Правда, долго работать в этом режиме нельзя: компьютер перегреется и сгорит, но мы время от времени прибегали к этой суперскорости.
Следующий компьютер купили уже с тактовой частотой в двенадцать мегагерц. С приобретением этого компа совпадает появление удивительной программы, так называемой оболочки, резко ускорившей и упростившей работу с компьютером. До этого приходилось в DOCе писать все команды, а в этой новой программе, названной по имени создателя Питера Нортона просто Нортоном, нужно всего лишь подвести курсор к словам, выстроившимся в столбик:
copy
replace
delete
undelete
и любому множеству других, затем просто нажать Enter. И – все! Команда будет выполнена. Не нужно подробно писать, к примеру, что этот файл нужно скопировать из этой директорию в эту, а всего лишь кликнуть…
Правда, нестандартные команды приходилось все же писать вручную, Нортон не может предусмотреть все. К примеру, я и сейчас безошибочно напишу такую команду: arj x – v имя (раскручивает все подряд).
А кто знает, что она означает?
То-то, не знаете.
А это следствие того, что программы росли очень быстро, за ними не успевали не только флоппи-диски, но и более вместительные на 1.47, что оставались еще очень долго. Первые игры помещались на одной такой дискете штук по десять-двадцать, потом еще по пять-семь, знаменитый «Принц Персии» занимал уже четыреста килобайтов, а затем пришла супердлинная игра «Crime wave», что не уместилась на дискету, так как занимала 1.6 мегабайта. Вот тогда впервые пришла необходимость как-то умещать такие программы в ограниченное пространство.
Разработчики пошли по двум путям: придуман первый архиватор arj, что сжимал программы в меньший объем, и созданы резалки, что резали программу на указанные доли, а потом, когда по частям перенесешь на другой компьютер, сшивали обратно в одно целое.
К примеру, мне не раз приходилось резать программу Windows и переносить дискетами емкостью в 1.47 мегабайта. Требовалось примерно восемнадцать таких дискет. К счастью, тогда Windows был не настолько велик, как сейчас, и на харде емкостью в сорок мегабайт места хватало на все-все.
Это приходилось делать часто, очень часто. Я уже никогда не забуду команду arj a – v1440 имя, и даже вот такую: arj a – r – vva – v1440. Ну-ка, кто скажет, что это такое? А тогда эту команду и во сне помнил тот, кто работал с компьютером.
Изобретено экзотическое приспособление, сперва настолько скверно работающее, что многие отказывались с ним работать. Это добавочный манипулятор, названный мышью.
Да и намного удобнее с клавиатурой, где пальцы уже сами знают и находят нужные горячие клавиши, знают комбинации, а мышью еще надо поймать сам курсор, а потом этим курсором отыскать нужную строчку в Нортоне.
Потом, намного позже, появилась еще более продвинутая оболочка, названная Windows’ом. Мы все бурчали на лишние графические навороты, хотя, конечно, всех впечатляло, что? когда на экране нажимаешь на значок пиктограммы, она слегка залипает. Ну прямо как в кино, но это же отжирает память, тут и так не знаешь, как еще ее разгрузить, то и дело выгружаешь из памяти разные программы…
После ряда модификаций Windows надолго закрепилась и приобрела хорошую репутацию версия 3.11. Хотя, конечно, это был полный разврат. Все-таки, когда мы работали в DOCе, то писали команды, как и положено белым людям, но с появлением Нортона уже можно не уметь писать, достаточно уметь читать: прочел название команды, выделил ее стрелками и жми Enter, а то и вовсе подвел мышкой курсор и щелкнул дважды. Ну, а суперразврат – это когда необязательно даже уметь читать: и неграмотный в состоянии понять картинку в этой новомодной и навороченной графической оболочке Windows 3.11 и ткнуть в нее курсором.
Это было время, когда клавиатуры у компьютеров заменялись через две-три недели. Ни в одном офисе не выдерживали больше месяца, ибо машинистки, которых пересадили с механических пишущих машинок «Москва» или «Оптима», продолжали колотить по клавишам с прежней силой. К тому же первые игроки, гоняясь за первыми шамусами или диггерами, почему-то считали, что от силы удара по клавише зависит мощь выстрела или удара меча, и потому клавиатуру приходилось выбрасывать раньше, чем игру проходили даже до середины. И хотя тогда десяток игр помещалось на дискетке емкостью 1.47 мегабайта, все-таки на этот десяток требовалось столько же и клавиатур.
Западные дистрибьютеры сходили с ума, не понимая такой диспропорции, но наконец не стали спорить с русскими парадоксами, умом Россию не понять, плюнули на все расчеты и завезли в эту загадочную страну вагоны клавиатур. Увы, за это время обладатели компов приноровились стучать по клаве потише, и снова западные фирмы понесли убытки и вовсю проклинали эту непредсказуемую страну.
Вторую кражу не переживем. И хотя достаточно было остаться на ночь одному, но у нас уже два-три компьютера, а это такое счастье, что приходилось на дежурство не назначать, а милостиво разрешать, как будто вручал путевку на Кипр. Ведь можно всю ночь играть, играть, играть…
Напомню, что тогда еще не было таких понятий, как save, и тот же шедевр Мичинера, как «Принц Персии», я и сейчас могу пройти с закрытыми глазами. Да-да, все пятнадцать уровней. Потому что после гибели приходилось начинать снова и снова, и просто недопустимо погибнуть уже на ранее пройденном левеле. И проходил бесчисленное количество раз снова и снова.
Появился Wolf, что потряс компьютерный мир, а чуть позже вышла знаменитая Lands of Lore, где впервые применена карта. Это очень облегчало прохождение, ибо раньше приходилось брать школьные тетради для математики и рисовать по клеточкам схемы подземных тоннелей, как, к примеру, в Eyes of Beholder.
Зрение портилось медленно, но все же ухудшилось наконец так, что я уже не могу разбирать документы, которые подписываю. Пришлось обратиться в клинику Федорова. Там сделали анализы, врачи долго переглядывались, один сказал с недоумением:
– Странно. Катаракта обычно наступает в значительно более позднем возрасте…
– Нервный стресс? – предположил второй.
Посмотрели на меня.
– У вас бывают нервные стрессы?
Я сдвинул плечами.
– Знаете ли, пью на ночь чашку крепчайшего кофе и сплю без задних ног. И вообще я толстокожий, как слон.
– Да?.. Но внутри могут происходить незаметные изменения. У вас были какие-то нервные срывы, продолжительное нервное напряжение?
Я покачал головой.
– Нет. Все, что происходит, с этим я справляюсь одной левой.
– Но не сейчас… Полгода назад или год? Два года? Ведь катаракта растет медленно.
Я снова хотел пожать плечами, но вспомнил причины, вызвавшие инфаркт, ответил осевшим голосом:
– Ну, вообще-то да, было. Даже вспоминать, гм…
Довольно быстро отправили на «карусельку», где каждый из врачей делает свою часть операции, затем меня передавали другому, третьему, четвертому, пока не прошел по всему кругу, около дюжины врачей, и каждый что-то резал, скоблил…
Вообще-то жуткое ощущение, когда глазное яблоко начинают скоблить, снимая с него стружку, как с луковицы! Чувствуешь хруст, как будто режут молодой капустный кочан. Веко опустить невозможно, распорка держит надежно. Анестезия минимальная, нужно, чтобы оперируемый был не только в полном сознании, но бодр и весел, так лучше и оперируется, и заживается.
А потом, держась за стеночку, ползешь в свою палату. И там отлеживаешься положенное время.
На втором глазу тоже катаракта, однако молодая, такие оперировать не берутся. Пусть еще утолщится, помутнеет, вконец ослепну, тогда операцию можно сделать. А пока что мешающая видеть пленка слишком тонкая, такие оперировать противопоказано.
Когда настало время выписываться, Лилия приехала за мной, конечно же, заблудившись, так как в Москве не так давно, еще и опоздала, как положено красивой женщине. А я, как водится у настоящих мужчин, ждать не стал, сел в подъехавший автобус и, с пересадкой, добрался до офиса.
Позвонил один из старых знакомых еще по советским временам, теперь он хозяин большого книжного магазина, естественно фантастики. Попросил приехать и встретиться с читателями, мол, у них ежемесячно проводятся такие встречи, уже побывали… и назвал ряд фамилий. Из которых я, естественно, ни одну не запомнил, что-то очень новое. Рассказал, что в этих случаях обязательно заранее дают сообщение о предстоящей встрече в газете, что интересуется книгами, у них там постоянная рубрика, приходят читатели, там есть чай и кофе. Уютная обстановка, столы и стулья…
В те времена я еще выписывал ту газетку, видел такие объявления и по мере того, как подходила встреча, ожидал увидеть о сообщение о предстоящей встрече с Никитиным там-то и во столько-то. Такого сообщения не было, позвонил в магазин, там заверили, что все в порядке, встреча не отменяется, а сообщение просто… ну, наверное, не успели сдать в печать.
Я приехал, в самом деле милый магазин, столы, стулья, приветливая барменша наливает чай и кофе. Правда, за столиками народу маловато, но ничего, родные все, мы же все любим фантастику, значит – братья, сел, мы начали разговор. Правда, сразу удивила откровенная враждебность окружения, но мою толстую шкуру этим не пробьешь, с тем же дикарским радушием я рассказывал о фантастике, отвечал на вопросы, в конце встречи расписался на стене и отбыл.
Через пару недель в той же рубрике в той же газете появилось сообщение о состоявшейся встрече с «фантастом Никитиным». Только тогда до меня, как до жирафы, дошло, что случилось на самом деле. В магазине до меня уже происходили встречи многих пишущих в этом жанре, о каждой в газете предупреждали заранее, что состоится встреча со «знаменитым писателем-фантастом…», «писателем…», «крупнейшим писателем в жанре фантастики…», и только единственный Никитин не удостоился слова «писатель», хотя как раз он единственный является членом Союза Писателей с семьдесят седьмого года, а кроме работ в жанре фантастики, имеет ряд книг в твердой прозе, в историческом жанре.