Что касается Беляева, Коротича и Карпинского, то их судьбы убедительно подтверждают правильность нашей мысли о том, что все эти деятели, попавшие в справочник, без своих редакторских кресел - ничто! Нуль без палочки. В самом деле, вот Альберт Беляев. Жизнь начал, как полагается: работал слесарем, токарем, даже штурманом Мурманского пароходства. А потом ступил на комсомольско-партийную стезю, окончил Академию общественных наук при ЦК, стал доктором филологии и дошел до зам. зав. Отделом культуры ЦК КПСС. Само по себе это не беда, но он сидел там дверь в дверь с интеллектуальным фальшивомонетчиком Яковлевым. Почти 15 лет сидел! Это, конечно, не могло пройти бесследно для чистоты души и мозговых извилин. В 1986 году, решив, что Беляев уже созрел для любых злодейств, Яковлев направил его главным в “Советскую культуру”. В приснопамятном 1991 году газета под руководством Беляева легко и безболезненно преобразилась в “Антисоветскую культуру”. Однако доктор филологии, кавалер трех орденов Трудового Красного Знамени и ордена Октябрьской революции, говорят, по недосмотру пропустил однажды статью, в которой автор в дискуссионном порядке утверждал, будто Сталин был во время Отечественной войны Верховным главнокомандующим и что наша армия якобы взяла Берлин. За такое попустительство вольнодумству Альберта сняли с должности, лишили всех орденов да еще из докторов филологии разжаловали в кандидаты ветеринарных наук. А на его место посадили Ю. И. Белявского. Ну обычная для наших дней “рокировочка” в духе обожаемого президента: был Беляев - стал Белявский. Азохен вэй! И где теперь этот ветеринар яковлевской выучки? Кто видел его последний раз? Молчание...
Но перейдем к Виталию Коротичу. Для него составители справочника сделали исключение. Ко времени выхода книги Коротич два года пребывал в самом дальнем зарубежье: уже к 1991 году выполнив задачу, возложенную на него Яковлевым в “Огоньке”, он сиганул в США, где сумел прилепиться в качестве, представьте себе, профессора русской литературы к университету в Бостоне. Казалось бы, отрезанный ломоть. Ан нет, ему отведена целая страница... В послужном списке Коротича больше всего поражает обилие у него наград и премий. Вы только вообразите: Государственная премия СССР за книгу “Лицо ненависти” (Чье лицо? Америки, разумеется.). Далее: премия Всесоюзного Ленинского комсомола, премия украинского республиканского комсомола, премии им. Шевченко, им. Островского, им. Алексея Толстого, им. Бориса Полевого, им. Фучика... Это ж каким надо быть сноровистым да ухватистым, чтобы всюду поспеть и хапнуть!.. А ведь еще и куча других наград, орденов, включая орден Октябрьской революции и какую-то статуэтку “Золотого дюка”. Но не меньше, чем наград, премий, было у Коротича постов, должностей, званий. Оказывается, например, он еще и числился вице-президентом международного движения “Деятели искусства - за ядерное разоружение”, и председателем комиссии по литературному наследию Корнея Чуковского (ну, с какого боку`?), и сопредседателем ассоциации писателей “Апрель”. К тому же был депутатом Верховного Совета и Украины, и СССР и уж, конечно, членом КПСС чуть не с пионерских лет. Как тут не повторить вслед за великим Гоголем и невеликим Бенедиктом Сарновым: “И подивился Тарас бойкости жидовской натуры...” Коротич - это полное, исчерпывающее олицетворение всей перестройки” и “демократии”. И вот что же стало теперь с мультилауреатом, суперорденоносцем и поликреслосидельцем? Как видно, Америке он осточертел, и пришлось возвращаться в Киев. Там сейчас работает в газете “Бульвар”. Наконец-то человек нашел себя, но, увы, за это пришлось расплатиться умопомрачительной известностью.
Наконец, Лен Карпинский. Самый яркий и самый драматический случай. То ли просто не смог без должности жить, то ли сгорел на работе. Да и как не сгореть! Ведь столько лет крутился в самых высших и огнеопасных сферах: был секретарем Горьковского обкома комсомола, потом возглавлял журнал “Молодой коммунист”, затем - секретарь ЦК комсомола по идеологии, культуре, печати, спорту и даже армии, дальше - заведующий Отделом пропаганды “Правды”, там же - Отделом культуры и быта и т. д. Наконец, все в том же августе 91-го недреманный Яковлев посадил его в кресло главного редактора “Московских новостей". Эго был ударный батальон контрреволюции. По обилию постов и должностей с Карпинским можно сравнить в нашей истории, пожалуй, только Л.Д. Троцкого. Только вот своего персонального поезда не было.
Когда Карпинский как секретарь ЦК “курировал” множество вопросов от культуры до физкультуры, я как завотделом и член редколлегии “Молодой гвардии”, можно сказать, был под его началом, он “курировал” и меня. Один эпизод “курирования”, вероятно, потому что это имело отзвук в печати, запомнился. Дело было в его цековском кабинете. Лен Вячеславович сидел в кресле и слегка покачивал ногой, закинутой на другую и обутой в модную тогда узконосую туфлю. Он был элегантен и проницателен, как Мефистофель.
- Вот вы, - говорил Мефистофель, постукивая изящным карандашиком по столу, - вы, работник молодежного журнала, интересуетесь ли песнями, что поют у нас и по радио и всюду? Нравится вам, например, песня “Все выше и выше”?
- Очень даже! - радостно ответствовал я. - Хотя там есть, пожалуй, парочка неудачных строк. Например: “творя невиданный полет". Или: “Наш каждый нерв решимостью одет”. Но ведь такие промахи нередки в песнях, а их не замечают. Вот сейчас популярны песни Окуджавы. В одной из них есть такая строка: “Я в синий троллейбус сажусь на ходу...”
- Вам не нравится Окуджава? - Нет, многие песни нравятся. Но ведь в троллейбус нельзя сесть на ходу: у них пневматические двери, они на ходу закрыты.
Секретарь ЦК пронзил меня взглядом, дернулся всем телом, издал мефистофельский смешок:
- Ну, это мелочь.
- Я и не спорю. Встречаются вещи посерьезней. Например, в песне о легендарном матросе Железняке мы слышим, что он со своим отрядом “шел на Одессу, а вышел к Херсону”. Ничего себе! Верст на двести промахнулся. А ведь военный человек, моряк, должен по звездам дорогу знать. Да еще в засаду угодил, а из всего вооружения осталось несколько винтовок без патронов к ним (“пробьемся штыками!”) да десять гранат, о которых сказано, что это, мол, не пустяк. И с такой оснасткой он шел брать Одессу, большой город!
Мефистофель по идеологии не был лишен чувства юмора, он рассмеялся, но тут же сказал:
- И это мелочь по сравнению с тем, что в песне “Все выше”.
Что такое? Я начал негромко, как бы про себя, повторять слова песни в надежде обнаружить крамолу:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья...
- А вместо сердца - пламенный мотор! - яростно перебил меня Мефистофель. - Вы только подумайте: вместо живого, полного чувств и желаний человеческого сердца - железный мотор! Вот идеал иных деятелей нашего искусства!
- Но это же... - пролепетал я.
Раздался телефонный звонок, видимо, очень важный, может быть, звонил сам товарищ Суслов. Как бы то ни было, а разговор прервался. Мефистофеля куда-то срочно вызвали...
Позже, в 1967 году, когда он работал уже завотделом культуры и быта в “Правде”, они вместе с Федором Бурлацким, который возглавлял в ЦК партии группу советников, состоявшую из Арбатова, Бовина, Шахназарова и других аристотелей по вызову, сочинили и напечатали в “Комсомольской правде” статью “На пути к премьере". Как тогда обернулось дело для Феди, не помню, а Мефистофеля уволили с работы. Это было совершенно справедливо хотя бы той причине, что в статье подверглась беспощадному разносу за трансплантацию рокочущего бездушного мотора на место нежного трепетного сердца та самая песня “Все выше”. В самом деле, разве может заниматься руководящей деятельностью в области искусства и культуры человек, не понимающий, что “поэзия - пресволочнейшая штуковина”. Человек, который не читал даже пушкинского “Пророка” хотя бы, где сволочной характер поэзии явлен в необоримом величии как во всем стихотворении в целом, так и в этих, например, строках:
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверзтую водвинул...
Мертвый уголь вместо бьющегося сердца - вот ведь до какой трансплантации может дойти поэзия! Мотор по сравнению с углем - чудо! Он же фурыкает, это же энергия, движение, жизнь!.. А между тем до этих двух цековских питомцев никто не поставил под сомнение гениальность “Пророка”, как никто не осудил и песни “Все выше”.
Итак, обширная галерея деятелей прессы вот такой довольно однообразной масти предстает со страниц справочника “Кто есть кто”. Может быть, случайно? Или по торопливости? Или по невежеству? Но возможно ли так помыслить о столь фундаментальной и просвещенной фигуре, как хотя бы ленинский лауреат Игнатенко!.. И тут мне вспомнились слова из предисловия: “Вы узнаете немало неизвестного из биографий любимых вами популярных деятелей искусства...” Но, во-первых, ведь ясно же, что составители не могут знать, кого люблю я, но прекрасно знают, кого любят сами. Вот они и насовали в справочник своих собственных любимцев, не пустив туда тех, кто им не нравится. Знакомая картина! Точно так поступали в свое время их твердолобые коллеги. В составленных ими энциклопедиях и справочниках, даже в учебниках, можно было прочитать, например, о троцкизме, но кто такой сам Троцкий - оставалось неизвестным. А между тем такого рода издания это, как принято считать, мир, расположенный по алфавиту, то есть представленный в полной независимости от симпатий и антипатий составителей. Трудно было поверить, что и нынешние составители справочника решительно отбросили благородный принцип объективности и полноты информации, наплевали на него с Останкинской башни, ибо если их предшественники прямо говорили о своей приверженности к диктатуре, то ведь эти-то без конца трезвонят о демократии, о свободе слова!