- А ты старый дурак, - неожиданно обозвала блондинка.
Товой, выпятив нижнюю челюсть, нехорошо ухмыльнулся.
- Отличный ход! Уж теперь я точно накормлю вас, налью вам ванну горячей воды и постелю пуховую постель с теплыми грелками и куклами в ситцевых платьицах. УМАТЫВАЙТЕ С ГЛАЗ ДОЛОЙ, МЕЛКИЕ ЗАСРАНКИ, ПОКА Я НЕ ВЫЗВАЛ ПОЛИЦИЮ!
Ему ну очень не хотелось возиться с ними. Скоро должна прийти любимая мастерица войны Модера, поэтому скорее бы вытурить этих дряней и обойтись без зеленых.
Лица девочек не дрогнули. Лица девочек переглянулись.
- Я же сказала тебе, что все взрослые плохие и после побега из детдома легче не станет, - с напором молодого насоса прошипела брюнетка. - Там нас хоть кормили
- Он расстроился из-за битой посуды, - высказала мысль блондинка, наступив носком заляпанного грязью ботинка на рассыпавшиеся по линолеуму осколки. И равнодушно добавила: - Простите, нам очень жаль.
Товой ощутил отголосок стыда, робкого как олененок, но обороты сбавил. В конце концов, перед ним дети.
- Ладно, крошки, я сорвался, - извинился он, все же догадавшись закрыть и подпереть окно кулинарной доской, так как запирающий язычок оказался выгнут. Выдавленные окном ветер и дождь сосредоточились на улицах. Все равно собирался менять окна... лет где-то сто двадцать... или сто тридцать. - Вы всего лишь две испуганные растерянные девочки, потому немного агрессивные, которые без всякого спроса влезают в дом, колотят посуду, опрокидывают мебель, а потом тебя же называют старым дураком. Да тут кто угодно вспылит! И как вы умудрились от... вскрыть окно?
- Вот этим, - напрямую сказала блондинка и вытащила из кармана стамеску, а из другого кармана вытащила молоток. - Я их сперла в приюте.
- Охренеть, - пробормотал Товой. - Что еще вы сперли? И какого черта вы опрокинули сервант?
- Чтобы привлечь тебя. Нам нужна помощь.
- Это вы звонили в дверь?
- Нет, - дуэтом ответили девочки.
"Врут, - подумал Товой, - но тогда они довольно шустрые или с ними якшается третья сиротинушка-взломщица, а то и четвертая где-то шляется... Что-то здесь не сходится".
- А не проще было позвонить?
- Мы очень стеснительные девочки, - с вызовом сказала блондинка.
- Как же, - сощурился Товой, - оно и видно. Взломали окно, влезли в чужой дом, обрушили сервант с посудой - куда уж скромнее.
- Это от страха и неуверенности в себе, - пояснила брюнетка. - От безысходности и отчаяния.
- Мы на грани психического срыва, - почти по слогам выговорила блондинка. - Нам пришлось туго.
"Как-то странно они разговаривают, - подумал Товой. - Может, папаша держал их лет десять взаперти, а они вырвались на волю, предварительно раздробив его голову в кашу таким вот молоточком".
За спиной Товой деликатно кашлянули. Жнец обернулся.
- Э, дверь была открыта, мы услышали голоса, - пояснил один из двух полицейских, что стояли в гостиной. Жнеца и их разделял короткий коридор. И без того темно-елового цвета форма полицейских потемнела от влаги еще больше, как и одежда девочек. - Приносим свои извинения, если напугали вас... О, у вас все в порядке?
Говоривший был высок, чернобров, скуласт, вытянут на лицо, худощав и имел лет пятьдесят на вид. Его напарника отличало коренастое телосложение, округлая усатая физиономия и нос, который мог полноценно заменить альпийский крюк.
- Отпуск задается с самого начала, - пробормотал жнец и обратился к вновь прибывшим. - Ничего криминального. Это кот, скотина, спинку почесал.
- Старший сержант Освалейчец, а это сержант Сусолин, - сказал высокий, показывая удостоверение в красной "корке", со светло-синими страницами, на одной из которых была фотография чернобрового с печатью, а на другой несколько граф, заполненных синими чернилами, и тоже печать. - Вы Буд Ктоний?
- Ну да.
- Видите ли в чем дело, ваша соседка Хонорея Гонококк обвиняет вас...
- В убийстве? - не удержался Товой.
Нервы жнеца неумолимо стягивались в тугие узлы. Первый же день отпуска давал стремительные трещины по всему корпусу.
- Вы кого-то убили? - быстро спросил старший сержант Освалейчец.
- Нет, - так же быстро ответил Товой. - Никогда никого не убивал.
- Гонококк обвиняет вас в краже двух кур. Ее кур.
- Что?! Что за чушь! Зачем мне красть у Хонореи кур?! - Для Товой это было слишком. Мало ему двух сирот, разгромивших кухню, так еще и это нелепое, идиотское обвинение! А ведь в участке он проторчит неизвестно сколько, и тогда... прощай, Модера! Снова они смогут увидеться лишь через четыре дня - у Модеры не менее плотный график. Прибавлять к году разлуки четыре дня, когда любимая почти в объятиях - бесчеловечно! Или... бессмертно?
- Успокойтесь, уважаемый Буд. - Полицейский мирно выставил перед собой руки ладонями вперед. - Уважаемая Хонорей по зрению недалеко ушла от своих кур и вполне могла ошибиться. Нам бы очень не хотелось заводить дело из-за пустяка, - ими и так все столы завалены, - но вам надо проехать с нами, чтобы уважаемая Хонорей могла определиться наверняка, вы или не вы украли у нее кур. Если она опознает вас, возместите ей стоимость украденной птицы, и дело с концом, а не опознает, так мы вас тут же отпустим.
- Даже если эта слепая ведьма и опознает меня, черт с ней, я заплачу за вора, лишь бы отвязаться от нее... Ну надо же, меня обвиняют в краже куриц!
- Тогда одевайтесь.
- Сколько это займет по времени?
- Минут двадцать, не больше.
Смерть прошел в гостиную, взял со стола мобильник и позвонил Модере. С виду обычный смартфон, но по нему можно дозвониться до жителя любой планеты любой вселенной. По крайне мере, так сказали Товой на складе снабжения.
- Привет, тощенький, - промурлыкала мастерица. - Грандиознейшая битва вот-вот завершится. Покажу видос - масштабнейшая мясорубка! Полсотни тысяч мертвяков! Смотреть - одно удовольствие. Не война, скажу тебе, мой милый, а произведение искусства!
Похоже, местные смерти сдохнут вместе с полсотней тысяч живых, убивая этих живых.
- Привет, дорогая. У меня кое-что стряслось. Надеюсь разобраться к твоему приезду, но если меня не будет, звякни, лады?
- Ничего серьезного?
- Пустяки, ловля мух.
- Тогда удачной стрельбы по мушкам. Увидимся, костлявенький.
Товой нажал кнопку сброса и уставился на полицейских. Проклятье, а что с этими делать?! Не хотелось доверять юным бандиткам, начавшим знакомство с домом со взлома окна и расквашивания серванта с посудой. Выставить их к такой-то матери?
Пока он гадал, бандитки незаметно обошли его с двух сторон, причем у каждой в руке имелось по молотку, чем они не преминули воспользоваться, нанеся отличные удары по голеням Товой. Жнец вскрикнул и повалился ничком. Упершись в пол локтем, он обхватил голени и скорчился от пронзительной боли. Собравшись с духом, выгнул шею и вернул зеленых в поле зрения, которые из вертикальных полицейских стали горизонтальными полицейскими, и заорал:
- Черт вас подери, две маленькие засранки избивают меня молотками, а вы стоите, рты разинув, или вы чисто куриная полиция?! Сделайте что-нибудь!
- Хорошо, - сказал старший сержант Освалейчец и застрелил Товой из пистолета.
Немного полежав на кровати привязанным конечностями к ее спинкам, курносый почувствовал, что ощущение полной одеревенелости тела испаряется в воздух.
- Мырэкрым! - промычал он.
- Действие парализатора слабеет, - с легким удивлением отметил "старший сержант" Освалейчец.
Он и "сержант" Сусолин стояли справа и слева от кровати, словно кроватные стражи, вооруженные пистолетами, и разглядывали распластанного Товой.
"Час от часу не легче", - подумал костлявый.
- Тебе понравилось представление моих племянниц? - поинтересовался Освалейчец. - Славные девчата. Но они уже ушли, у них скоро тренировка. Не волнуйся, я передам им твое восхищение.
"Ну и семейка!" - ужаснулся Товой.
- А нам предстоит серьезный разговор, уважаемая смерть... или... правильней "уважаемый"?
Товой, вспомнив одноглазого кота, промолчал. Мудрый кот.
- Надежный источник поведал, что живым ты можешь предстать только человеком, лишившись всех своих сверхъестественных способностей. И еще, ты не можешь причинить живым никакого вреда, чей срок еще не подошел к концу.
- Что?! О чем вы? Я смерть?! Ничего не понимаю! Чушь, какая-то чушь! - испуганно залепетал Товой.
- Зато мы все понимаем и обо всем прекрасно осведомлены. Твое настоящее имя Товой, и тебе больше трехсот лет.
Смерть мысленно выругался. Беда, когда смертные суются в запредельные для них сферы. Люди должны сомневаться, в этом смысл их существования, а они же просто обожают размышлять о том, что их, по сути, не касается. Но именно сейчас Товой волновало то, что он сам сейчас в облике человека, и эти два кретина могут преспокойно пристрелить его, а ему так хочется дожить до четырехсот лет и жить дальше!
- Ладно, ладно! - отчаянно вскричал Товой. - Допустим, вы правы, что вам нужно?
- Год назад похитили, изнасиловали и зверски замучили Пош Фландру, девушку двадцати одного года.
Освалейчец замолчал, провоцируя смерть на правильный ответ. Смерть не спровоцировался. Торопить события жнецу совсем не хотелось. Он все лучше и лучше понимал котов, в особенности драных и одноглазых. Тут либо продержаться до прихода Модеры, чтобы любимая как следует наподдала этим придуркам, либо как-то выкручиваться самому.
- Я хочу знать, кто ее убил, - прозрачно намекнул Освалейчец.
- А я здесь при чем? - совершенно искренне вскричал Товой.
- Как при чем? - так же искренне вскричал Освалейчец. - Ты же смерть, ты знаешь, кто кого убил.
Самая распространенная ошибка. Большинство людей уверены в том, что смерть - это либо нечто туманное и расплывчатое, либо вполне конкретное в единственном экземпляре, а спроси, откуда у них такая уверенность, большинство из этого большинства пожмет плечами и скажет: "А откуда мне знать, я что, смерть?". И доказывать, что смертей достаточно для заселения поселка городского типа, занятие так себе. Говорить, что даже если бы он и знал убийцу или мог узнать убийцу, назвать его имя все равно помешает университетский психоблок, тоже без толку.