«Как стыдно! — подумала она. — Целый час испытывать унижения перед телекамерой и этим орущим залом, а теперь еще и сидеть в компании с каким-то проходимцем!» — И она посмотрела на блондина, перечислявшего коктейли и вина официанту. «Да он еще и алкоголик!» — ужаснулась она, чувствуя к нему какое-то странное, любопытное отвращение. Официант удалился, а Гавр взглянул на нее и улыбнулся.
— Учтите, — строго произнесла Вера. — Если вы еще раз позволите себе такие шутки, я немедленно уйду.
— Не делайте этого, — попросил блондин. — Я попросту не смогу съесть все заказанное.
— Сможете. Думаю, вы на все способны. Хочу сказать откровенно: вы мне далеко не симпатичны. Просто неприятны. Я не люблю людей такого склада.
— А как же перст судьбы? Ведь мы, как это?.. Избранники небес, — пошутил Гавр.
— Нас выбрала в пару толпа. И оставьте эту чепуху. Я попала на передачу случайно. Я вообще думала, что иду на дискотеку.
— А не за суженым?
— Ну что, вас еще раз по ноге ударить? — в раздумье произнесла девушка.
— Не надо. Несмотря на всю вашу хрупкость, ваше серебряное копытце бьет прямо в цель. Хорошо, откровенность за откровенность. Я пришел на передачу просто для того, чтобы вкусно поужинать. Режиссер — Митька Говоров — мой школьный приятель. А у меня сегодня, видите ли, день рождения. И вот я — здесь, в одном из лучших ресторанов Москвы, с прелестной, хотя и чуточку злой девушкой. Что может быть лучше такого подарка от Митьки?.. Только ужин в одиночестве, — ответил он сам себе. — Но, надеюсь, вы не испортите мне праздник? Ведь мы теперь связаны долговыми обязательствами.
— А не сесть ли нам за разные столики? — спросила Вера, снова вспыхнув. — Нигде в конкурсе не сказано, что мы должны обязательно сидеть напротив друг друга. Можно и повернуться спиной. Все равно романтическое путешествие в Гонконг вам не светит.
— Я вообще не намерен завтра появляться на телепередаче, — усмехнулся Гавр, делая глоток «Мартини». — А вот вам будет трудно объяснить этому болтуну в смирительной рубашке внезапное исчезновение своего «избранника». Скажите, что я отправился на небеса за другими невестами.
— Я не доставлю вам такого удовольствия, — ответила Вера, пригубив безалкогольный коктейль «Оршад». — Ноги моей больше не будет в этом клубе.
— Название которого полностью соответствует вашей сути, — добавил Гавр.
— Ну и чудесно. А вам по душе, я догадываюсь, развязные, нахальные… натуры.
— Не всегда. Попробуйте лозанье. Его надо есть ложкой.
— Не учите ученого. Мой отец преподавал в Риме русскую литературу, и я выросла возле Колизея.
— Теперь я понимаю, почему он так разрушен. И его вы не пощадили, что уж говорить обо мне!
— Шут! — коротко ответила Вера. — Скажите, паяц, а сколько вам сегодня исполняется?
— Двадцать пять. Приятно, что вы начинаете проявлять интерес к моей персоне.
— Вовсе нет, не обольщайтесь! Но… не сидеть же нам с набитыми ртами и жевать эти ньокки? Или вы хотите, чтобы я молчала?
— Браво. Главное — вы уже оставили мысль о соседнем столике. У вас очень приятный голос, так что говорите сколько угодно. Лишь бы это не мешало пищеварению.
— Скажите… Гавр… я буду вас называть так, как вас окрестил Ведущий, хотя это и не настоящее имя, насколько я понимаю.
— Естественно, — улыбнулся блондин.
Вера внимательно посмотрела в его темные глаза, но, кроме веселых искорок, ничего больше не обнаружила. У него было странное лицо: асимметричное, оживленное, то неспокойное, то словно погруженное в сон.
— Скажите, чем вы занимаетесь?
— Я банкир.
— И у банкира не было денег на ужин в ресторане в свой день рождения? Не верю.
— Я банкир, который обанкротился, — пояснил Гавр. — А что делаете вы?
— Читали, наверное, объявления в газетах: «Досуг для состоятельных людей»? Сауна, массаж и прочее. Так вот, это я.
— Придется и мне произнести великие слова Станиславского: не верю!
— Как угодно. Все равно у вас нет средств, чтобы в этом убедиться.
Впервые Гавр посмотрел на нее с некоторым удивлением.
— Я начинаю вами восхищаться, — сказал он, принимаясь за флип-коньяк. — Там, в клубе, вы были так зажаты, что я испугался: не станет ли вам дурно от корсетных шнурков. Сейчас вы приходите в себя. Следуйте в том же направлении, и мы даже потанцуем, если здесь когда-нибудь заведут итальянскую шарманку. Потом я покажу вам, как это делается, если вы не знаете. Танец — это когда двое держатся друг за друга, чтобы не упасть.
— Все-таки вы хам, — подумав немного, сказала девушка. — Но хам любопытный.
— Хоть на том спасибо, — ответил Гавр, поднимая бокал с «робионьоном».
— Слушайте, а вы не покроетесь изморозью от этих коктейлей? — забеспокоилась Вера.
— Русский человек непобедим, и никакими американскими штучками нас не взять, — успокоил ее Гавр.
— Дай-то Бог!
— Вы не хотите выпить шампанского за мое двадцатипятилетие?
— Пока что вы этого не заслужили.
— Что ж, подождем до лучших времен, — вздохнул Гавр и добавил, наклонив корпус и вытягивая шею: — Кажется, они должны наступить с минуты на минуту. — Взгляд его был устремлен за спину девушки, туда, где около декоративного бассейна бил небольшой фонтан и который сейчас огибали трое решительных парней в кожаных, оттопыривавшихся на боку плащах. Вне всякого сомнения, они направлялись к ним. — Готовьтесь, — ласково сказал Гавр. — Ко мне идут кредиторы.
Но кожаные парни прошли мимо их ниши, даже не взглянув на молодых людей.
— Фу! — выдохнул Гавр. — Начитаешься всякой дряни, вроде «Московского комсомольца», а потом на каждом углу разборки мерещатся. Ну как жить в постоянном напряжении?
— А чего вы боитесь? — пытливо спросила девушка.
— Безумия, которое нас всех поглотило.
Гавр хотел еще что-то добавить, но не успел. Стрельба возле них началась так внезапно и с такой скоростью, что они даже не могли понять — кто и откуда палит? Девушка вскочила, но Гавр сгреб ее за плечи и втолкнул в глубину ниши, навалившись всем телом. Похоже, что стреляли сразу из нескольких автоматов. Треск и шум стоял, как на карнавале в Рио-де-Жанейро, только ламбады не было. И не было криков, словно все вокруг онемели. А те, кто выполнял свою работу, делали ее профессионально. Сколько длилась стрельба — несколько секунд, минут? Казалось, в это время может уложиться вся жизнь. Впрочем, для кого-то так оно и случилось.
— Тихо… — прошептал Гавр, прижимая свои губы к губам девушки, чтобы она не закричала. — В нашем положении лучше всего не двигаться. Только бы не стали бросать гранаты.
— Пустите меня, — чуть слышно ответила Вера. — Вы мне ключицу сломаете.
— Дырка в голове будет хуже, — успокоил ее Гавр и добавил: — Ну скоро они там кончат? Черт, так и не дали неаполитанский пирог попробовать! Весь праздник испортили.
— Зато будет что вспомнить.
— Если останемся живы. Ну, кажется, все!
Они услышали торопливый топот ног, а затем — на несколько мгновений — наступила мертвая тишина. Никто не решался выглянуть из своих укрытий. И лишь спустя минуту, словно обрушившаяся с горы лавина, со всех сторон понеслись крики и вой. Опрокидывались стулья, летела на пол посуда, мигали лампы, искрилась перебитая электропроводка, а люди давились около лестницы, стараясь поскорее покинуть это жуткое место.
— Давайте выбираться отсюда, — сказал Гавр, успев отхлебнуть «Шерри-коблер». — Десерт заказывать не будем.
Когда они бежали через зал, Гавр держал девушку под руку, стараясь, чтобы она не глядела в ту сторону, где возле перевернутого и простреленного столика в нише лежали тела. Но она все же обернулась из-за его плеча и слабо вскрикнула, а весь дальнейший путь до выхода из ресторана «Глобус» ему пришлось почти что нести ее на руках.
— Вы немного успокоились? — спросил Гавр, не отпуская ее руку. Они шли по плохо освещенной улице, удаляясь от «Глобуса».
— Куда мы идем? — спросила Вера. Ее бил озноб, а снег таял на длинных ресницах, и казалось, что ее глаза полны слез.
— Здесь недалеко, — ответил Гавр. — Там живет один художник. Обогреемся в мастерской, и вы придете в себя.
— Я не пойду к незнакомому мужчине в двенадцатом часу ночи, — заупрямилась девушка.
— Не волнуйтесь, художник — женщина. Кроме того, я с вами.
— Вот вас-то, может быть, мне и надо опасаться больше всего.
— Бросьте. И это благодарность за то, что я закрыл вас своим телом от пуль?
— Что же вы за человек такой? Охота вам шутить после того, что произошло на наших глазах?
— А что произошло? Одни бандиты убили других бандитов, только и всего. Мы живем в криминальном государстве, какого еще не знала мировая история. Весь фашизм и коммунизм — цветочки по сравнению с тем, что творится в нашей стране. То ли еще будет, поверьте.
— Что же делать? — Девушка внезапно остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Она как-то по-детски жалобно смотрела своими ясными глазами на Гавра, стоявшего перед ней с непокрытой головой.
Он пожал плечами, хотя ему хотелось подойти и погладить ее по щеке, на которой таял снег.
— Идемте, — пробормотал он. — Мы почти пришли.
Мастерская находилась в подвале высотного дома и по площади занимала несколько квартир. Кроме хозяйки, их встретила целая компания разношерстных осколков интеллигенции, благо, что в этом богемном приюте могла разместиться выездная сессия какого-нибудь творческого союза. Художница расцеловалась с Гавром и несколько ревниво оглядела Веру.
— Забавно, что ты всегда появляешься с новой девушкой, — сказала она. — Что будете пить?
— Водку! — неожиданно ответила Вера. — И желательно самую крепкую.
Гавр поперхнулся сигаретой и закашлялся, а художница улыбнулась.
— Я рада, что ты попал в настоящие руки, — сказала она. — Пойдемте, милочка, я покажу вам что где.
Некоторые из «жителей» мастерской встретили новых гостей бурно, другие — вяло, а третьи и вовсе спали. Кто в креслах, а кто у подножия гипсовых статуй.