Родгар спрыгнул на землю и поспешно развязал седельные сумки. Из одной достал плащ, тот, что спасал его от зноя в пустыне, из второй – небольшую лопату. Короткая ручка делала ее не самым удобным орудием, но он принялся копать с такой яростью, что любой простолюдин обзавидовался бы, глядя, как орудует лопатой графский сын. Верхний слой почвы был лишь слегка влажным, но в глубине земля еще хранила воду вчерашнего дождя. Как только на дне ямы стали собираться мутные лужицы, Родгар швырнул свой некогда роскошный, теперь уже – изрядно выгоревший, но все еще добротный плащ туда и принялся остервенело топтать его, словно поверженного злейшего врага. Когда тот стал целиком бурым от грязи и мокрым насквозь, Родгар надел непривычно потяжелевший плащ поверх доспехов. Затем он достал свой спальный мешок и располосовал его по всей длине, после чего проделал с ним то же, что и с плащом. Расседлав Ветра, Родгар накрыл его этим подобием попоны – все же, впрочем, слишком куцым, чтобы укрыть тело могучего коня целиком. Черпая полужидкую грязь обеими руками, Родгар вымазал ею Ветра с ног до головы там, куда не доставала «попона», а на морду ему повязал запасную рубашку, так же вымоченную в воде и прикрывшую рот и ноздри. Конь фыркнул от такого издевательства, но и здесь подчинился хозяину. Убедившись, что он освоил дыхание через мокрую тряпку, Родгар вновь оседлал его, а затем вымазал грязью и завязал мокрым платком собственное лицо. Он закончил как раз вовремя – треск огня уже был слышен, его отсветы мелькали впереди между деревьями, и оттуда накатывал сухой и едкий жар. Конь хотя и стоял на месте, видя и чувствуя все это, но проявлял все больше беспокойства. «Воля твоя, но ты угробишь нас обоих», – казалось, читалось в его больших коричневых глазах, где уже отражались отблески пламени.
– Я знаю, что тебе это не нравится, Ветер, – сказал Родгар, на миг обхватив рукой его морду и притянув ее к собственной груди, – но одна маленькая девочка там, по ту сторону огня, очень нуждается в нашей помощи. Так что ты уж постарайся.
Он как мог быстро взобрался в седло и вонзил шпоры в когда-то белые, а теперь – бурые бока. Обычно Родгар старался не причинять боли своему коню, но сейчас ему нужно было от Ветра все, на что тот способен.
Ветер сорвался с места и помчался навстречу стене огня.
В первый момент показалось, что это не так уж и страшно. Да, под ногами коня горела трава, вспыхивали раскаленными жилками ветви кустов, пламя облизывало черные стволы деревьев, сверху, кружась и распадаясь в воздухе, падали и вновь взмывали, уносимые током воздуха, горящие листья – но холодная грязь не давала ощутить силу окружающего жара, и вся эта жуткая картина вокруг казалась почти ненастоящей. Дышать, правда, было неприятно даже сквозь мокрую тряпку. Родгар закашлялся и рефлекторно еще пришпорил коня. Но Ветра не нужно было подгонять, он и так мчался во весь опор – пылающая трава жалила его ноги выше копыт. Родгар понимал это, но надеялся, что этот участок они преодолеют быстро – ведь трава сгорает скоро.
Действительно, трава и подлесок вскоре сменились сплошным черно-серым ковром горячего пепла, взвивавшегося из-под копыт Ветра. Но деревья, слишком большие, чтобы прогореть за короткий срок, по-прежнему пылали вокруг повсюду, куда мог достать взгляд. Хуже того – они, кажется, становились гуще. Когда Родгар осознал, что это не иллюзия, искать обходные пути было поздно. В подобной смертельно опасной ситуации, как он хорошо знал по урокам войны, самое худшее – это начать метаться. Единственная надежда в том, чтобы твердо следовать одному принятому плану и надеяться на то, что он все-таки приведет к спасению – без всякой, разумеется, гарантии, что это и в самом деле будет так. Но повернуть в огне, скакать не навстречу фронту пожара, а параллельно ему или назад вместе с ним – это верная смерть. Значит – только вперед, как бы тесно ни смыкались горящие стволы вокруг двух существ, все еще неуместно живых в оранжево-черном аду.
Быстро высыхающая грязь стягивала кожу, и теперь Родгар уже ясно чувствовал пышущий со всех сторон жар. Ветру все чаще приходилось перепрыгивать через поваленные горящие стволы и крупные сучья; искры летели из-под копыт, но их треска не было слышно за общим тяжелым гулом пламени. Родгару оставалось лишь надеяться, что конь не споткнется и не повредит ногу, что стало бы смертным приговором им обоим. Одна горящая ветка упала прямо на голову Ветра и, переломившись, полетела дальше на землю; к счастью, она не была большой и тяжелой, и конь лишь раздраженно дернул ушами. Родгар еле успел пригнуться, пропуская над собой другой пылающий сук, куда более крупный. Ветер вдруг заржал и пошел каким-то странным взбрыкивающим аллюром, словно пытаясь сбросить с себя что-то и одновременно развернуться влево; Родгар повернул голову в ту же сторону и с ужасом увидел, что край его плаща, просохшего быстрее, чем он надеялся, горит и обжигает бок коня. Рывком распустив завязки, рыцарь сбросил плащ на землю. Возможно, более разумным решением было бы отрезать горящую полу, но эта мысль пришла в голову Родгару, когда было уже слишком поздно. Теперь он остался посреди охваченного огнем леса в металлических латах с перспективой испечься в них заживо, если быстро не найдет выход.
Но выхода не было – во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась все та же пылающая чаща. Родгар быстро почувствовал обжигающий жар доспехов, созданных, чтобы защитить его тело, но ныне превратившихся для него в орудие пытки. Сумеет ли он снять их на скаку? Вдобавок и дышать становилось все труднее – платок, хотя и смачиваемый его потом, тоже практически высох, в носу и горле отчаянно першило. Как еще держится Ветер...
Родгар сбросил на землю латные перчатки, затем – наручи; от этой части доспехов избавиться было проще всего. Вытер слезящиеся глаза свободной рукой – и вдруг заметил краем глаза какой-то просвет справа, насколько, конечно, уместно говорить о просвете среди пламени. Неужели наконец-то поляна?!
Родгар направил Ветра туда. Увы – его надежды оправдались лишь отчасти. Это действительно оказалась поляна, но совсем крохотная. Здесь можно было остановиться на короткое время, но нечего было и думать пережидать здесь пожар до конца, до тех пор, пока не прогорят могучие деревья вокруг.
Родгар натянул поводья, вполне готовый к тому, что ополоумевший от боли ожогов конь на сей раз не станет его слушать. Но Ветер, тяжело и хрипло дыша сквозь высушенную жаром рубашку, остановился на середине поляны.
Рыцарь тяжело спрыгнул на землю (точнее, в черную золу, которая сразу же начала жечь его ноги даже сквозь сапоги) и принялся поспешно избавляться от оставшихся доспехов. Полный латный доспех, тем более, такого качества, какое мог позволить себе графский сын, стоил целое состояние – в родных краях Родгара на такие деньги можно было купить целую деревню со всеми ее домами, скотом, птицей и урожаем на два года вперед. И все это он собирался бросить посреди горящего леса. Но другого выхода теперь не было. Мертвецам не нужны ни деревни, ни латы.
Покончив с доспехами, Родгар бегло осмотрел коня, который не мог стоять смирно и страдальчески переступал ногами на месте. Грязь почти везде отвалилась, но ходившие ходуном бока были мокрыми от пота, и это отчасти защищало Ветра. Хотя и недостаточно: Родгар увидел следы ожогов и на боках там, куда не доставала импровизированная попона, и на ногах. Родгар вытащил обе фляги и смочил сперва рубашку на морде Ветра, потом – «попону». На это ушла вся вода; для самого себя у Родгара не осталось ни капли. Но кое-какой ресурс, чтобы вновь смочить платок на лице, у него еще оставался. Развязав тесемку у пояса, рыцарь спустил штаны. Эх, сказал бы ему кто-нибудь пару лет назад, что ему, старшему сыну одного из самых знатных дворян королевства, придется закрывать нос и рот тряпкой, пропитанной собственной мочой...
«Родгар!»
Он едва сдержался, чтобы не рявкнуть в ответ: «Потом! Не до тебя!» Может быть, и у Тилли ситуация тоже резко ухудшилась? Хотя, конечно, чем он может сейчас ей...
«У тебя... плохо?» – спросила она. Проклятье, опять она чувствовала его лучше, чем ему бы хотелось.
«Не очень хорошо», – осклабился Родгар, тщетно всматриваясь в бушующее вокруг поляны пламя в поисках хоть какой-то дороги к спасению. Вспомнилось, что первый, кого он хотел спасти, погиб в огне. Неужели последняя попытка спасения обернется тем же для него самого?
«Я залезла на дерево», – сообщила девочка.
«Плохая идея, – немедленно отреагировал Родгар. – Если придет огонь, ты не просто не спасешься, но и можешь не успеть слезть…»
«Не придет. Он далеко. Это большое дерево. Я специально залезла, чтобы посмотреть. С него виден лес до самого горизонта».
До горизонта? То есть оно выше большинства деревьев в этом лесу? Это же по меньшей мере ярдов тридцать!
«Тилли, слезай оттуда! Ты свалишься!»
«Не свалюсь. Тем более что я уже спустилась. Я видела пожар на юго-востоке. Он большой. Но я видела и реку между мной и огнем. Кажется, это та самая, где я пряталась позавчера. Она делает большой крюк по лесу и снова приходит сюда. Ручей впадает в нее, а она – в озеро. Огонь не перейдет через всю эту воду. Не говоря о том, что, судя по дыму, ветер несет его в другую сторону».
«Хорошо», – откликнулся Родгар. Хоть что-то хорошо...
«А ты? Огонь уже вокруг тебя?»
«Да», – признал он.
«И ты по-прежнему на юго-востоке от меня?»
Он на миг прикрыл глаза и плотнее прижал камень к груди. В горящем лесу он не мог определить стороны света, но если девочка все это время оставалась примерно на одном азимуте...
«Чуть больше на восток, чем на юг, но в целом да».
«Тебе надо взять еще к востоку. Тогда ты выберешься к озеру. Это самый короткий путь из пожара».
Да кто из нас кого спасает, подумал Родгар, а «вслух» спросил: «Как далеко к востоку?» – и тут же понял, что это был глупый вопрос. Он что, ожидает, что крестьянская девчонка выдаст ему азимут с точностью до градуса? И что он сам сможет выдержать эти самые градусы на глазок – скача через горящий лес, не имея возможности выбирать ориентиры?