То же самое было с моим единственным романом на «рабочую» тему. Я им ДОКАЗАЛ, СУМЕЛ, получил за него больше, чем остальные даже мечтали, и… тут же написал крамолу, за которую потерял все полученные пряники и слетел со всех постов. О чем, понятно… вы не поверите, ни на секунду не пожалел, ибо для меня все это были только легкие приключения.
Так что в отношении меня СТАНДАРТНЫЕ обвинения не катят. Давайте НЕСТАНДАРТНЫЕ!
Премии, конвенты и прочее. Сразу отвечу на этот вопрос, вдруг да будут меньше спрашивать в будущем. Бесспорно, проще добиться признания у собутыльников, чем у совершенно незнакомых людей. Вот вы читаете и оцениваете этот текст, к вашей оценке не примешивается то, что я с вами пил, что еще буду пить на очередном конвенте, в таких случаях как-то неловко сказать, что книга – говно. В данном случае вы скажете об этой книге все, что думаете, ничто не помешает сказать о ней именно то, что думаете. А вот о книге собутыльника… гм… постараетесь найти слова одобрения. В любом случае, даже если о ней такие слова найти просто невозможно. Впрочем, в таком случае можно придумать, это же не спорт, где сразу видно, кто есть кто, где не соврешь в оценке.
Я не стремлюсь, чтобы меня признала кучка собутыльников и осыпала премиями имени своей тусовки. Более того, старательно избегаю. Конечно, это не добавляет популярности в их глазах, а, скажем мягко, – очень даже наоборот, здесь дикая ненависть к посмевшему не принимать их правила, но когда я их принимал? Писатель должен быть свободным.
А все эти смешные премии выглядят нелепее, чем расшитые золотом ризы на раскормленных попах или звенящие ложки и вилки на груди танцующего шамана. Они действуют разве что на своих, стоящих в том же круге, хлопающих в ладоши и принявших правила их смешной игры.
А читающие книги прекрасно видят, кто король.
Хрюка заснула на диване, Лилия собирается раскладывать его на ночь. Говорит мне обыденно: «Перекладывай ребенка». Я осторожно подвожу ладони под псяку, приподнимаю и, стараясь не потревожить, быстро переношу в кресло, укладываю там, а сверху прикрываю покрывалом. И лишь потом приходит в голову, что выгляжу смешно: ведь это все-таки собака, всего лишь собака. Большая, молодая, сильная. Скажи ей: марш на кресло, сейчас же вскочит, перебежит туда и, свернувшись калачиком, снова заснет. Но осталась у нас эта потребность заботиться о ком-то, как заботились о детях, как перекладывали их, заснувших в креслах или на диване, в детскую кроватку…
Коротко о квартирах, общий, так сказать, обзор: после того, как ушли, оставив детей делить роскошную шестикомнатную квартиру на Тверской, мы с Лилей снимали в Подсосенском переулке, но вскоре хозяин решил ее продать, пришлось подыскивать другое место, нашли в детском саду, где разместили тираж книг и сами жили там, превратившись заодно в охранников. Затем прокатилась «чеченская волна» с фальшивыми авизо, заложниками и прочими вещами периода Первого Передела Собственности, испуганное руководство детского сада от нас потребовало срочно освободить помещение, мы сняли на улице Красина, где прожили с полгода. У коренных москвичей, где давно уже система «айн киндер», накапливаются квартиры от умерших бабушек и дедушек. Их обычно сдают, а на вырученные деньги живут безбедно. Там прожили меньше года, пришлось съехать, хозяйка ежемесячно поднимала плату. Но деньги впрок не пошли, заболела раком, жадность до добра не доводит, и вновь мы искали квартиру и нашли в доме на Малой Грузинской. Там прожили пять лет, хозяйка, ее звали Нина, сдала охотно, хоть мы и с собакой, но у нее самой овчарка, понимает, что собака – не страшно. Так и жили, платили шестьсот долларов в месяц. Конечно же, сдала за пятьсот, но на следующий месяц, как водится в России, повысила плату: все трое – она, муж и сын – любители приложиться к бутылке. От армии сына отмазывала, и поэтому арендная плата повышалась регулярно. Потом муж умер, она продолжала пить вдвоем с сыном. Не раз пьяный сын звонил и требовал по телефону, чтобы немедленно заплатили еще за пару месяцев вперед, а то «придет и выгонит».
В ту пору он пристрастился еще и к наркотикам, вскоре помер от передозировки, что, понятно, не случилось бы в армии. Мать продала квартиру, в которой мы жили, пила. Пропила удивительно быстро, затем продала и ту, в которой жила, после чего скиталась бомжихой, затем бесследно исчезла, как это нередко в Москве.
Но мы съехали раньше: как только подняла плату за аренду до семисот долларов. Сняли квартиру на Планетной, платили двести пятьдесят, но, ессно, такая у нас страна, квартиросъемщик абсолютно не защищен, уже со следующего месяца хозяин увеличил на пятьдесят, а позже еще… А потом еще. Там прожили год. В этой квартире у нас и умерла Хрюка. Возможно, не столько от старости, как от частых переездов. Собаке сложнее привыкать к новому окружению и другим собакам, где уже двор и дом поделены на сферы влияния. Кстати, с каждым переездом проблемно найти квартиру, чтобы пустили с собакой, даже такой замечательной, а она это все прекрасно понимала. Писали объявления такого плана: «Семья россиян из двух человек с очаровательной собакой снимут…»
Последняя квартира – по наводке старого друга по Союзу Писателей СССР Петра Кириченко: однокомнатная квартира дверь в дверь с его квартирой. Хозяин сдал только на год, так что у нас во весь рост встала проблема успеть купить квартиру за этот срок, так как изнурительные долги уже выплатили, вышли сперва на «ноль» – для кого-то трагедия, а для нас – великий успех, ибо сперва нужно было подняться от огромного минуса в сто двадцать тысяч долларов долга до уровня нуля! Теперь можно думать о следующей ступеньке к «благосостоянию».
Часто приходил в гости один любитель здоровой жизни и всякой эзотерики по имени Саша. Агитировал за правильное питание и режим дня. Я горько смеялся: сейчас заниматься здоровьем – все равно что в квартире, где пожар, выйти на балкон и упражняться на свежем воздухе с гантелями. Увы, восемь чашек крепчайшего кофе, чтобы не свалиться, а кофе пью чайными чашками, в то время как чай – компотными. Компот не пью, предпочитаю пиво. В результате кровяное давление 170 на 100, это в покое, и 200 на 120 при ходьбе.
Приходилось вкалывать, вкалывать, но – квартиру в самый последний месяц, даже в последнюю неделю, купили! Самую дешевую, на окраине, в Южном Бутово. За восемнадцать тысяч долларов. Через год, когда прошел слух, что в этом районе будет метро, стоимость подобных квартир взлетела до сорока тысяч. Хоть однажды судьба не подставила ножку, а сделала нечаянный подарок.
За всю свою жизнь я выбирал для жилья только верхние этажи.
Вид из окна всегда замечательный: взгляд не упирается в окна напротив, всегда смотрю поверх крыш вдаль, вижу перспективу, дальние районы, парки, леса, дороги с крохотными автомобилями…
Друзья удивляются, не понимают. В объявлениях о купле-продаже всегда это неизменное: «первые и последние этажи не предлагать», почему же, мол, ты так, что за чудачество… Ну как объяснить, что в таком случае надо мной никто не топает, не заливает, не бросает окурки на мой балкон, из домов напротив не видят, как хожу голым, а когда обедаю на кухне, рядом с грохотом не катится по трубе говно вышеживущего соседа?
Жил на самом высоком в Харькове, потом на ул. Горького, дом двенадцать, корпус семь, на шестом, выше только крыша. Потом на квартирах, всюду выбирал самый верхний, эту книгу начал на семнадцатом, и опять выше только крыша, с удовольствием посматривал свысока на остальные дома поменьше, это же так прекрасно, когда взгляд ни во что не упирается, а заканчиваю сейчас в доме напротив, тоже на самом верхнем, на двадцать четвертом!.. Зато какой вид, какой вид… В том и прелесть высокого дома, чтобы смотреть на окрестности и видеть все-все, а какой смысл в доме с двадцатью четырьмя этажами жить на пятом или десятом и смотреть в занавешенные окна дома напротив?
Из долгов выбрались, Лилия сказала, что теперь можно и ребенка бы, мол, кто знает, будет ли еще возможность, если захотим завести именно «нашего», откладывать не стоит, как все время откладывали из-за тяжестей жизни. Поколебавшись, чуть было не согласился, но после долгих раздумий и споров сам с собой уговорил перейти наконец-то на новую ступеньку или взять новый рубеж в жизни: наконец-то начать жизнь и для себя. Это не совсем верно, конечно, и раньше жил не только для детей, но и чуточку для себя, еще чуточнее для общества, но все же львиную часть времени и энергии был ведом мощным родительским инстинктом, который гласит: ты – никто, ты всего лишь строительный материал для будущих поколений, ты должен это постоянно чувствовать и отдавать всего себя детям, детям, детям, ибо они – будущее, а ты – прошлое. И на все твои великие замыслы и свершения можно выделять время только после того, как дети накормлены и спят, когда все их проблемы решены, как пеленочные, так и детсадовские, школьные, институтские, сердечные и даже семейные…
Но мои дети и дети Лилии, наши дети, растут и заводят своих детей, у них все в порядке, не пора ли наступить инстинкту на горло и «пожить для себя», что значит выбрать в качестве поводыря не слепой нерассуждающий инстинкт родителей, а накопленную мудрость зрелых людей?
Конечно, какое-то время льстило бы внимание, мол, смотрите, Никитину далеко за шестьдесят, да и Лилия… гм, в ее возрасте уже не рожают, у Никитина внуки в институтах, скоро правнуками обзаведется, но все-таки родили еще, значит будут своего ребенка подкидывать уже взрослым внукам, когда будут бегать на дискотеку? Но если я всю жизнь не стремился к вниманию, такому вниманию, то тем более оно мне не требуется сейчас. Поступаем, как нужно нам, а не журналистам.
Вместо ребенка обзавелись щеночком: отыскали дочь Хрюки, подыскали ей красавца жениха, а из щеночков выбрали самого красивого. Я назвал его Барбосом. Ессно, народ удивлялся и даже возмущался: как это, породистую собаку, клубную, элитную и вдруг – Барбосом!.. Пришлось объяснять, что моя девочка по имени Барбос и другая девочка по имени Барби – тезки. У них один общий предок – грозные и великолепные по фильмам варвары, barbarians, что владели миром. От них пошли имена: у нас – Варвара, а на Западе – Барбара. Уменьшительное – Барби.