ческих идей и так далее. Каждый из вопросов предусматривал несколько вариантов конкретных ответов – нужно было только подчеркнуть нужный.
Анкета содержала список из нескольких десятков книг советских писателей-фантастов – читатели должны были указать, понравилась книга или нет. Чтобы получить количественные оценки, Альтов придумал формулу: из числа плюсов (понравилось) вычиталось число минусов (не понравилось), а затем результат нужно было поделить на число читателей. Книгу, которую никто не читал, естественно, из рассмотрения исключали – нельзя ведь делить на нуль!
А для того, чтобы оценить «уровень шума» – выяснить, помнят ли читатели прочитанное, – Г. Альтов включил в список «контрольную книгу»: автора и название, не существующие в природе. Так появились «Долгие сумерки Марса» некоего Н. Яковлева – название и фамилия достаточно типичные. Если читатель «проглатывает» книги, не очень задумываясь над содержанием, то вполне может и Яковлева «вспомнить»...
На ротапринте анкету размножили в количестве нескольких тысяч экземпляров (это тоже было проблемой в те годы – современной множительной техники не существовало, и надо было даже на текст анкеты получить разрешение Главлита, ведь речь шла о тиражировании печатной продукции!). Несколько месяцев спустя дома у Г. Альтова штабелем лежали заполненные анкеты, присланные из разных городов, от Владивостока до Минска, и мы переносили на отдельный лист крестики и черточки, считали и пересчитывали... Наконец стало ясно, во-первых, что читатели не отдают предпочтения ни одному из поджанров фантастики. «Фантастика нужна всякая, – был сделан вывод. – Социальная вовсе не имеет преимущества перед научно-технической. У каждого поджанра есть свой читатель, и критики не должны говорить: такая-то фантастика советскому человеку нужна, а такая-то нет».
И еще: оказалось, что многие авторы, считавшиеся популярными, пишут произведения, вовсе не запоминающиеся! Несуществующий Н. Яковлев неожиданно оказался не в конце списка, как следовало ожидать, а в самой середине. Число людей, «прочитавших» это произведение, оказалось больше, чем тех, кто читал, например, считавшуюся классикой жанра «Планету бурь» А. Казанцева!
Ниже Яковлева в списке оказались не только Казанцев, Немцов и другие авторы фантастики ближнего прицела, но и кое-кто из писателей, очень популярных в середине шестидесятых. Когда результаты анкетирования были опубликованы, обиженными посчитали себя все писатели-фантасты, оказавшиеся ниже «уровня шума». Обижались почему-то не на себя – не смогли написать запоминающихся произведений! – а на Г. Альтова как на зачинателя и вдохновителя этого «гнусного мероприятия».
Альтову было не привыкать. Незадолго до того он уже набил немало шишек, когда в течение двух лет руководимые им ребята из Клуба любителей фантастики при МГУ присуждали по итогам года премию за худшее произведение научной фантастики. Премия называлась «Гриадным крокодилом» (по печальной памяти «Гриаде» А. Колпакова – нам казалось, что ничего хуже в фантастике написать просто невозможно). Первый «Гриадный крокодил» был присужден книге М. Емцева и Е. Парнова «Падение сверхновой», второго получил А. Полещук за роман «Ошибка инженера Алексеева».
На «Гриадного крокодила» обиделись не только «лауреаты», но и вся элита фантастов – ведь каждый мог оказаться следующим!
В 1981 году Генрих Саулович пришел к выводу, что слушателям трудно ориентироваться в море научной фантастики (без чтения которой невозможно развить воображение), если не снабдить их надежным «компасом» – шкалой оценки научно-фантастических идей. Такую шкалу мы и сконструировали в 1982 году, называлась она «Фантазия-2» (первый вариант был опробован на занятиях РТВ и оказался недостаточно эффективным).
Научно-фантастическая идея оценивалась по четырем критериям: новизне, убедительности, человековедческой ценности и художественному уровню воплощения идеи в произведении. А чтобы дать выход собственным пристрастиям, добавлялся пятый критерий: субъективная оценка.
Оценки НФ идей по этой шкале оказались вполне объективными – во всяком случае, самые разные читатели, обладавшие самыми разными познаниями в фантастике и самыми разными вкусами, давали той или иной идее приблизительно одинаковые оценки по 20-балльной шкале. Разброс обычно составлял не больше 1 – 2 баллов.
У большинства фантастов «Фантазия-2» вызвала активное неприятие. Идеи большинства советских фантастов оценивались по этой шкале невысоко, даже у очень популярных авторов не получали и 10 баллов. Как тут не обидеться – не на себя, естественно, а на авторов шкалы…
– Как можно, – говорили обиженные, – оценивать литературное произведение по каким-то баллам? Это же такие тонкие движения души…
– Почему, – отвечал Г. Альтов, – фигурное катание оценивать можно – и даже очень точно, – а научно-фантастическую идею оценить невозможно?
Альтов написал много статей, посвященных созданию научно-фантастических идей и развитию воображения. Наиболее важные: «Краски для фантазии», «Этюды о фантазии» и «Вектор фантазии».
В 2002 году вышла книга Альтова и Журавлевой «Летящие по Вселенной».
Любимым литературным героем Генриха Сауловича был жюльверновский капитан Немо – человек-идеал. Одной из любимых книг – «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха. Чайка, совершившая прорыв в Неведомое, – это и сам Генрих Саулович Альтшуллер.
Наталья РЕЗАНОВА
ПРОТЕКТОР, или АГЕНТ 04
Юрген Юргенсен родился в Копенгагене в 1780 г. и был сыном придворного часовщика. Служил он, однако, в английском флоте, ибо Англия и Дания на тот момент были союзниками. Он, кстати, был старшим помощником на корабле, перевозившем в 1804 г. на Тасманию одну из первых партий английских каторжников. Двадцать лет спустя он проследует тем же маршрутом, но в ином качестве.
Вернувшись из рейса с каторжниками, Юргенсен заскучал по родине («мы помниль яблок в цвету, все отшень романтично») и отправился домой. Но тут – сюрприз! Случился развод между державами, Англия сочла Данию союзником Наполеона и бомбардирует Копенгаген. В душе Юргенсена взыграл датский патриотизм, и он объявил Англии войну.
Он берет корсарский патент и становится капитаном двадцативосьмипушечного фрегата. В качестве корсара действует он очень удачно, потопив девять британских кораблей. На десятом удача ему изменила, Юргенсена взяли в плен и повлекли в военную тюрьму в Ярмуте. И ждала бы его виселица или долгое заключение, но тут на недавнего корсара обратили взор английские спецслужбы. Датские патриотизм в душе Юргенсена замолкает, и кажется, насовсем, потому что жить хочется и желательно жить хорошо. И он начинает работать на Форин офис. А офис тот посматривает на Исландию, которая официально является владением Дании, но из-за военных действий потеряла связь с метрополией. А поскольку Исландия никогда не славилась урожайностью, положение дел там не блестящее. На Даунинг-стрит решают воспользоваться ситуацией и привлечь Исландию на свою сторону. И британское адмиралтейство снаряжает гуманитарный конвой, в смысле корабль с продовольствием для Исландии. Командует кораблем, представьте себе, недавний узник Юргенсен. Он благополучно доставляет груз, который с благодарностью принимают. Ура-ура, решают в Лондоне, надо повторить номер. Но тут случается конфуз. Губернатор Рейкьявика заявляет – от враждебной державы гуманитарную помощь не принимаем. Должно быть, к нему прислали из Копенгагена почтового пингвина с депешей: «Ты что творишь, сволочь?» или что-то в этом духе. В прошлый раз приняли же? – интересуется знать Юргенсен. Один раз не считается, отвечают ему. После ряда препирательств Юргенсен как-то сильно обижается, и устраивает в том Рейкьявике государственный переворот. С командой из двенадцати человек.
После чего публикует декларацию, где заявляет, что исландский народ сверг нестерпимое датское иго и единодушно призвал его возглавить новое правительство. Но этого мало, через пару дней появляется новая декларация: «Мы, Юрген Юргенсен, берем на себя полное управление делами и титул протектора Исландии. Мы имеем полное право объявлять войну и заключать мир с иностранными державами».
В Англии икают. Потому что вовлечь Исландию в сферу своих интересов – это одно дело, но вот это… агент явно заигрался. И на дворе у нас 1808 г., император французов еще недавно был Первым консулом, прецедент имеется… короче, протектора берут под арест и влекут в английскую тюрьму.
Сидел он там недолго – его выпустили и отправили с новой миссией в Испанию и Португалию. Но тут обнаруживается, что кроме смелости и решительности, в характере Юргенсена имеется изъян, который сильно мешает его нынешней работе. И это вовсе не датский патриотизм. Юргенсен оказался азартным игроком, и выданные ему деньги неизменно просаживал, после чего влетал в тюрьму за карточные долги. За время отсидок у него открывается еще один талант – легкое и бойкое перо. Среди творений, написанных им на нарах, упоминается трагедия о казни герцога Энгиенского и «Статистическое эссе о Российской империи» (интересно, где данные брал? В Россию его не посылали). А так создается цикл: получил задание, выполнил, проигрался, в тюрьму. И так неоднократно.
В 1825 г. Англия сдалась. Юргенсена, который на тот момент сидел в Ньюгейте, выпустили с условием, что он немедленно покинет пределы королевства.
Конечно-конечно, – сказал Юргенсен и засел в лондонских игорных домах. Тут терпение английского правительства лопнуло, экс-протектора взяли за шкирку и отправили – нет, не в Ньюгейт, который, полагаю, уже стал для него домом родным, а в плавучую тюрьму, а оттуда на каторжном транспорте на остров Тасмания. Навсегда.
Юргенсену человечество обязано наиболее подробным и живописным описанием того, как английских каторжников перевозили в Австралию, и каково было их житье-бытье. Фрагменты мемуаров Юргенсена на русский язык переведены, и кто захочет, может их найти.