Безрукий поверженный монстр, истекающий зловонной слизью, которого Родгар считал уже мертвым, бросился из травы наперерез рыцарю. Родгар рубанул мечом, рассекая мертвенно-бледную морщинистую шею – и чудовище рухнуло на землю между передними и задними копытами коня. Ветер, даже в гору поднимавшийся в хорошем темпе, легко оттолкнулся задними ногами, преодолевая это внезапное препятствие.
И в тот же миг Родгар почувствовал, как резко дернулось тело коня.
Еще несколько мгновений Ветер продолжал скакать вверх. Но его брюхо было располосовано от ребер до паха, и с каждым прыжком из ужасных ран вываливалась на траву кровавая требуха.
«Нет! – Родгар едва не завопил в голос, когда понял, что произошло. – Нет, Ветер, нет!!!»
Единственное живое существо, которое он еще считал другом в этом мире. До того, как познакомился с Тилли. Неужели сейчас он потеряет их обоих?!
Он успел спрыгнуть на землю за миг до того, как конь рухнул в траву. Или, возможно, это Ветер оказал хозяину последнюю услугу, продержавшись на ногах достаточно, чтобы не придавить его своим боком. Родгар приземлился не очень удачно, упал на одно колено, но тут же вновь вскочил, воздевая меч, липкий от гнусной крови монстра. Вот ведь проклятая тварь, подумал Родгар. Ведь могла бы притвориться мертвой, отлежаться в траве и, возможно, оклемалась бы со временем. Говорят, потерянные конечности у них потом отрастают заново... Но – нет, увидел человека – убей! Даже ценой собственной жизни! Едва не рыча от горя и ненависти, он побежал к вершине холма, где еще один столь же омерзительный монстр бился уже против трех человек. Девочки по-прежнему не было видно, но она была где-то совсем рядом с местом боя – если не на дереве, то, видимо, в траве у ног чудовища. Возможно, оглушенная ударом, возможно, раненая – но определенно все еще живая.
«Родгар! Где же ты, Родгар?!»
– Я здесь, Тилли! – впервые закричал он не мысленно, а голосом, желая одновременно отвлечь чудовище, способное оборвать жизнь Тилли одним движением когтистой лапы, и дать знать селянам о прибытии подкрепления. – Я иду!
Двое из трех поселенцев бросили на него быстрые взгляды через плечо. Отреагировал и монстр, резко повернувший к рыцарю свою уродливую голову. До чего же все-таки безобразные твари, подумал Родгар, подбегая. Длинный, вытянутый вперед голый череп, кончающийся тремя рядами острых коричневых зубов в безгубой пасти, кажущийся также безухим и безглазым – хотя на самом деле в роли ушей выступают длинные слуховые щели сверху, а глаз у нечисти целых четыре: два – в нижней челюсти и два – на ладонях; дряблая, висящая складками белесая бородавчатая кожа (на самом деле не уступающая прочностью легкому доспеху); зобатая шея, словно монстр проглотил гигантскую шишку, застрявшую у него в горле; руки с лишним суставом, растущие прямо из живота, и такие же членистые ноги, между которыми болтается что-то вроде испещренного багровыми дырами вымени, один вид которого вызывает тошноту...
Монстра, похоже, так поразил вид человека с невиданным в этих краях рыцарским мечом, что он застыл на несколько мгновений, как раз понадобившихся Родгару, чтобы подбежать вплотную, и лишь в последний миг выставил вперед левую ладонь с желто-коричневым глазом, смотревшим из кожистой складки в середине (еще одно зрелище не для людей со слабыми нервами и желудком). Родгар помнил, что теперь он не защищен доспехами и рубит не с удобной высоты седла, компенсирующей разницу в росте; тем не менее его мозг тренированного бойца уже просчитал маневр, позволяющий проскользнуть мимо страшных когтей и нанести смертельный удар. Но в последний момент Родгар споткнулся.
Высокая трава сыграла с ним злую шутку. Она скрывала бугор, на котором стояло чудовище – оказавшееся, таким образом, ниже обычного для ему подобных роста. Рыцарь рухнул с разбега прямо к ногам монстра. Одна из этих ног поднялась, чтобы, очевидно, разорвать когтями его шею. Но Родгар, стремительно перекатившись, вонзил меч вертикально вверх в омерзительное вымя, или чем оно там было на самом деле, и дальше в брюхо, насколько хватило длины рук и клинка. Чудовище издало что-то вроде хриплого булькающего визга и рухнуло навзничь. Родгар выдернул меч, на всякий случай еще провернув его в ране, и пружинисто поднялся на ноги. И тут же по оскаленному черепу поверженного монстра замолотил топор опомнившегося алебардщика (точнее, бывшего копейщика, перехватившего оружие у раненого товарища), а в морщинистую грудь воткнулось последнее целое копье.
– Спасибо, ребята, – усмехнулся Родгар, – но, думаю, это лишнее – оно уже мертво. Сколько их еще тут?
– Это последнее.
– Отлично! А где девочка?
– Какая девочка?
Они смотрели на него с явным недоумением.
– Которую вы подобрали вче... – произнес Родгар, раздраженный их непонятливостью, и замер, не договорив. Его взгляд уперся в правую руку твари. Лишь теперь он заметил то, что помогало чудовищу отбиваться сразу от трех противников столь успешно. Это была хорошая, крепкая рогатина, длиной почти в человеческий рост, с остро заточенными концами.
Никогда ни одна легенда, даже самая сомнительная, не упоминала, чтобы лесная нечисть использовала какое-либо оружие. Этим существам всегда хватало собственных когтей.
Родгар судорожным движением сунул руку под рубашку и выхватил амулет.
Камень был холодным и мертвым. Как и изувеченное тело, распростертое в траве.
«Увидишь человека – убей».
«Они не щадят ни женщин, ни детей, ни молодых, ни старых».
А как поступаем мы, когда на земли, где мы жили веками, вторгаются смертельно опасные хищники?! «Чудовища пришли из леса и всех убивают» – ну да, конечно, из леса, откуда еще они могут прийти к тем, кто всю жизнь живет в лесу... Как поступаем мы с волчьей стаей, ворвавшейся в деревню? Разве мы щадим волчиц и волчат? На человека, который предложит сохранить их «на развод», посмотрят, как на сумасшедшего. И разве мы ограничимся пассивной обороной – особенно если волки наглеют все больше? Разве не отправим охотников в лес искать и уничтожать волчьи логова? Да что там волки – как мы обходимся даже с безвредными в общем-то тараканами? Только потому, что они нам противны. А эталоном красоты мы считаем, разумеется, себя...
Но кто же мог знать?! Кто мог знать, что они разумны? Что у них не логовища, а селения, что у них не вожаки, а старейшины и знахари, что у них есть имена, что они испытывают такие же дружеские и родственные чувства? Что они не пользуются орудиями и одеждой только потому, что лучше нашего приспособлены к жизни в лесу?
А если бы знали – что бы изменилось?! Разве хоть один из тех, кто устраивал и благословлял бойню в Эль-Хурейме – и все прочие бойни той бесконечной войны, причем с обеих сторон – не знал, что перед ним разумные существа? Что перед ним точно такие же люди, как он сам? И уж если никого не остановило даже это... Даже церковь признает, что у язычников есть душа. Что ничуть не мешает вести против них Священную Войну. А тут – все догматы полетят к чертям. Может существовать лишь один вид живых существ, имеющий душу, ибо он есть образ и подобие Бога Единого. А если существует и другой, то чьим тогда образом и подобием являются они? Ответ, который даст церковь, очевиден. И практические выводы, которые из него последуют, тоже. Пока что Конгрегация Стражей Веры считает «лесную нечисть» всего лишь простонародным суеверием. Но если она узнает правду...
И найдутся ли, интересно, среди людей еретики, которые провозгласят, что из двух видов именно они – образ и подобие бога, а мы – дьявола? Если посмотреть на то, как мы ведем себя в этом мире, такая точка зрения представляется куда более логичной...
А он сам? Если бы он узнал раньше? Если бы догадался по мелким деталям типа гастрономических особенностей типичного хищника или способности слишком легко лазить по деревьям (еще бы, с такими-то когтями)? Разве он смог бы стать ее братом и другом? Он мог бы закрывать глаза и представлять себе Тилли в образе Сандры – но открывая глаза и видя перед собой вот это... А ведь она успела понять, что он – это он. И была шокирована, конечно – но не пыталась его убить. До самого конца. Ладонь глазом вперед – это явно не жест агрессии или даже самозащиты. В драке глаза защищают, а не подставляют противнику. И когда он упал к ее ногам, она убрала ногу, чтобы он случайно не поранился о когти.
«Ты хороший».
«Увидишь человека – убей».
Меч Родгара взвился над головой...
– Мужик, ты чего?! – испуганно попятился алебардщик, тщетно дергая топор, застрявший в черепе Тилли.
Меч полетел в траву, так и не обагренный человеческой кровью. Единственная кровь на нем осталась серо-зеленой.
– Ну и сколько ты хочешь за этот... амулет?
– Одну крону. Всего одну крону.
2016
Рассказы
Марита ПИТЕРСКАЯ
ЭКСПЕРИМЕНТ
Вот и сбывается все, что пророчится.
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
(В. Высоцкий, «Баллада об уходе в рай»)
Элиас увидел свет. Бледный, как цветок лотоса на воде, свет раскрывался перед глазами его, подрагивал белесыми лепестками лучей, колючий и бархатно-нежный одновременно. Элиас засмеялся, радостный, как ребенок, бегущий за радужно-пестрым мячом по цветущему лугу, и распахнул глаза навстречу ослепительно-белому, и белое было вокруг, теплое, точно утреннее парное молоко, и Элиас тонул в нем, нырял в бездонную глубину, бесконечно задерживая дыхание, и белое звенело в ушах, пело тонко натянутой струной… оборвавшейся с пронзительно-острым звоном, и Элиаса вынесло из безмятежно-белых глубин, как рыбку, пойманную на стальной крючок, и кинуло оземь. Вскрикнув от боли, Элиас закашлялся, глотая высохшим ртом непривычно колкий, давящий легкие воздух, и тотчас же холодное жало шприца воткнулось под кожу его, вливая в вены остатки белого – успокоительно-легкий, потерянный рай. Веки Элиаса дрогнули и приподнялись. Элиас лежал на кровати и смотрел в потолок – странно прозрач