Отца твоего хорошо помню, Квирина, мы его все Рин называли..
Парень красивый, умный, талантливый, веселый, а с женщинами не везло. Все какие-то мымры, злобные, корыстные.
Он богатым человеком был. Одна только квартира на целый этаж с видом на парк...
Я, когда Катю увидал.
Красавица, умница, добрая, сразу видно.
Я в людях разбираюсь, пятнадцать лет в разведке.
Я тогда еще подумал: "Вот бы эта женщина на нашего Рина внимание обратила!".
А через два дня вижу, они уже в кафетерии вместе за столиком сидят, смеются.
Ну, думаю, повезло парню.
Они очень славно между собой жили. Это сразу видно. В любви и радости. Жалко, недолго.
Когда это все началось, отец твой вакцину взял и отправился жену спасать. Что ж, так каждый бы поступил.
Не дошел. Убили видно. Жаль.
Говорил я ему, будь осторожнее. Объяснял. Но своего ума не вложишь. Может, если бы я пошел... Может, дошел бы. Но Дирк меня бы не отпустил. Мы с Дирком вдвоем прятались. И без меня его бы, конечно, убили. Не мог я его бросить.
Обложили нас. Они думали, что все, вот-вот ликвидируют...
И тогда мы выпустили смерть.
Дирк приказал! Я... согласился.
Он ее давно готовил, но... Делать оружие - это одно, а убивать, убивать - другое, совсем.
А так убивать...
Он потом, когда горячка прошла, с собой покончил, не выдержал... Возле порта сплошные кости. Людей и крыс. Крыс эта штука тоже убивала... Но медленнее.
Покончил, да, а может и не так все было... Сам я там не был.
Он неожиданно остановился, посмотрел на меня, внимательно так, и замолчал.
С минуту стояли мы молча.
Потом двинулся вперед и снова заговорил.
- Мы думали, Катя погибла.
Но потом, когда все наладилось, через три года я решил попробовать.
И сразу нашел. Опыт у меня большой.
И совсем рядом.
Она не хотела родителей оставлять, но они сказали: "Иди. Потом сына заберешь."
Тебя невозможно было...
Модифицировать можно только взрослый, полностью созревший организм. Иначе жуткая смерть. А жить без модификации у нас там нельзя. Совершенно иная микрофлора. Птицы, животные, если забредут, почти сразу умирают.
Мне Катя тоже модифицировала, но только иммунную систему...
Ну вот, мы пришли!
Да, пришли. Вон поселок наш. В окне у бабушки огонек свечи. Беспокоится за меня. Заснуть не может.
Очень много мне хотелось расспросить.
Про отца, которого я совсем не знал. Про мать... Про нынешнюю ее жизнь.
Но почему-то я знал, что Тео отвечать не будет. Может уже и теперь жалеет, что разговорился...
- Зайдешь может быть? Бабушка вон не спит еще.
- Катина мама? - Он улыбнулся. - Замечательная женщина. Нельзя мне. Я тут постою.
Ты, когда от меня подальше отойдешь... На тебе оболочка сверхтонкая, бактерицидная. Ты ее порви. Вон, ножом. Вот так. ? Поскреб пальцем по животу.- Она сама собой распадется. За минуту.
Помолчал.
- Может, встретимся... Да.
И протянул мне руку. Я ее пожал.
Назавтра проснулся поздно, как никогда. Кажется, даже уже вечерело.
Раньше, днем, просыпался несколько раз. Что-то снилось, наверное. Но в памяти не осталось. Последний сон запомнил хорошо.
Снилось...
То, что раньше было. Давно.
Дед был еще очень крепок тогда и спал чутко. Когда в поселке забрехали собаки и соседки одна, потом вторая, стали стучать молотком в толстые доски, сигнал тревоги, он встал, взял ружье, звякнуло слегка, и почти бесшумно поднялся на чердак.
Бабушка схватила меня, маленького, с кровати, положила на матрац под стенку, подальше от окна. Сама легла рядом, чтобы прикрыть своим телом.
Пули, картечь, кто его знает...
На чердаке у деда была оборудована настоящая огневая позиция, мешки с песком, бойницы, прикрытые толстыми досками.
Бандитов четверо, они приехали на трех санях, наверное, для добычи, и двое уже ломились в соседний дом.
Двое других стояли у саней с автоматами в руках. Было пасмурно, и падал легкий снег, но в ночной прицел они были отлично видны. Удобная мишень для сверхмощного ружья. Дед выстрелил дважды и оба раза попал.
Калибр ружья был такой, что останавливал буйвола. Куда ни попади человеку, в грудь или живот, даже в бедро - верная смерть. Грохот в доме ужасный, словно что-то взрывалось, но я не заплакал. Только плотнее прижался к бабушке.
Ружье подарил коллега, и два револьвера Кольт "Анаконда", под такой же патрон 44 магнум.
Коллега был племенной вождь и по совместительству профессор университета в Африке. Каждый год он приглашал деда охотиться на крупную дичь, а перед охотой тренировал в стрельбе. Теперь это очень пригодилось.
Убитые отрывались от снега и пролетали пару метров, прежде чем упасть. Дед открыл вторую амбразуру.
Бандиты, пытавшиеся выломать толстые ставни, которыми было закрыто окно первого этажа, опомнились и бросились за угол дома.
Дед стрелял им вслед. Одного он убил, но один успел спрятаться.
Это ему не помогло.
Тетя Женя, она жила с дочкой на краю поселка, у самой ограды, пристрелила его из своей мелкокалиберной винтовки.
- Все в порядке, - крикнула она в рупор. - Готов.
- Не выходи. - крикнул дед. - Утром посмотрим.
Высокий, широкоплечий, с винтовкой на сгибе левой руки, он спустился по лестнице. В доме остро пахло сгоревшим порохом.
- Ложись с Сашенькой. - cказала бабушка. - Я побуду наверху. Все равно теперь не засну.
Я проснулся.
Как всегда, когда вспоминал деда, слезы сами собой выступили на глазах.
И сразу же снова заснул
Утром жители поселка, в основном женщины, собрались посмотреть. Хуторяне окрестные тоже подтянулись. Меня бабушка хотела не пустить. На мертвяков смотреть, чего интересного? Но я упросил.
Трофеи были неплохие.
Лошади, целых шесть, рослые, сытые. АК 5.45 три штуки и к ним патронов больше сотни. Пистолет Макарова и две обоймы, одна, правда, неполная. Валенки хорошие. Одежда хорошая, меховая, сильно попорченная, правда. Пуля крупнокалиберная с близкого расстояния человека пробивала насквозь, а на выходе делала огромную дыру. Но если отстирать, зашить. В обуви, одежде зимней, нужда была большая, шкуры выделывать тогда еще не умели.
Из убитых один оказался женщиной. Пистолет ей принадлежал. Дед, услышав об этом, поморщился. Но промолчал. Потом сказал.
- С трофеями после решим, по справедливости. Оружие я пока к себе заберу.
Ему никто не возразил, но и расходиться никто не торопился.
Мужчины сидели на бревнах, лежавших у изгороди. Они все были с ножами у пояса, с ружьями, хотя стрелять было явно не в кого.
На женщин, которых было много больше, несколько подчеркнуто не обращали внимания.
Дед такую ситуацию называл вече, а бабушка - тинг.
Она была учителем истории. Дед говорил, что знала она много разного, такого, что раньше казалось давним прошлым.
Подошла тетя Женя с большим ведром, полным парного молока. Оделяла всех желающих.
Но пили только дети и некоторые женщины.
Тогда у одной только тети Жени корова были. Даже две. Она в этом хорошо понимала. Быка подманила.
Неожиданно тетя Женя заговорила:
- Есть одно селение. Я слышала. Те разбоем живут. Грабят. Мужчин убивают, женщин заставляют на себя работать. Женщин в повиновении легче держать. А как некоторые помрут - новых рабынь ищут.
- Я тоже слышал. - Сказал кто-то из хуторян.
- Подумать надо. - Сказал еще кто-то.
Дед посматривал на бабушку.
- Думай не думай. - Бабушка объясняла громко и четко. - Мы их отбили, но они опять вернутся. С большими силами. Или в других местах по округе разбойничать поедут. А потом, как усилятся, сюда вернутся. Всех, кого не убьют, в рабство обратят.
Бабушка потом, когда я уже подрос, рассказывала , что хуторяне думали недолго.
Собрали всех, кто умел обращаться с оружием, некоторых женщин тоже.
Даже и командир нашелся. На Украине воевал.
Деда, правда, не взяли. Оставили поселок защищать, с тетей Женей. Сюда всех женщин и детей собрали.
Поселок работорговцев взяли штурмом. Рабынь освободили. Пограбили. Но немного. Некоторых женщин, из рабовладельцев, молодых и красивых забрали. Детей тоже пришлось забрать.
Всех остальных женщин и мужчин, кто при штурме уцелел, и подростков, рабыни поубивали. Измывались долго.
Теперь, что с ними, неизвестно. Живут как-то.
Бабушка покачала головой.
- Нет страшнее, когда рабы бунтуют...
- А зачем они женщину с собой брали? - Спросил я.
- Наверное мужчин не хватило. Мужчин ведь мало осталось.
Мужчин на самом деле осталось мало.Во время эпидемии умирали все. Все, кто заболел. Но мужчины заболевали все же чаще, чем женщины. Женщин больше осталось в живых.
Потом было еще хуже.
Многие мужчины свихнулись от безнаказанности. Грабили, убивали, насиловали. Ну и их убивали тоже. Мужчин оставалось все меньше и меньше. Сейчас - меньше раза в три. Но постепенно подрастают дети, рожденные уже после, и все приходит в норму...
Но полностью не выровняется.
Объясняла бабушка.
- В диких племенах мужчин всегда не хватает. Междуусобицы постоянные. И за оружие легко хватаются. Оружие у каждого, а мозги не у всех.
- Мы разве дикое племя? - Удивился я.
- Дичаем постепенно...
Проснулся окончательно, а все равно чувствовал себя как-то странно, даже головой потряс.
Вчерашнее осталось в памяти, но казалось сном.
Встал, пошел умываться.
Воды в кадушке осталось на дне.
Бабушке, тяжело уже было к колодцу ходить.
Принес два ведра и там же, у колодца, облился холоднющей водой.
Полегчало.
- Выспался. - Бабушка как всегда что-то вязала. - Ну, иди покушаем.
Овсянка. Как всегда. Бабушка ее вкусно готовит.
Но каждый день.
Я молча привычно глотал кашу, почти не чувствуя вкуса.