Неподалеку от дома я встал, как вкопанный. В голове зазвучала хрустальная челеста. Легкий звон пролетел, почти что трель, и я увидел явственно, как мелькают быстрые ножки в розовых пуантах с атласными лентами.
Дома я все загрузил в холодильник и попробовал позвонить Семенову. Как и следовало ожидать, он не отозвался. Зато зазвякал дверной звонок. Пришла соседка Машута. Машутой ее еще бабка прозвала. Имя прилипло.
Соседка была хронической неудачницей. С ней случались всевозможные мелкие несчастья - от поломки каблука до потери кошелька. Свой вклад вносили дети. На мальчишках и так одежда просто горит, но эти двое были по части оторванный рукавов и дыр на коленках просто профессионалами высшего класса.
Машута обычно зовет меня на помощь, когда ее пацаны что-то поломают. Был случай - как-то так хитро закрыли за собой дверь в ванную, что примитивнейший замок заколодило. Картина маслом - два семилетних пацана в ванной и обезумевшая мать снаружи. Пришлось этот замок с корнем выдирать. А потом тратить деньги на соседа дядю Костю, который промышлял мелким ремонтом.
На сей раз эти орлы взлетели в антресоль. В Машутиной квартире есть длинная антресоль, так они нагромоздили стульев и туда залезли. А обратно лезть боятся, и Машута тоже боится их оттуда вытаскивать. Так что пришла она за стремянкой.
Так бы и ушла она с этой стремянкой, а потом вернула, но, видно, детки ее достали. И она пожаловалась примерно так: у всех дети как дети, а у меня чудовища.
- Ну, почему мне так не везет? - спросила она.
Раньше я в ответ только разводил руками. В самом деле, откуда мне знать, почему она в восемнадцать лет выскочила за козла? Она, собственно, и не ждала ответа.
- Еще повезет, Машута.
Я выговорил имя - и мне показалось, что изо рта вырвался змеиный шип.
- Маш, а в честь чего тебя Марией назвали? - спросил я тогда. Она задумалась.
- У бабки сестра незамужняя была - Марья. Померла, давно уже. Бабка очень по ней скучала.
Так, думаю, этого еще недоставало. Чужое имя.
Нужно другое - не на три четвертых, как у меня, а на четыре четвертых. Катерина? Нет, там полное - Екатерина, и не так оно поется... Скрипка, скрипка, ее человеческий голос... Виола... Виолетта!
И в голове зазвучал дуэт из "Лебединого" - скрипка и виолончель.
- Машут, - говорю, - а давай я буду звать тебя Виолеттой?
- Это еще почему? - вдруг испугавшись, спрашивает она.
- Просто так, по приколу. Красивое же имя. Ах, Виолетта, моя Виолетта...
Петь, конечно же, не следовало. Но мелодия Свиридова... от нее ведь тоже так просто не отделаешься...
Она схватила стремянку и вымелась из прихожей.
- Ви-о-лет-та, - сказал я вслед. И вспомнил ту маленькую скрипочку в витрине, которая вызвала в душе целую бурю злости и ненависти. Так может ненавидеть инструмент только ребенок, которого спятившие родители заставляют играть этюды... а не то, что ему нравится...
Она - Виолетта. Маленькая, изящная, с тонкой талией. Жаль, староват я для нее. Ей ведь где-то двадцать семь, что ли? И ей вполне хватает двух пацанов... Пусть на этой скрипочке сыграет другой - молодой, сильный, умный, уже имеющий где-то своего ребенка, чтобы не завелся у Виолетты еще и третий пацан. А Машуту мы сейчас отправим в вольный полет...
Я написал имя на клочке от рекламной листовки и встал у открытого окна.
- Лети, Машута, найди здоровенную тетку, желательно торгующую картошкой на базаре, знающую все выкрутасы русского мата и преспокойно выхлестывающую стакан водяры наравне с мужиками. Лети, Машута, и принеси этой тетке удачу.
Я даже представил себе эту картофельную королеву в сером фартуке поверх серого халата и с безбожно подведенными в любое время суток глазами.
Потом я позвонил Семенову. Я был морально готов ехать за ним и вызволять его из полиции. Холодильник забит, это главное, могу хоть полночи колобродить - без завтрака не останусь.
- Семенов, ты, что ли? - спросил я в изумлении, потому что голос был незнакомый.
- Тамерлан Мухаммадович сейчас занят, он вам отзвонит, когда освободится, иншалла, - ответил молодой голос с отчетливым азиатским акцентом.
Та-а-ак...
Мы с Семеновым в детском саду на одном горшке сидели. Стало быть, я его знаю почти сорок лет. За эти годы никто и никогда не называл его по отчеству. Меня, впрочем, тоже. За эти годы у него не было ни одного подчиненного, Семенов сам по натуре - подчиненный, достаточно вспомнить его женщин. Да и у тех не возникало желания подчинить его навеки.
Что случилось? Кого он встретил? Как он вдруг стал Мухаммадовичем?
Что я натворил?!.
Семенов и на Сулеймана-то не слишком был похож. А в самом деле - на кого он был похож? Внешность-то самая обыкновенная. Ну, татарская кровь сто лет назад к славянской подмешалась, да и какие мы славяне? Поскреби - все, что угодно, сыщется, вон Стасов как-то рассказывал, что у него бабка - удмуртка, у Юли один дед - поляк, другой - армянин, а по паспорту она русская. Таких Семеновых в каждом городишке - тысячи! Не атлет, но и не задохлик, хотя ближе к задохлику. Малость сутуловат, рожа простая, без изысков, не плоская, как полагалось бы степняку-Сулейману, скорее узкая, глаза - скорее татарские, хотя нос картошкой, горбинки, свойственной горному Сулейману, нет. Как вышло, что для восточных людей он вдруг стал Тамерланом Мухаммадовичем? И где он вообще их взял?
Ответ на вопрос явился быстро: где, как не на рынке? Там их целые аулы!
Время было для похода на рынок неподходящее. А завтра - на работу. Однако нужно будет как-то вырваться. Очень уж мне не понравилось это "Мухаммадович"...
И скорее бы позвонила Маринка-Инга!
Я попытался чем-то примитивным занять голову, чтобы поскорее отключиться. Нашел американскую комедию для подростков - тупее, наверно, вообще не бывает. Лег, начал смотреть, но то ли в ней вообще не было признаков смысла, то ли я не был настроен засыпать. Попробовал сам себе намурлыкать колыбельную Моцарта. Не помогло. Попробовал "Спят усталые игрушки..." Тот же результат. Я вел мелодию, а сквозь нее пробивалась другая. И пробилась!
Голова наполнилась "Половецкими плясками". Дикая орда скакала по сцене, голые по пояс мужчины то припадали к доскам, лупя по ним плетками, то взмывали ввысь и неслись по кругу.
Один, главный, был похож на Семенова. Он скакал выше всех и кружился в обнимку с молоденькой половчанкой. Я вдруг понял - это привет от Семенова! И ужаснулся.
Но это было уже во сне.
Проснулся я на полу. Как вышло, что я по всей комнате расшвырял одеяло с подушкой и простыню, как я слетел вниз и сам этого не почувствовал - понятия не имею. Наверно, Семенов затащил меня в круг, и я всю ночь исполнял "Половецкие пляски".
Голова трещала, как будто внутри выбивали степ четыреста ирландских танцоров. Я кое-как позавтракал и позвонил Семенову.
- Слушай, не звони сюда больше, да? - ответили мне.
Это было уже совсем нехорошо. Похоже, Семенов попал в беду. И виновник - я.
Что тут можно было сделать?
Я почувствовал себя ребенком, который забрался в кабину паровоза, когда там не было взрослых, и нечаянно дал полный ход. Паровоз помчался куда-то туда, где разобранные пути и взрывчатка под рельсами.
Нужно было выпить большую кружку ядреного кофе и прийти в себя. Я слепил четыре бутика с колбасой, приготовил кофе и сел к компьютеру. На экран вывел сайт наших городских новостей. И первая же новость меня ошарашила.
Группа неопознанных лиц восточной национальности совершила налет на оружейный магазин. Десант охранной фирмы примчался стремительно, и все же поздно, эти лица действовали быстро и слаженно. Полиция поместила на сайте запись с видеокамеры и взывала: кто-нибудь, опознайте хоть кого-нибудь! А как их опознаешь, если на головах у них - повязки вроде тюрбанов, лица почти полностью скрыты какими-то шарфами. Этак и я обмотаю голову полотенцем - сойду за лицо восточной национальности.
Но кое-что показалось мне странным. Я еще раз прокрутил запись. Видно было, как парни в тюрбанах ловко выставили витринное стекло и залезли в магазин. Их старший стоял на улице и распоряжался. Ровно через минуту они выскочили с добычей и убежали. Побежал и он - по-вороньи вприпрыжку, заметно прихрамывая...
Я подавился бутербродом и долго кашлял, пытаясь изгнать здоровый кус из глубины легких.
Потом я полез искать информацию о Тамерлане. Том, историческом. О Железном Хромце.
Да.
Все правильно - он и должен был сколотить банду.
Доигрался!
Я не знал, что делать. Если я вдруг сумею избавить Семенова от имени - что скажут его новоявленные подчиненные? Сейчас он их собрал, он ими управляет, его сила воли действует на них оболванивающе. И вдруг Семенов становится прежним Семеновым, лепечет какую-то ерунду и не в состоянии рявкнуть на зарвавшегося балбеса.
Да они же его уничтожат!
Неизвестно, что хуже - оставить его Тамерланом или снова сделать Валентином. Как говорится, оба хуже.
Я поехал на работу. Работать я был не в состоянии, но хоть поприсутствовать...
А потом у нас случился аврал, я взял служебную машину и поехал с бригадой наводить порядок. Наши кабеля закопаны довольно глубоко, но когда городские власти без объявления войны затевают вдруг ремонт канализации, ремонтники прямо каким-то шестым чувством прицельно ударяют лопатами по кабелям.
На сей раз это были не они. Прорвало водопровод, вода вымыла под асфальтом дыру, в дыру провалился автомобиль. И случилась эта беда неподалеку от Западного рынка. Рынок сравнительно молодой, пока городские власти собирались дать ему название - народ сам окрестил его в честь соседнего Западного кладбища. Что интересно - Восточного рынка в городе не было.
Убедившись, что бригада не ругается с прохожими, а уже залезла в яму, я побежал на рынок. Западный-то Западный, а население там восточное...
Я выбрал продавца фруктов - на вид своего ровесника, сидевшего очень гордо на перевернутом ящике и озиравшего наполеоновским взором корзинки с товаром. Я подошел к нему и сказал: