаю. Ты точно хочешь в море еще на месяц?
- Ну а что, "Аните" лучше в порту болтаться? Крупная рыба на подходе.
- И других планов у тебя нет?
- Нет. А у тебя?
- Веришь, что марлин пойдет крупный?
- Карлос так сказал.
- Да у нас снасти не те. Если поймаем, не вытянем.
- Вытянем, если на голодном пайке не сидеть, - а мы и не будем. Вообще я тут подумал...
- Ну?
- Тебе бы ложиться пораньше да общаться поменьше, в том числе с женщинами. Проснешься и сразу сядешь писать, к восьми утра уже закончишь - и на борт. Мы с Карлосом все подготовим.
- Ага. Никаких, значит, баб и общения.
- Ну, затворником-то не становись. Просто ограничься субботними вечерами.
- Отлично. "Нет" общению и бабам, терплю до субботы. Может, и о чем писать, советы будут?
- Тут уж сам. Не хочу мешаться. У тебя и без помощников хорошо выходит.
- А что ты почитал бы?
- Может, рассказик-другой о Европе или, там, о западе. Как ты бродяжничал или воевал. Или наоборот, что мы вместе пережили. Да вон хоть об "Аните", что она повидала. Людей поинтереснее опиши, и всем понравится.
- Людей? Я с ними общаюсь теперь только по субботам.
- Но помнишь-то немало. И ничего, побудь отшельником, тебе не повредит.
- Да уж, благодарю покорно, - вздохнул я. - Ладно, с утра начну.
- А вообще, знаешь, давай-ка для начала закажем тебе здоровенный бифштекс с кровью? Проснешься бодрым, работа пойдет сама, и на рыбу хватит сил. Карлос сказал, стоящий марлин повалит со дня на день, а для такого надо быть как огурчик.
- Еще бокал хоть могу пропустить?
- Да ради бога. Всего-то ром, миндальный ликер да выжатый лайм. Разве плохо?
Внезапно в бар зашли две наши знакомые, хорошенькие, ну прямо глаз не отвести. Вечер для них явно только начинался.
- О, наши рыбачки! - поздоровалась с нами первая по-испански.
- Рыбачки-здоровячки, прямичком из моря, - добавила вторая.
- НБ, - шепнул мистер Джози.
- Никаких баб.
- Секретничаете? - поинтересовалась одна, хорошенькая просто до ужаса. В профиль и не скажешь, что чей-то хук правой подпортил ей безупречную прямоту изящного носика.