– Полагаю, что первичны для них все же химические способы. Они влияют на синтез феромонов и таким образом общаются напрямую. Ну а технологические средства связи – это уже вторично. Это уже требует задействовать мозг вампиров, возможно, и без ведома последних... Вам никогда не доводилось получать бессмысленных сообщений по электронной почте? Обычно их считают спамом, но спам должен что-то рекламировать, заманивать на какие-то сайты. А тут – просто бессвязный набор слов.
– Да, – припомнил Вулф, – доводилось.
– Или бессмысленные надписи на стенах... особенно в вагонах метро. Думаю, подземка должна быть любимым местом вампиров, ведь туда круглые сутки не проникает свет солнца... хотя для вампиров второго типа, то есть живых, это, вероятно, менее критично.
– И что дальше? Вампиры захватят мир? – Мартин постарался произнести это без улыбки.
– Ну, не вампиры, а грибы, если быть точным. Вампиры – всего лишь носители. Но, в общем, да, они уже это делают. Причем мягко и грамотно, постепенно переформатируя общественное сознание, чтобы исключить противодействие... Вы обратили внимание, как меняется классический образ вампира? В ранних средневековых легендах он совершенно отталкивающий. Это исключительно вампир первого типа. Мертвяк, вылезающий из могилы, чтобы сосать кровь живых. Никакой, конечно, не граф и вообще не аристократ – еще бы, ведь их хоронили в каменных склепах и крепких дорогих гробах, куда мицелию не добраться. Нет, первые вампиры – это исключительно трупы крестьян, нападающие на своих односельчан – ну а на кого еще, кто там живет рядом с погостом? Затем начинается романтизация образа. Брэм Стокер со своим Дракулой – совершенно, кстати, не похожим на исторический прототип – и множество тому подобных авторов. Вампир превращается в красавца-аристократа, грозу юных прелестниц. Но в этот период – XIX – XX век – вампир пусть и романтический, но все-таки враг. Положительный герой все же должен его победить и уничтожить. Но уже в наше время формируется новый образ – вампира как положительного героя. Вампиры становятся модными, им сочувствуют, им хотят подражать...
– Так вы считаете, что авторы всех этих «Сумерек» и «Впусти меня» на самом деле сами...
– Признаюсь, мне очень хочется это проверить. Ах, – широко улыбнулся доктор, – представляю, как бы вам хотелось сделать интервью со мной в тюремной камере: «Безумный ученый убивает знаменитого автора романов о вампирах, чтобы доказать, что тот сам вампир!» Но нет, я не собираюсь проделывать подобное – и, кстати, я не думаю, что обнаружить мицелий можно только при вскрытии, а не более щадящими методами... Но главное – отрицательный результат ничего не докажет. Авторы могут быть и вполне обычными людьми. Собственно, с точки зрения интересов грибной сети это даже лучше – ведь к ним приковано внимание... Просто они улавливают конъюнктуру рынка. А вот кто и как формирует эту конъюнктуру – другой вопрос...
– И вы хотите с этим бороться? Стать современным ван Хелсингом?
– Нет, – просто ответил Шванхоф.
– Нет? – недоуменно переспросил Вулф. – Почему?
– Я же вам сказал – это симбиоз. Гриб заинтересован в том, чтобы носитель функционировал как можно дольше. Для трупов он научился вырабатывать консервант, а для живых... для живых он, видимо, синтезирует некие препараты, предотвращающие старение. Сам мицелий может жить тысячи лет, припоминаете? Легенды не врут и здесь.
– И вы хотели бы такого бессмертия?
– Ну, если учесть альтернативу... Мне, знаете ли, уже шестьдесят семь... И потом, я не думаю, что контроль гриба над мозгом является обязательным условием. Если мы изучим комплекс продуцируемых грибом реагентов и механизм взаимодействия с организмом хозяина, то, вероятно, сможем заставить мицелий продлевать жизнь, не расплачиваясь за это свободой воли... – доктор замолчал, пристально глядя на журналиста.
– Как я понимаю, – прервал затянувшуюся паузу Вулф и улыбнулся, – в этом месте по законам жанра один из нас должен оказаться вампиром. Вынужден вас разочаровать – это не я.
– Жаль, – серьезно произнес Шванхоф. – Признаться, я надеялся на это. Что лучший способ отыскать хоть кого-то из них – самому привлечь их внимание. Возможно, создать впечатление, что я им опасен своими разоблачениями, а потом предложить сотрудничество. Когда я получил вашу просьбу об интервью, то подумал, что путешествие из Америки сюда и обратно – слишком дорогое удовольствие, чтобы пускаться на это ради одной лишь статьи в журнале... но... как видно, я ошибся, – закончил он с сожалением.
– Мы можем позволить себе такие расходы, – кивнул Мартин. – Снобы ругают нас за желтизну, но читатели любят – а соответственно, и рекламодатели тоже. Публика, готовая поверить во всевозможные чудеса, – самая лакомая для них аудитория, вы понимаете, – он вновь улыбнулся.
– Но вы мне не поверили, – констатировал доктор.
– Можете не сомневаться – для читателей я представлю вашу теорию в наилучшем виде. Но тот, кто продает хомуты, не обязан сам быть лошадью, верно? Это любимая поговорка нашего главреда. Вы же сами говорите – прямых доказательств у вас нет...
– Пока нет, – Шванхоф подчеркнул первое слово.
– Что ж, спасибо за интервью и удачи вам в вашей охоте на вампиров, – Мартин поднялся из кресла.
– Я провожу вас, – доктор тоже встал, аккуратно спустив кота на пол, – покажу, как лучше выехать отсюда...
Спустя две минуты после того, как люди ушли, по полу покинутой комнаты зацокали крохотные коготки. Этот звук был почти неразличим за потрескиванием поленьев в камине, но кот, лежавший на полу, приподнял голову. Его черные ноздри шевельнулись, втягивая воздух, и шерсть на загривке поднялась дыбом. А затем он каким-то механическим движением запрыгнул на кресло и застыл неподвижно, пяля в полумрак широко открытые, как у чучела, глаза.
По тому месту, где он только что лежал, двигались мыши. Их было шестнадцать, они шли двумя ровными колоннами по восемь. Они пересекли пятно колеблющегося света на полу и снова скрылись во мраке. Некоторое время из того угла, где не так давно сработала мышеловка, слышалась какая-то возня. Затем мыши прошествовали обратно. Они по-прежнему шли двумя рядами, как солдаты в строю, но теперь их было семнадцать.
Мартин стоял на платформе синей линии подземки возле места остановки первого вагона. По Нью-Йорку он предпочитал перемещаться этим способом. Стоять на светофорах через каждую сотню ярдов – спасибо, нет. К тому же, когда ты пассажир, а не водитель, время в поездке можно потратить с большей пользой. Скажем – просмотреть черновик статьи, который он набросал еще в чешской гостинице.
Вот только сперва надо все же дождаться поезда. Стоять на платформе с планшетом в руке – не лучшая идея, даже когда на станции больше никого нет. Предыдущий поезд, как видно, только что ушел, и это, конечно, досадно: в это время суток – а Вулф прилетел поздно вечером – интервалы между поездами особенно большие. Вдобавок на станции было слишком жарко, и Мартин с нетерпением представлял, как усядется в прохладе кондиционированного вагона.
Несколько минут он с надеждой смотрел в черный зев туннеля, откуда должен был показаться состав, затем, так и не дождавшись, перевел взгляд вниз. Между рельсами блестела лужа, в которой плавал какой-то фантик. Затем мимо нее деловито пробежала крыса.
Вот кого никогда не изведут, подумал Мартин. Даже наверху, а уж под землей тем более. Здесь скорее они хозяева, а мы – гости. Вспомнились чьи-то подсчеты, что крыс и мышей в Нью-Йорке больше, чем людей. Как, видимо, и в любом городе. Как и по всей планете...
Где же этот чертов поезд? Мартин устал стоять на одном месте, а сесть было некуда. Разве что на мягкую сумку, стоявшую у его ног (он всегда брал в командировки лишь самый минимум багажа). К тому же, как здесь все-таки жарко! Совсем они обалдели, что ли, – так топить? Он расстегнул куртку, но это не помогло. Пот противно тек по его телу. Он принялся расстегивать рубашку.
Поезда все не было. Кажется, пешком и то можно дойти быстрее! Он снова посмотрел в туннель, но на сей раз не назад, а вперед. Туда, куда ему было надо. Темнота призывно манила прохладой. Если пройти вдоль рельсов несколько остановок, там... будет пересадка на другую линию... по которой поезда ходят чаще. Конечно, так... не положено, но... его ж никто не видит... он ни разу в жизни не бывал в туннелях... можно будет потом... отдельный... репортаж...
Он машинальным движением забросил сумку на плечо, затем сделал шаг к краю платформы. Еще немного постоял, пытаясь вспомнить или сообразить что-то важное. Но жара и скука ожидания были невыносимы, и он спрыгнул вниз.
Тело Мартина Вулфа, пропавшего без вести вскоре после прохождения паспортного контроля в аэропорту Кеннеди, было обнаружено в заброшенном туннеле подземки лишь пять недель спустя. Опознать его удалось лишь по пластиковым карточкам в бумажнике, ибо мыши и крысы объели труп практически до костей. Причина смерти в результате так и не была установлена – равно как и причина, приведшая преуспевающего журналиста в подобное место. Среди вещей покойного также не были найдены ни диктофон, ни планшет, ни какие-либо записи, относящиеся к его поездке в Европу. Следствие предположило, что их забрал какой-нибудь бомж.
2013
Наталья РЕЗАНОВА
ОЛЬХОВАЯ ТВЕРДЫНЯ
69.<…> Самый город лежал очень высоко на вершине холма, так что его можно было взять только блокадой. Подошва этого холма была обмываема с двух сторон двумя реками. Прежде там располагалась ольховая роща, почитаемая жителями местом священным, в честь нее же горд получил свое название. Перед городом тянулась приблизительно на три мили в длину равнина, со всех остальных сторон город был окружен холмами. Линия укреплений, которые по приказу Аврелия, были возведены альбанцами, занимала в окружности одиннадцать миль. В ней был разбит лагерь и устроено двадцать три редута.