Оказалось, что дикие не вырубают полынью, это же дикость в наше технически совершенное время, а вырезают во льду ровный прямоугольник восемь метров на двадцать пять, получается стандартный бассейн. Можно не только купаться, но и проводить соревнования, что они регулярно и делают.
Естественно, я остался у диких. Не из-за повышенного комфорта, просто больше люблю людей, которые делают все наперекор. Сам такой, а рыбак рыбака…
На этой последней волне интереса к своему телу еще раз поэкспериментировал с организмом: повышал и понижал температуру усилием воли, замедлял сокращения сердечной мышцы. С кафедры психологии поступило предложение принять участие в эксперименте, который подготавливают их специалисты.
Я согласился при условии, что они дадут мне кодовое слово, по которому я мог бы останавливать свое сердце и запускать снова. Дело в том, что к тому времени добился понижения частоты сердечных сокращений до двадцати ударов в минуту, а дальше не шло никак. А когда удавалось снизить еще на три-четыре удара, то сердце затем начинало колотиться со скоростью чуть ли не двести ударов в минуту.
В эксперименте участвовали: молодой математик, которому надо написать статью, студентка, которой надо срочно выучить английский язык, и я, писатель, который взялся за время эксперимента писать фантастические рассказы.
Впечатлял отбор: студентке дали листок с множеством английских слов, велели прочесть, за это время ввели в транс, осторожно вынули из ее руки листок и велели прочесть все эти слова снова. И вот, держа в руках пустоту, она прочла все слова, а затем – в обратном порядке. Пара дотошных в белых халатах требовали называть седьмое слово сверху, двенадцатое снизу, четвертое в третьем столбце… справилась со всем, так как по-прежнему видела в своей руке листок, она первой вошла в состав группы.
Меня отобрали за умение понижать температуру и замедлять биение сердца, математика – за высокий уровень аутосуггестии. Словом, всех нас развели по комнатам, ввели в транс и… началось.
Я сидел за пишущей машинкой, передо мной простирается поверхность неведомой планеты, странный лес. Если за деревом прячется какой зверь, мне нужно только качнуться вправо или влево, чтобы рассмотреть его за стволом.
За ночь я написал рассказ, утром анализы и биопробы, которые показали, что я за ночь неплохо выспался.
Эксперимент был рассчитан на неделю, но продлился всего шесть дней. Не выдержали… экспериментаторы. Мы все трое работали, учились, занимались своими делами, находясь в глубоком сне, утром чувствовали себя как огурчики, а вот они двигались как осенние мухи. К утру шестого дня я из-за недостатка гипновнушения вышел из состояния самопроизвольно, посмотрел по сторонам, отодвинул пишущую машинку с почти законченным рассказом, пошел бродить по всему помещению.
Математик меня не заинтересовал, но студентка, молодая и яркая спортсменка, кровь с молоком, заинтересовала даже очень. Кое-как вывел ее из состояния гипноза, устроился с нею тут же на полу. Разбуженные сопением и металлическим постукиванием батареи парового отопления, в которую я упирался ногами, явились заспанные научные сотрудники…
Словом, эксперимент показал, как было записано в протоколе, что в организме человека имеются огромные скрытые резервы. Ну, это мы и без протоколов знаем. В нашем же случае математик написал статью, хотя обычно двух слов не мог связать, а изъяснялся на бумаге одними формулами, студентка выучила английский язык, а я написал пять фантастических рассказов, все пять были опубликованы, а в то время с публикациями было очень непросто.
Но на этом мои занятия собой любимым закончились. Из болезней себя вытащил, пора делать то, ради чего появляются мужчины: улучшать мир, а я занимаюсь какой-то фигней с точки зрения эволюции – улучшаю себя, как будто я бессмертный и все эти улучшения, каких бы ни добился, не исчезнут через каких-то полста лет со мной вместе.
С этим же выёгиванием научился разводить глаза так, что смотрел стереофильмы и стереофотографии без спецприспособлений, этот же пустячок позволял в считаные мгновения определять различия нескольких рисунков. Помните такие конкурсы: дают два одинаковых рисунка и просят отыскать все отличия? Так вот, если сводишь два изображения в одно, все отличия сразу же начинают мерцать. Умею двигать глазами в таком режиме, что сливаются в полосу, и до сих пор не встретил человека, который мог бы повторить… Щупал и массировал через брюхо как позвонки, так и сердце и т.д.
Но, конечно ж, увлечение йогой долго продолжаться не могло, ибо принцип йоги: плюй на все и береги здоровье – не для людей моей породы.
Часто вижу один и тот же сон: подхожу к книжному лотку, высматриваю там чё-нить почитать, и вдруг – фантастика! Книжечка фантастических рассказов! Никто не хватает, я первым подошел и увидел… я торопливо цапаю, прижимаю к груди, достаю деньги и вдруг вижу рядом еще одну, тоже фантастика!..
Не успеваю купить, как на глаза попадается в соседнем ряду еще одна, а потом вижу сразу две! Ошалев, я торопливо хватаю их дрожащими руками, осматриваю прилавок, и – как пелена спадает с глаз: там все книги в жанре фантастики и детектива!..
От переизбытка волнения просыпаюсь, но стараюсь не раскрывать глаз, чтобы подольше удержать перед глазами сказочную картину, когда весь лоток заполнен фантастикой…
Вообще-то фантастику покупаем только на черном рынке. В магазине бывает очень редко, на каждый магазин дают по одному-два экземпляра, да и то лишь на центральные, так что понятно, кто захапает эти экземпляры.
А на черном рынке появляются либо эти же самые, что поступили в магазин: завмаги продают их через детей или родню, или же украденные из типографий. Но нас это не смущает, мы все прекрасно понимаем, что нельзя воровать только у «своих», то есть у людей, люди ведь все свои, а вот государство – чужое. У государства воруют все, это называется «для дома, для семьи», и практически нет человека, который бы не выносил что-нибудь с завода, фабрики, стройки, конторы, института.
На этом рынке познакомился с такими же сумасшедшими любителями фантастики, из которых двое стали близкими друзьями: Володя Крестьянинов и Сережа Зайков. Оба на десяток лет моложе меня, Крестьянинов учится в техникуме, а Зайков заканчивает школу, но быстро сдружились, к нам присоседились еще помешанные на фантастике, и само самой образовалось некое содружество любителей, которые собирались у меня дома.
В отличие от всех остальных, городских, я все еще живу в частном секторе, можно собираться в саду, жарить шашлыки, рассказывать истории, пересказывать, у кого сколько книг и кто собирается жениться, а это значит, что женящемуся предстоят большие траты. Мы же, как стая хищных гиен, соберемся вокруг и будем ждать, когда несчастный начнет «чистить» библиотеку.
Да, это мы все деликатно называем чисткой, на самом же деле каждую книгу отрываем от сердца с болью и кровью. Самые серьезные испытания для любого собирателя книг – это женитьба и рождение ребенка. Во втором случае жена обычно около года сидит дома с ребенком, денег не хватает, надо быть совсем уж черствым, чтобы смотреть, как жена голодает на фоне переполненных книгами стеллажей.
К этому времени относятся мои первые пробы пера, пошло так успешно, что сразу же ребята вокруг зашевелились, начали писать и сами. Но я втолковывал, что для успеха нужно обязательно сжечь за собой мосты. Обязательно! Иначе ничего не получится.
И мы трое: Зайков, Крестьянинов и я – пошли на завод грузчиками, где загружены только мышцы, а голова абсолютно свободна. Можно придумывать, фантазировать, сочинять… Заодно мы взялись учить английский язык: брали с собой написанные на карточках слова и фразы, носили в нагрудных карманах и время от времени доставали, проверяя: так ли твердим?
И вот сказалось то правило, которое я вывел для себя насчет сожжения мостов. Через три месяца сдался Зайков: к тому времени он уже закончил не только школу, но и университет, высшее образование, предложили хорошее место на кафедре, да ну ее эту чертову работу грузчика, лучше теплое место и стабильное жалованье, чем журавль в небе…
Крестьянинов продержался целых полгода: у него за плечами – техникум. Да ну ее, эту работу грузчика, мне тут предложили непыльную работу младшего техника по наблюдению за контролем измерительных приборов, приличная оплата… Это лучше, чем журавль в небе.
Мне, единственному, отступать некуда: семь классов образования… ну, пусть десять, это я так, бравирую, все-таки семь классов я честно высидел, почти честно, а вот остальные три класса прибавил уж очень весело, так что и считать их как-то неловко…
Словом, мне, как уже сказал, отступать некуда: так и эдак грузчиком… и потому выучил английский, попутно овладел польским, начал печататься по всей стране и стал писателем, который с тех пор живет только на гонорары.
В «Литературной газете», едва ли не самой популярной газете того времени, прочел в новостях ехидное сообщение, что в Америке, стране сплошных идиотов, вообще выкинули неслыханное идиотство, рекордное по глупости и нелепости: губернатором штата избрали известного голливудского актера Рональда Рейгана, знаменитого своими ролями лихих ковбоев в вестернах.
Затем на эту тему поехидничали другие газеты, а мы, читающие, молча соглашались: да, здесь обожаемая нами Америка в самом деле села в лужу… Ну разве можно актера в политику, ведь это же небо и земля, политики – это… политики!
На бумаге все звучит гладко, как будто перешагивал со ступеньки на ступеньку, так это и звучит в упрощенном изложении, но на самом деле, конечно, рассказы писал, еще не оставляя юморесок, а первые повести – когда был самый пик рассказов.
Просто то было такое время, что фантастику издавала только «Молодая гвардия», у нее был ограниченный лимит на это издание, что-то около десяти тоненьких книжек малого формата в год, остальные же издательства по одной-две книги в год, а этих «одних» легко пересчитать по пальцах одной руки, даже если эта рука принадлежит трехпалому земноводному.