Если бы я запел громко - сюда бы точно вызвали бригаду с Афанасьевских Горок. Пришлось исполнять песенку еле слышно, вкладывая в нее всю душу. Лишь бы подействовало!
С Полифемом спецназ на крыше справится. А вот с Одиссеем - дудки!
Нет, он меня в гроб загонит!
Кто может перекрыть канал "Одиссей"? Срочно! Пока еще свеженький!
Свеженький?! Да ему пять тыщ лет!
Кто работал с греческими каналами? Эй! Повторяю запрос - кто работал с греческими каналами?
Передайте по сетке - кто имел дело с греческими каналами?
А разве в Греции сейчас есть Одиссеи?
И как еще есть!
Ч-ч-черт! Поздно! Он зацепился за канал!
Ну, лопнуло мое терпение. Выезжаю на Федотовскую. Нужно его перехватить, пока он там.
Может, лучше возле дома подкараулить?
Я знаю адрес. Я там жила.
Если он вытащит оттуда своего Семенова, то вообще неизвестно, куда они уйдут.
Тихо, тихо. Не будем спешить. Решить проблему всегда успеем. Попробуем сперва с ним договориться. Может быть, он сам не понимает, во что влез.
А если поймет?
Тогда нам всем крышка...
А Гамаюн?
Ты что, не понимаешь?
ТАМ, наверху, могут предпочесть его. Если он открывает новые каналы...
Гамаюн нам нужен, господа.
В общем, у нас есть проблема, и мы ее решим. Точка.
Спецназовцы обшарили весь дом, но Семенова не нашли. Он словно испарился. И неудивительно - он же стал Одиссеем. А Одиссей не то что четверку спецназа - целый взвод обманет. Он хитрый!
Я редко задумывался над тем, как устроен человек. А тут вдруг задал себе вопрос: было ли в Семенове нечто - то, что я нечаянно разбудил новым именем? Просто было - спало в ожидании сигнала? Или же оно прилетело к нему вместе с новым именем? Скажем, страсть к лошадям - она в Семенове спала? Или желание плыть на поиски Америки? Это я еще как-то мог бы понять. Но силища, необходимая, чтобы швыряться бетонными блоками? Семенов щуплого сложения, откуда там силище взяться? Даже спящей? А вот же появилась. Откуда, как?
Опять же, хитрость. Семенов простодушен, его всякая тетка-гадалка вокруг пальца обведет. Так что же - хитрость в нем спала? Или откуда-то к нему снизошла?
Понять, куда он подевался, никто не мог. Восточные люди окончательно поняли, что имели дело с шайтаном. Полицейский капитан, кажется, тоже. Но на всякий случай общими усилиями обшарили окрестности. Я еще покричал в матюгальник, но безрезультатно.
А потом стемнело. И все мы расстались.
Восточные люди подвезли меня до городского центра. Могли и до самого дома, но домой я не хотел. Я хотел бродить по городу и слушать музыку в собственной голове. Время от времени я звонил Семенову. Он не отзывался. Я даже подумал: Полифем, если верить преданию, туп, он вполне мог потерять смартфон на крыше и не придать этому значения. А Одиссею, когда пришлось прятаться от спецназа, было не до техники.
Ноги сами привели меня к дому Динки-челесты. Не прежней, а нынешней. Руки сами взялись за дверную ручку. Кодового замка там не было, я вошел в парадное и поднялся на площадку между этажами. Там было окошко с довольно широким подоконником, я сел и...
Нет, не о поцелуях я мечтал! Я погрузился в странное состояние, вроде дремы, во мне звучала музыка, отчего-то - увертюра "Руслана и Людмилы", она всю голову заполнила, там играл большой оркестр, и я слышал голос каждой - каждой! - скрипки. Я вел эту увертюру, как ведут войско в бой, а оркестр шел за мной и, кажется, был счастлив.
И я был счастлив.
Завершившись, увертюра начиналась сначала, остановить ее круговращение я не мог - да и не пытался. Небо в окошке посветлело. Получалось, я в таком невменяемом состоянии просидел целую ночь. Но спать не хотелось.
Невзирая ни на что, я был счастлив.
- Ты влюбился, Влад, - сказал я себе, - и это прекрасно.
Я отлично понимал, что ситуация безнадежная, что никогда Динка-челеста не будет утром жарить мне яичницу. И, честное слово, не хотел я никакой яичницы! У меня вообще чувство голода скончалось, приказало долго жить. А хотел я видеть тоненькую танцующую фигурку и облачко темных волос.
Просто - видеть и слышать.
И ничего больше.
Такое, кажется, уже было однажды. Или не однажды? Я обречен любить девочек, вот что. Стройненьких, тоненьких девочек. И каждая девочка - музыкальная фраза.
Ве-ро-ни-ка?
Ну и странная же была у нас встреча...
Меня согнала с подоконника ранняя бабка, спешившая к открытию Западного рынка, когда фермеры выкладывают на подносы свеженький деревенский творожок с приятнейшей кислинкой и выставляют кувшины с настоящей сметаной - плотной, хоть ножом режь. Видно, бабка выкармливала любимого внучка самым лучшим, самым полезным, невзирая на цену.
Бабка пригрозила вызвать полицию и умчалась, а я опомнился и побрел домой.
Возле моего подъезда стояла синяя машина. Это была незнакомая "тойота". Я, хотя и избавился от колесной скотины, все же обращал внимание на личный транспорт и знал все местные колымаги в лицо. Из нормального мужского любопытства я заглянул в салон - кто там за рулем.
В "тойоте" были трое - двое мужчин спали в обнимку на заднем сидении, а на переднем скорчилась женщина.
Это была Маринка-Инга.
Очень мне не понравился этот почетный караул...
Нужно было привести себя в порядок, побриться, позавтракать и нестись на работу.
И я одним выстрелом убил двух зайцев. Я пошел к Семенову. В глубине души я надеялся, что этот Одиссей приплывет хотя бы к утру в родимый дом. Но его не было. В ванной я нашел все необходимое и даже поменял рубашку. Семенов у нас щуплого сложения, ну так и я не культурист, его джинсовая рубашка была чуточку маловата, зато свежая.
И я не переставал думать о Маринке-Инге. Конечно, приятно знать, что женщина, которая тебе нравится, способна ждать тебя во дворе всю ночь. Но вот двое мужчин на заднем сидении как-то не вписывались в благостную картинку.
Мне никогда еще не приходилось утром ехать на работу от Семенова. Вот он у меня, случалось, ночевал. Приятным сюрпризом оказалось, что можно пройти через парк. Выйдя из парка, я мог, сделав небольшой крюк, заглянуть в пиццерию. Не то чтобы я обожал пиццу, но как-то же позавтракать надо. А у Семенова в холодильнике какие-то пшеничные проростки и банки с непонятными кашами. Не иначе, очередное помешательство на почве здорового образа жизни.
Парк ранним утром - забавное местечко. Люди несутся по дорожкам, не глядя по сторонам, спешат с автобусной остановки на трамвайную и наоборот. А если идти неторопливо, то, то...
Чайковский, вальс цветов из "Спящей"...
Сладкий аромат вальса, как будто фортепиано автора стояло посреди розария...
Я невольно замедлил шаг, и меня обогнала девица. Шла она быстро, но ее качало и заносило. Скорее всего, детка возвращалась домой после бурно проведенной ночи, и хорошо еще, если ограничилась только шампанским и сексом, могла наглодаться какой-нибудь дряни.
Юбочка у нее была - если бы девица стояла, то ее кругленькая попка была бы прикрыта, а на ходу все время мелькали ягодицы. То ли они забыла там, где колобродила, трусики, то ли носила стринги.
А ножки были дивно хороши. Такие - одни на весь город..
- О! - воскликнул я. - Ноги!
Я совершенно не собирался с ней беседовать. Просто узнал - и само изо рта вылетело. И это относилось не столько ко всей девице, сколько к великолепным загорелым ногам.
Ноги обернулась.
- Привет, - сказала она.
- И тебе два привета.
Шутка у нас была такая - еще в школе. Ноги озадаченно посмотрела на меня - видимо, понимала, что я сказал смешное, но над чем тут смеяться - сообразить не могла.
Я догнал ее, и мы пошли рядом.
- Послушай, Ноги, а как тебя зовут на самом деле? - спросил я.
- А тебе на что?
- Да так, интересно.
Она задумалась, и на круглой мордашке отразилась единственная дурацкая мысль: нет ли в моем вопросе подвоха?
- Я - Ноги! - с неожиданной гордостью ответила она.
Ну да, подумал я, лучшие ноги этого города. Можно сказать, пожизненный титул.
- И что, так в паспорте и записано - Ноги Ивановна Петрова?
Она уставилась на меня, догадываясь, что я пошутил, но смысла шутки не понимая.
- По паспорту ты кто?
- А тебе на что?
И тут меня осенило жуткое соображение. Что, если Ноги забыла свое имя? Несколько лет обходилась без него - и забыла?
- Как тебя мама зовет?
- А тебе на что?
- Так нельзя, - очень серьезно сказал я. - Давай ты будешь Катей. Ка-тя! Ка-те-ри-на!
- Это не я. Катька - моя подруга.
- Ну, Дашей, Дарьей. Договорились?
- Нет. Я с тобой договариваться не буду.
- Почему?
- Потому что ты тоже старый козел!
Она развернулась и пошла прочь, очень четко ставя свои блистательные ножки и треща каблуками. И в самом деле, если это - единственное, что у нее есть, стройные ножки и гордое имя "Ноги", - имею ли я право лишать ее единственной собственности?
Ну, старый... Но так уж сразу - козел?..
Брюха я еще не отрастил!
Ноги покачнулась и чуть не вошла в цветущий куст. Но удержалась и полетела дальше. Я смотрел ей вслед и уже жалел, что дал слово больше не разбрасываться именами. Хватит с меня Семенова!
Вот куда подевался этот Одиссей?!. Где его носит нелегкая?
Я присел на лавочку и достал смартфон. Мобильный интернет - великое дело, и через полминуты я уже знал, что Одиссей должен уплыть домой, на Итаку, где его ждет Пенелопа. Вот только Пенелопы в этом вселенском кавардаке недоставало!
Ноги тоже присела на лавочку. Я видел издали, как она снимает туфли на невероятных каблуках. Все девчонки уже бегают без каблуков, а вот ей требуются шпильки, с которых она после шампанского может здорово навернуться.
Но эта шалава чем-то меня задела.
Да, я дал слово больше не разбрасываться именами. Да! Но видно же невооруженным глазом - девчонка из-за своей кликухи попала в беду.