— Вот если бы была старая и безобразная — тогда бы занималась чем-то другим.
— Тоже верно. А мечтаешь, наверное, в турецкий бордель попасть?
— Зачем ты так? — Она, кажется, обиделась. — Если я хочу жить, как все нормальные люди.
— А нормальные живут так?
— Выгляни на улицу и увидишь. Все торгуют и продают. Или думают об этом. У всякого свой товар.
— Извини. Я не подумал. Значит, один я ненормальный. Потому что больше не хочу так жить.
— Сделать тебе кофе?
— Покрепче. — Я уже закончил перевязку и натянул рубашку. — А я пока позвоню.
Но в квартире Полины мне сказали, что ее нет. Что она уехала. Что Валерий Борисович повез ее на своей машине в университет. «А кто такой Валерий Борисович?» — довольно глупо спросил я. «Ее жених, — ответили мне вежливо. — Он вчера вернулся из Женевы». Я положил трубку и взглянул в зеркало. На меня смотрела весьма мрачная личность со сжатыми губами и кровоподтеками. Что-то во мне изменилось — я даже перестал себя узнавать. Дело не в синяках, во взгляде. Я попробовал улыбнуться, а почему-то не получилось. Только скривился. Ладно, подумал, все это потому, что еще не взошла моя утренняя звезда. Выпив кофе, я спросил:
— Как тебя хоть величают?
— Оля, — ответила она. — А твоего имени не надо. Я буду звать тебя Малышом. Как там.
Я пожал плечами и пошел в одну из комнат, где она приготовила мне постель. Я уже забрался под одеяло, когда Ольга, стоя на пороге, спросила:
— Ты уверен, что тебе больше ничего не нужно?
— Только одно: закрыть дверь с той стороны.
Проспал я до вечера. Сон всегда лечит меня. А очнулся от шума за стенкой и каких-то криков. Господи, подумал я, и здесь то же самое, всюду жизнь. Потом дотянулся до телефона и набрал номер Полины. Мне ответили, что она занята. Что она ужинает с Валерием Борисовичем. «Передайте, что звонит Алексей», — попросил я. Через пару минут мне сказали, что она никак не может сейчас подойти. Тогда я оделся и пошел на шум, который стал приобретать угрожающие размеры. Оказывается, это явился Ольгин телохранитель, рыжий малый лет тридцати, с золотыми коронками. Они пили вино и ссорились.
— Я тебя убью! — говорил он Ольге. — Башку оторву, сука!
— Как же, видали таких, пидер! — отвечала Ольга.
Телохранитель взглянул на меня и мимоходом сказал:
— Ты заплатил, значит, все в порядке. Будь как дома. Это наши дела.
Я сел в кресло и плеснул себе в стакан из бутылки. Спорили они из-за какой-то машины, которую намеревались продать. Я слушал-слушал, а потом громко зевнул.
— А не проще ее распилить? — предложил я.
Они как-то сразу успокоились, заметив наконец что не одни. Но длилось это недолго. Мы полюбезничали между собой минут десять. Затем они снова завелись с пол-оборота, на сей раз из-за долларов, которые кто-то утянул у другого. Телохранитель даже перегнулся через стол и влепил Ольге пощечину. Она взвизгнула и метнула в него бокал. Мне это стало надоедать.
Когда они немного остыли и сели по разные стороны, я сказал:
— Видишь ли, Оля. Утром ты мне намекнула, что я мог бы стать чьим-нибудь сутенером. Но ты не подумала о том, что со временем я превращусь в точную его копию? — Я ткнул пальцем в сторону телохранителя. — Понимаешь? Выбирая путь, ты идешь к какой-то цели. Но цель соответствует дороге, по которой идешь. Получается замкнутый круг, а свернуть уже невозможно. Понимаешь? Я лично только сейчас это понял.
— Что ты мелешь? — грубо спросил телохранитель.
— Усохни. Не для тебя слова. Ты хочешь жить как нормальные люди, и все этого хотят. Но с условием, если нормален мир. А если он перевернут с ног на голову? Тогда надо тоже перевернуться и ходить на руках. Вот все и корежатся, стараются научиться. Но, по-моему, не стоит гнаться за всеми, надо передвигаться нормально, по-божески.
— Пусть он уйдет, — сказал телохранитель. — Надоел.
— Я еще не закончил. Я подам знак, когда надо хлопать. Так что выбирай, Оля. И вспомни, где у нас любят ходить на руках. Видимо, в зоопарке. Дяденька не оттуда?
— Пошел вон, — произнес телохранитель с угрозой. — Сейчас я тебя замочу.
— Погасни. У тебя из подмышек воняет, как у любого труса. Никого ты не убьешь. Ты привык только с женщинами базарить.
Телохранитель вдруг вскочил из-за стола и схватил с подноса кухонный нож. Стул за ним опрокинулся, а Ольга взвизгнула. Я тоже поднялся и взял в каждую руку по вилке.
— У тебя будет на семь дырок больше, — предупредил я.
Он стоял в угрожающей позе, посверкивая ножом, но, видно, и сам не знал, что с ним делать.
— Ну, подходи! — выкрикнул он.
— Иду, — сказал я и пошел на него. Мне почему-то было все равно, что произойдет дальше.
А телохранитель стал пятиться к двери. Потом он юркнул в коридор и крикнул оттуда:
— Погоди, мы тебя у подъезда подкараулим! Живым ты отсюда не выйдешь!
— Давай, давай, — согласился я. — Много уже вас, таких охотников. В очередь становитесь.
Входная дверь хлопнула, а я вернулся в кресло. Ольга сидела бледная и напуганная. Я налил себе и ей вина, и мы выпили.
— Что ты наделал? — сказала она. — Теперь он меня изобьет. Не завтра, так послезавтра.
— Я хотел как лучше.
— А получилось хуже.
— Так всегда бывает.
— Я не знала, что от тебя столько неприятностей, Малыш.
— Наверное, таким уж уродился.
Затем она вышла в коридор и вскоре вернулась.
— Я заперла дверь на засов, чтобы он не ворвался. У него есть ключи.
— Да он сюда носа не покажет, — сказал я. — Ты могла бы открыть ее настежь.
Она подошла ближе и наклонилась ко мне.
— Поцелуй меня. Если тебе не противно, — попросила она.
Я потрогал рукой ее волосы, лицо. У нее была нежная кожа и чуть приоткрытые губы. Потом я прикоснулся к ним, и ей стало ясно.
— Я все понимаю, — произнесла она. — Но запомни: когда у тебя будет желание, одна моя ночь всегда останется за мной.
Мы улыбнулись друг другу.
— Буду иметь это в виду, — ответил я.
Утром я уехал, так и не дождавшись, когда Ольга проснется. Путаны не поднимаются с восходом солнца. Я написал ей короткую записку с пожеланием удачи, прилепил ее к зеркалу при помощи губной помады и ушел. У подъезда меня конечно же никто не поджидал. Прежде всего я поехал в «Макдональдс» и позавтракал. Послонялся по улицам, разглядывая витрины и прохожих, купил несколько лотерейных билетов, за которые обещали мгновенный выигрыш до трех миллионов долларов, но они оказались так же пусты, как и все вокруг. Я подумал: а не пойти ли мне сейчас самому к Аслану и будь что будет? Может быть, в этом какая-то высшая справедливость — в том, что мой брат Николай, отстреливающийся на стыке двух кавказских народов, убил родственника Аслана, а тот теперь подстрелит меня. Око за око. Но ноги сами понесли меня на Моховую, к университету, где училась Полина. Я разыскал ее факультет журналистики, потом нашел курс, влившись в толпу студентов и спрашивая: не видел ли кто Черногорову? Видели, отвечали, но кто в библиотеке, кто на семинаре, кто у декана. Тут мне навстречу попалась ее подруга Света, и я обрадовался.
— Где-то здесь, — сказала она. — А зачем тебе?
— Так.
— Я тебя вижу во второй раз, а синяков все больше и больше. В следующую встречу тебя будет невозможно узнать.
— Падаю часто. Ноги не держат. А что Полина?
— Полина цветет. Ты знаешь, что у нее есть жених? — Света внимательно посмотрела на меня.
— Конечно.
— Сделай вывод.
— Какой? — Нас совсем затолкали в узком коридоре.
— Не мешай.
— Ты уверена, что именно я мешаю?
— Я ее, наверное, подольше знаю, чем ты, — сказала Света. — Это блажь. Сам посуди: кто он и кто ты? Зачем ей упускать свой шанс? Подумай хоть о ее счастье, если так любишь.
— Света, тебе никогда не говорили, что ты страшно умная? — спросил я, когда отзвенел звонок. Он дребезжал минут пять, а я уж думал — до конца жизни. — Ты сколько месяцев замужем?
— Три. А что?
— Ты в детстве не болела желтухой?
— Нет. А что?
— А в проруби зимой не купаешься?
— Кончай дурака валять. Я серьезно. Отойди от Полины. Побесились, и хватит. Она сама не знает, как тебе об этом сказать.
— Я тебе не верю.
— Потому что ты еще мальчишка. Повзрослеешь — поймешь.
— Будь здорова, — сказал я и пошел прочь.
Я разыскал Полину в одной из аудитории. Она сидела около окна, обложившись книжками и тетрадями, водрузив на свой носик очки в черепаховой оправе. Еще несколько человек занимали другие столики. Я впервые видел ее в очках — они придавали ей серьезный, совсем взрослый вид. Словно она надела на лицо маску. Я подошел и сел рядом. Она мимоходом отодвинула учебники, повернула голову и улыбнулась.
— Привет! — Потом разглядела меня получше. — Ну что с тобой опять произошло? На кого ты похож?
— Свалился с эскалатора, покататься хотелось. — Я протянул руку и снял эти маскарадные очки. — Вот так ты прежняя.
— Перестань. Это только для чтения.
— Я не мог до тебя дозвониться. Не скучала?
— Некогда было. А тут еще зачеты на носу.
— На носу у тебя очки, — сказал я, потому что она снова надела их.
— А на следующей неделе начинается подготовка к конкурсу. Помнишь, я тебе говорила? «Мисс Россия». Ужас, что предстоит, как подумаю! Опять эти мучения. Я сейчас на одном гербалайфе сижу. Ты знаешь, если у меня будет где-то чего-то меньше, а где-то больше, то могут не допустить.
— Я вместо тебя выступлю.
— Спасибо, ты уже отличился на телевидении. — Она насмешливо фыркнула.
— А что? Я говорил то, что думал. А ты — разве не любишь меня?
— Люблю, — сказала она, помедлив. — Только глупо об этом заявлять при всех. Кричать с крыши. Хорошо, что тебя вырезали.
И вырезали, и порезали, подумал я. Что же она за человек, поди разберись.
— Давай пойдем куда-нибудь вечером? — предложил я. — На меня упала куча денег.