Хлопнув дверцей, он кинулся за водителем "мерса", и перехватил его у входа в коттедж. Занес кулак, развернул лицом к себе. И опешил.
- Папа! - девочки встревожено вцепились ему в пиджак. - Папа, не бей папу!
И впрямь. Как бить, когда столкнулся с самим собой. Один к одному: рост, прическа, цвет глаз, родинка на виске. Отличие разве что в костюме: куртка вместо пиджака и брюки в полоску.
- Ты - кто?
Девочки:
- Спроси у своего папы.
- Брат? Близнец?
Девочки:
- Спроси у своей мамы.
- А мои дети - мои?
Девочки:
- У своей жены и спроси.
Детям, судя по всему, не в новинку такая путаница. Давятся от смеха, пальчиками балуют - длинный нос показывают.
- Папа дурит папу.
- Главное, чтобы не подрались.
- Мы не подеремся, - заверил дочек незнакомец. - Объясню, кто есть кто, и он угомонится. Но прежде в дом.
В домашней обстановке, за чашечкой кофе, проще объясняться. Проще или не проще, но Йосефа как-то отпустило, обдувая ароматизированным холодком кондиционера. И он стал улавливать прежде незаметные различия в тембре голосов девочек. Лопочут складно, по-русски, но это и не удивительно: родились в России. Но почему нет в их словах текучести, привносимой в речь ивритом? Будто в школу не ходили. Или? Ходили. Но не в ту школу. Однако... и это совсем дико... даже не хочется думать.
- Не догадался?
Незнакомец щелкнул пультом, включил телевизор с встроенным интернетом. Прогуглил имя и фамилию гостя.
- Зачем тебе это? - спросил Йосеф.
- Для сравнения, коллега.
- Не понял.
- Всему свое время.
- И все же...
На экране появился портрет Йосефа, под ним биографические данные. Родился... учился... работал... репатриировался в Израиль, где совместно с женой сменил имя на еврейский лад, чтобы соответствовать хотя бы в звуковом ряде праотцам. Она из Марии превратилась в Мирьям, он из Иосифа в Йосефа.
- Теперь понял?
- Причем здесь смена имен?
- Притом, что я по-прежнему Иосиф, а жена моя Мария. В этом все наше различие.
- Ты - это я?
- Я - это ты. А между нами разделительный забор, проще говоря, право выбора. Божье наследие, между прочим.
- Право выбора?
- Именно.
- Выходит?
- Я - это ты, но из параллельного мира. В тот момент, как ты двинул в Израиль, я остался в России, вернее, в параллельном по отношению к тебе миру. Словом, и к той России, из которой ты уехал. Так что я тот, кем в настоящий момент являешься ты, если бы не сменил имя и не уехал в Израиль.
- Как же ты оказался здесь?
- Жена в больнице. На содержании. А детишек взял на променад, чтобы отошли от переживаний. Одна требует братика, а другая сестричку.
- Подожди со своими проблемами. Я спрашивал: как ты оказался здесь?
- Это не сложно. У нас продвинутые технологии. Всего одна флешка, и путешествуй без всякого.
- А таможня?
- Между мирами нет таможни.
- Мне к вам тоже можно?
- Сейчас только глазком. По альтернету. И не только к нам, а ко всем своим единокровным альтернятам. Потом... - немного замялся, но преодолел смущение и сказал: - Посмотрим на твое поведение. Если без свиха, то научу, как путешествовать по разным мирам. И увидишь себя, ненаглядного: кем сегодня являешься в иной реадьности, если бы...
- Условно придаточное?
- Оно самое. Да, впрочем, и вся наша жизнь условная. А на добавку и придаточная к условной реальности.
- Что-то сложно для понимания.
- А понимать и не требуется. Требуется действовать.
- Это как?
- Так! Вот тебе пульт, и нажимай кнопки. Шлепай по цифиркам, раз, два, три и в дамках. Но на забронированную для меня нулевку красного цвета не нажимай. Выключишься.
- А ты?
- Пойду девочек укладывать. Умаялись в дороге, пора отдохнуть.
Неопределенность - странное чувство: вроде предоставлен сам себе, на столе пульт и жми на кнопки. Но ведь умом не постичь, куда выведет та или иная кнопка. Легко сказать, когда ты специалист: "нажимай". Это все равно, что предложить броситься в омут.
Эх, где наше не пропадало!?
Кнопка податливо ушла в панель, и на телеэкране возникла панорама Дамаска: кривые улочки, базар, железные ворота в подземное сооружение. Что это? Напоминает командный пункт. Чужие лица, чужая речь, чужая военная форма. Дальше - больше. Среди офицеров чужой армии Йосеф различил себя самого, и тоже с погонами на плечах. "Какого я звания? Ага, майор! Но чего вдруг? А-а... после универа предложили идти по военной стезе. Помнится, я тогда отказался. Выходит, не откажись, ходил бы сегодня в советниках у сирийцев и командовал... Да, а чем я командую?".
Йосеф прибавил громкости и услышал собственный приказ: "Пуск!"
Огненные всполохи. Металлическая сигара, оставляя за хвостом шлейф дыма, ушла в небо.
Сквозь помехи послышалось: "Запуск успешно завершен. Ракета легла за заданный курс".
Подумалось: "Заданный... Какой это, заданный? Куда заданный? Не на Израиль ли? Черт! Такая альтернатива нужна только моим врагам".
Йосефа передернуло. И чтобы избавиться от наваждения он надавил на следующую кнопку.
О, здесь восхитительная немота интима. Поцелуи, объятия, обнаженка. С кем это он? Не иначе, как с Аленкой. Эх, Аленка, Аленка, родная душа! Вместе учились, вместе собирались обустроить жизнь. Но... когда зашел разговор об Израиле, пришлось расстаться.
"Родину не выбирают!", - сказала она.
И если бы он пошел на поводу у Аленки, то сегодня...
Йосеф задумчиво смотрел на свою первую любовь, испытывая чарующее томление. Казалось бы, захоти и переметнешься в запредельную нирвану, в мир, полный любви и исполнения желаний. Но вдруг краем глаза приметил на стоянке полицейскую машину.
"Мирьям!" - ахнуло в нем. И инстинктивно, чтобы жена не застала его за просмотром сцен реальной измены с давней соперницей, выключил видик, нажав на кнопку с красной нулевкой. "Попробуй, объясни ей, что это не по-настоящему", - вспыхнуло в мозгу. А когда погасло, он обнаружил себя в незнакомой больнице, в палате рожениц, у кровати своей жены.
Но нет, ее звали не Мирьям. Ее звали Мария, как до репатриации в Израиль. Она бережно прижимала к груди посапывающего младенца, и, счастливо улыбаясь, говорила без умолку.
- Оставили на сохранение. А его, - поцеловала ребенка в лобик, - потянуло на свет. Что ему медицинские предписания? Захотел родиться, вот и родился.
- Мальчик, Мария?
- Мальчик, Иосиф! После двух девочек в самый кайф.
- А как назовем?
- Тут и думать нечего, если мы не в Израиле. Не зря же Андрей Белый написал: "Россия, Россия, Россия - Мессия грядущего дня".
Влади СМОЛОВИЧ
ФОТОННЫЕ ГРЕЗЫ
Я родился вместе с космической эрой, и это определило мою судьбу. Я бросал детские игры, чтобы стоя у радиоприемника выслушивать сообщения ТАСС. Сначала - о запусках спутников и ракет, а потом - собак и людей. В мечтах я видел себя среди тех, кто находился в кабинах космических кораблей или среди конструкторов новых ракет для полетов на Луну и Марс. Если в мои руки попадала книга о полетах в космос, то остальное отходило на второй план. По многу раз смотрел в кинотеатрах те немногие фильмы о полетах в космос, что были сняты в те годы.
Тогда же я впервые прочитал о фотонных ракетах. Они предназначались для полетов к другим звездам. В центре чаши параболического зеркала, расположенного в основании ракеты, вещество и антивещество аннигилировали, испуская при этом такое количество света, что он начинал толкать ракету вперед. Я уже знал, что свет - это маленькие частички, и пусть масса каждой из них ничтожна, но вместе они - та сила, которая способна разогнать ракету до скорости, близкой к световой. При таких скоростях время на ракете замедлялось, и космонавты получали возможность достигнуть самых глубин вселенной. Наличие некоторых проблем - скажем, отсутствие антивещества в природе, невозможность его хранения- меня не смущали, я не допускал существования таких проблем, каких бы не сумел преодолеть пытливый ум.
Конечно, попадались и скептики. Один из них - по фамилии Смилга - даже опубликовал статью под названием "Фотонные грезы". На рисунке в начале статьи добродушный толстячок, наполовину вылезший из непропорционально малюсенькой ракеты, подносил к зеркалу в торцовой части ракеты зажженную спичку, что - по мнению автора той карикатуры - демонстрировало тщетность попыток улететь к звездам, опираясь на силу света.
Я постоянно возвращался в этой статье, находил все новые упущения и нестыковки, и записывал их в отдельную тетрадь.
Куда идти учиться после школы - сомнений не было. Московское Высшее Техническое училище имени Баумана, энергомашиностроительный факультет. Именно на этом факультете под скромной вывеской "Двигатели летательных аппаратов" скрывалась та благословенная кафедра, на которой учили, как делать ракетные двигатели. Правда, не фотонные, а обычные, жидкостные. Меня это нисколечко не смущало, как начинающего музыканта не смущает необходимость начинать с гамм...
Я уже писал дипломный проект, когда в популярном журнале мне попалась статья о фотонных ракетах. Возможность межзвездных полетов автор отбрасывал как изначально абсурдную - при скорости в сто или двести тысяч километров в секунду, писал неизвестный мне автор, любая пылинка пробьет в космическом корабле такую дыру, что полет далее продолжать будет некому.
Я вспомнил, что когда-то об этом уже писал Смилга, и точно в таких выражениях. Автор статьи был не просто жалкий плагиатор, он покушался мечту моей жизни!
На несколько дней я отложил в сторону работу над дипломом и засел за книги. А затем написал сердитое письмо автору той статьи, объяснив ему, что нет смысла использовать давно опровергнутые отговорки. Межзвездная пылинка имеет размер примерно десять с минус пятой сантиметра и массу в десять в минус пятнадцатой грамма. При попадании такой пылинки в броню межзвездного корабля выделяться такое-то количество энергии, плотность этой энергии будет... - я плавно переходил от рассуждений к расчетам. Далее я разъяснял, что именно такие энергетические воздействия легко моделировать с помощью луча лазера. И переходил к описанию взаимодействия сверхкоротких лазерных импульсов с различными материалами. Итог - эмоциональный страх перед межзвездной средой не имеет под собой никакого основания. Точно так же до наступления космической эры сильно преувеличивалась метеоритная опасность при полетах в солнечной системе. В знаменитом фильме "Планета бурь" один из трех космических кораблей был вдребезги разбит метеоритом, и это не показалось членам экипажей других кораблей исключительным невезением.