— Теперь ты знаешь, почему стоило боятся, — усмехнулся блондин, — Иди, сейчас тебя вымоют.
— Я ни за что не поверю, что сюда меня привели по приказу госпожи. Она нормальная дама.
Невольники все как один пожали плечами. Видимо, господ здесь не принято обсуждать. А я с видом побитой собаки отправился с одним из них за перегородку. Теплая вода, масла, пена. Парень истово принялся тереть мне спину... песком. Правда, обходя то место, куда пришелся удар плетки.
— Может, мочало возьмешь? Вообще-то я и сам могу вымыться.
— Стой спокойно. Нас всех сняли из личных номеров, чтоб тебя обиходить. Поверь, ждать никто не любит и нам нужно поторопится.
Вымыли меня действительно быстро. Даже голову облили бальзамом и только после этого привели обратно в комнату. Здесь уже все было прибрано.
— Садись на стол.
— Нет, — покачал я головой.
— Садись, лишних волос у тебя больше нет. И не скоро вырастут. Недели три точно можешь ничего не опасаться.
— То есть это не навсегда? Меня что, перепродали?
— Не знаю, — протянул блондин и встал за моею спиной. Другой парень прошелся бритвой по моей отросшей щетине, что-то вовсе убрал, остальным волосам придал аккуратную форму. Главное, что не выдрал!
Головы коснулась мягкая щетка, за ней последовало дуновение ветерка от артефакта. Я понемногу расслабился. Худшее, похоже, действительно позади. Вопрос в том, что меня ждет за дверью. Или кто? Невольники и вправду не знают, перепродан я или нет. Но клеймо-то мое все еще на груди, я принадлежу доброй вдовушке, горожанке. Не могла она меня отправить сюда. Никак не могла.
— Одевайся, — один из невольников услужливо подал мне новенькую белую рубашку из приятной и на вид совсем не дешевой ткани. Вот только на груди она не сходилась. Даже пуговиц не было ни одной.
— Может, лучше ту, что была. И, кстати, где серебрушка? Я должен ее вернуть госпоже.
— Трёхчетвертной я лично положу в карман твоих штанов, — блондин подал мне довольно широкие брюки. Ткань тонкая, струящаяся, но ложится она длинными складками, так что обводы тела не слишком видны.
— А где белье? — запоздало спросил я.
— Не велено.
Один из невольников взял в руки длинную и довольно широкую полосу ткани.
— Запоминай, как завязывать.
— Что это?
— Пояс.
— Почему он так странно выглядит?
— Так принято, ты — личный невольник госпожи, — коротко ответил мне раб, а я крепко задумался. Нет, глупо. Должно быть все, что случилось — простая ошибка. Широкая полоса ткани обхватила мою талию, спереди получилось что-то вроде передника или просто распущенного банта. Две полосы ткани спускались от пояса вниз, прикрывая собой особое место.
— Запомни, в этой одежде, перед госпожой нужно опускаться на колени плавно, но быстро, — с нажимом в голосе начал блондин, — Колени расставлять как можно шире. Руки сзади не скрещивай, а просто соединяй вместе запястья внутренними сторонами. Так же точно, как в кандалах. Тогда плечи будут красиво смотреться. И подбородок прижимай к груди.
— Ну уж нет. И потом, моя госпожа — очень скромная дама. Здесь просто случилась ошибка.
— Нет, — прошептал блондин и бросил передо мной на пол сандалии. Вот в чем настоящее счастье! — Иди, тебя там за дверью дожидается наш господин.
— Зачем?
— Наверное, хочет поговорить с красавчиком.
Блондин выпроводил меня за дверь все тем же кивком головы. Я не стал задерживаться. Просто потянул на себя дверь и столкнулся лицом к лицу с тем мужчиной, который вытащил меня из общего зала. Королевская форма, осанка и так ошибиться! Интересно, кого он искал среди рабов? Может быть, личного раба той, что возглавляет конный полк? Я не один повстанец, да и клеймо на груди у меня довольно простое. Представляю, как он изумится, когда все поймёт. Я ухмыльнулся.
— Глаза можешь не опускать. Как себя чувствуешь?
— Как будто изнасиловали, — резко ответил я. Очень хотелось, сорвать с этого господина всю спесь, вместе с лишними волосами во всех местах.
— Изнасиловать тебя как раз и не могут.
— Это радует. Все-таки, я мужчина.
— Знаешь почему?
— И почему? — странно, что господин никак не реагирует ни на мой откровенно неподобающий тон, ни на дерзкие слова.
— Потому что ты раб. Насилие — преступление не против тела, а против воли. Вот своей воли у тебя как раз и нет. Ты — невольник эльтем Галицкой. Личный, особенный раб. Ее вещь. — Как вы сказали? — я почувствовал, как холодок прошелся по моей спине. Глупость. Такого просто не могло случиться.
— Эльтем. Твоя хозяйка — эльфийка из темных. Дроу навестили наш мир вновь. Надеюсь, только одна. Постарайся просто дожить до утра.
Я кивнул головой, пытаясь осознать, что со мной случилось, и как я мог очутиться в таком положении. Казнь на эшафоте теперь кажется сладким подарком, буквально улыбкой судьбы. Да и все, что происходило на рынке, было не так уж страшно. Эльтем всесильны, невероятно жестоки, умны, в коварстве им нет равных. Наш мир давно сдался их воле, покорился. Да и не только наш, если честно. Все, что пожелает эльтем, она непременно получит. Сопротивляться ее воле глупо. Кроме того, дроу причитается дань, которую та унесёт в свой мир.
Но взамен мы получаем защиту от врагов внешних и от внутренних неурядиц. Именно эльтем могут учинить справедливость. В их власти даже наполнить водой источники и родники. Словом, сделать все, чтобы наш мир благоденствовал и мог платить щедрую дань.
Сам король обязан склонить перед эльтем голову, и отдать в ее руки корону, если та пожелает. Принц обязан опустится перед ней на одно колено в надежде на одобрение его будущего царствования.
Я выбрался на улицу. «Вдовушка» стояла невдалеке ото входа. Волосы все так же собраны в небрежную причёску, в руке сверток со сдобой. Вот только глаза молодой женщины теперь горят зеленым, волосы совсем побелели, кожа стала смуглой, а черты лица заострились. Опасная, невероятная красота, которую можно увидеть только раз в своей жизни. Я еще нигде и никогда не слышал, чтобы мужчины надолго оставались в живых, если попадали к эльтем. Слишком уж те прихотливы и требовательны в игре, что ведётся любовными ночами. Повезет, если я продержусь до утра.
— Вот и ты, а я пирожков купила с мясом и сладких немного, — дроу пристально посмотрела мне в глаза. Я постарался плавно опуститься вниз, сразу на оба колена, расставил их так, как учили невольники в бане, руки сложил запястьями вместе. Даже подбородок успел прижать к груди. И тут же ощутил на своем локте ее пальцы. Боги, пусть убьет, но только не здесь. Это почетно погибнуть в руках эльтем, только на улице, на глазах у всех мне бы совсем не хотелось так погибнуть. Я зажмурился, ожидая магического удара.
— Что ты себе позволяешь? Пачкаешь штаны о пыль! Новые штаны? А ну быстро встал на ноги! И откуда ты взял эти вещи? Купил? — магией меня подняло над землей и швырнуло на ноги. Я с трудом успел поймать равновесие.
— Мне их отдали. Я не крал и не покупал. Вот ваш трехчетвертной, все, что осталось, — я выскреб остаток монеты из складки кармана и торопливо протянул своей госпоже на раскрытой ладони.
— Может, у них в бане акция? Не спросил?
— Я не знаю, эльтем.
— Или это какая-нибудь помощь одиноким женщинам? А может быть, тебя пожалели. Неудобно получилось. Хорошие люди здесь живут. Идем, мне нужно заглянуть в банк. А потом сразу отправимся домой. Сможешь отдохнуть как следует.
— Перед ночью? — я сам заметил, как дрогнул мой голос.
— Просто отдохнуть, — дроу повела плечами и заозиралась, — Не знаешь, где тут банк?
— Боюсь, что нет, — ко мне медленно начало возвращаться достоинство. Страх чуть разжал свои клещи. Непросто приходится кролику, когда он стоит перед раскрытой пастью удава. Людей на улицах стало значительно меньше, в особенности, мужчин. Или мне только так кажется?
— Что-то ты бледный. Тебя обижали? — эльтем свела вместе тонкие брови.
Сто лет дроу не видели в нашем мире. И надо же было такому случиться, чтоб я встретился с ней. Да еще так!
— Нет, эльтем. Со мной обошлись очень хорошо. Банк был в Тенистом переулке. Я вспомнил. Это рядом.
— Идем тогда. Или ты сначала хочешь съесть пирожок? Мы можем завернуть за угол, — хищно оскалилась красотка.
Я кивнул головой сразу во все четыре стороны. И понял, что идти с нею за угол мне совершенно не хочется, да есть тоже и вряд ли когда захочется. Зато я очень соскучился по химере с рынка. Милая тварь. По крайней мере, внешность химеры полностью соответствует ее сути.
— Успокойся, тебя никто пальцем не тронет, — мое запястье накрыла узкая ладошка, рассыпая вокруг себя приятные, теплые искорки магии.
Я кивнул, подтверждая власть эльтем над всем тем, что ей принадлежит в этом мире, в особенности, надо мной, и власть над тем, что пока ей не принадлежит тоже. Тронуть меня теперь и вправду может только она — другие не посмеют притронутся к собственности эльтем, но от этого точно не становится легче.
Глава 17
Я вжался спиной в стену. Перед лицом смертельной опасности ко мне вернулась вся моя доблесть и честь. Рабский ошейник теперь вовсе ничего не значил. Неужели эльтем думала, что я испугаюсь? Над моей головой вдруг зависли крылатые твари, громадные, словно бы вытесанные из камня, неуязвимые. Их острые когти смяли камни карниза, длинные хвосты свесились вниз. Я видел, как хвост одного из них будто бы приласкали пальцы моей госпожи. И зверь не посмел дёрнутся, стерпел.
Меня хозяйка намеренно поставила чуть правей входа в банк, в самую тьму, перед зубами страшного зверя. Для них я желанная добыча — не гном, не эльф и почти не человек даже. Всего-навсего раб. Они чуют, знают, как разорвать меня в клочья одним только движением, просто размазать по стене взмахом хвоста. Путь для воров и людей в этот банк заказан. Плата за вход слишком известна и название ей — жестокая смерть.
Эльтем дала мне в руки пироги с мясом. Любой знает, что дразнить стражей банка нельзя. Мне же приказано есть. Вот так, прямо перед раскрытой пастью, из которой капает слюна. И нет способа защититься, нет права войти в банк, да и не успею я. Остается только ждать и смотреть. Зато погибну с поднятой головой, как свободный, а не жалкая вещь, игрушка в дамских пальчиках. Я отломил кусок пирога и положил его в рот. Прожевал с наслаждением, как следует. Это так вкусно, оказывается — уличная еда. Или просто я слишком голоден? Как глупо наслаждаться вот так, пирогом, глядя в перламутровые глаза своей смерти. Чешуйчатое веко приоткрылось, вниз посыпалась каменная пыль. Глаз зверя открылся. Я промокнул уголок губ дамским платком, будто в издевку над зверем и отломил следующий кусок. Перед тем, как погрузить его в рот, причмокнул губами. Какая разница, ведь я уже все одно ничего не теряю. Странно только то, что меня до сих пор не порвали на ленты. Говорят, каменные звери любят и умеют убивать медленно, чтоб насладиться сполна последней песнью — криком ужаса и страданий. Но нападают-то они быстро! В чем же дело? Мне как-то уже надоело готовиться к смерти по три раза на дню. Я неспешно помолился, отломил ещё пару кусков. Протер губы и уставился зверю в глаза.