Он вернулся на кухню, и теперь Вера сказала:
— Пожалуй, и я позвоню. Вчера в конкурсе участвовала и моя подруга Оля. Интересно, как у нее дела? У них в ресторане, надеюсь, не стреляли.
— Такая рыжая, с плутоватыми глазками? — спросил Гавр.
Он пошел следом и, прислонившись к стене, ждал, пока длился телефонный разговор. Видно, подруга была чересчур болтлива, поскольку Вера, слушавшая поначалу внимательно, уже несколько раз опускала трубку и бессильно качала головой.
Гавр пришел ей на помощь и нажал на рычаг.
— Что ты делаешь? — возмутилась она.
— Убираю помехи. Как проводят время наши конкуренты?
Чуть покраснев, Вера ответила:
— Думаю, говорить об этом неприлично.
— Ну ясно, — усмехнулся Гавр. — Стараются полюбить друг друга даже через силу, лишь бы поехать в Гонконг. Хорошая у тебя подруга, практичная.
— А твой Говоров? Он не продает себя на телевидении?
— Митька — наш агент в стане врага.
— А признайся, что ты немного завидуешь его успеху?
Гавр поморщился, словно у него заболел зуб.
— Неправда. Каждый идет своей дорогой. И на каждой из них тебя подкарауливает дьявол.
— Похоже говорит и мой отец, — произнесла Вера. — Сегодня ты услышишь его стихи.
В замке входной двери стал поворачиваться ключ.
— Мои вернулись, — сказал Гавр.
Подойдя к двери, он начал открывать замок, но, видно, что-то заело в сложной конструкции, и сколько он ни дергал, язычок заклинило. В квартиру раздались звонки.
— Бабуля и дедуля, это вы? Не трезвоньте! — крикнул Гавр.
— Мы! Мы! — послышались из-за двери мужской и женский голоса. — Опять замок сломался?
— Нет, я нарочно заперся, чтобы вас не пускать, — проворчал Гавр, пытаясь повернуть колесико. Что-то тоскливо щелкнуло, а потом и хрустнуло. — Вы ключ вынули?
— А он застрял и не лезет! — крикнул дедушка.
— Значит, изогнулся, — обрадовал их Гавр. — Теперь и не откроешь. Сколько раз просил новый замок поставить!
— Что же будем делать? — спросила Вера, которую забавляла вся эта ситуация. — Прыгать с третьего этажа? Спускаться на простынях?
— Дедуля, сходи за слесарем! — крикнул Гавр. — У нас через два часа ледокол отходит.
— А кто там с тобой? — спросила бабушка.
— Вот откроете и увидите. Последняя византийская принцесса. А величают ее Вера.
— Мое почтение, девушка! — крикнул дедуля. — Надеюсь, мой внук ведет себя благородно?
— Вполне! — отозвалась Вера. Добрый день!
— Когда в одна тысяча девятьсот тридцать девятом году, в Мурманске, я точно так же застрял в квартире с нашей бабушкой… — начал вспоминать дед, но Гавр нетерпеливо перебил его:
— Время, время уходит, дедуля! Потом доскажешь.
— Ладно, иду в ДЭЗ! — Дед застучал палкой по ступеням лестницы.
Некоторое время длилось молчание, а затем бабушка проворчала за дверью:
— И вовсе не в Мурманске это было, а в Архангельске… И я знала — он нарочно ключ потерял. Только он до сих пор думает, что я не догадывалась.
— Ломовые у нашего дедушки методы, — изрек Гавр.
— Молчи уж! — приказала бабушка. — Что ты вчера вытворял в телевизоре? Срам смотреть. — И так как ответа не последовало, она забеспокоилась: — А что это вы там притихли? Целуетесь, поди?
Вернулся дедуля и сообщил, что слесарь придет не раньше половины седьмого.
— Приехали! — нахмурился Гавр. — Не успеем ни на юбилей, ни на передачу в клуб. Будем выбираться через дымоход.
— Как это?
— Сейчас увидишь. Бабушка! — крикнул он. — Ждите слесаря, а мы катапультируемся через соседа.
— Веру пожалей! — взмолился дедуля. — Вдруг сорветесь?
— Нас хранят небеса, — отозвался Гавр. Он повел Веру на балкон, который впритык соединялся с соседним, их разделял только металлический щит. — Вот здесь нужно ухватиться, — пояснил Гавр. — Тут перешагнуть, а там перелезть. И все. Никаких сложностей. И я, и сосед делали так десятки раз, когда ключи теряли. Только у него другой подъезд. Не побоишься?
— Да это же пустяки по сравнению со всем предыдущим, — улыбнулась Вера. — Мир был бы невообразимо скучен, если бы в нем не существовало преград.
— Тогда — полезли!
Гавр первым перебрался через барьер, а затем, протянув руку, помог перелезть и Вере. У нее получилось это столь ловко, что Гавр даже заметил:
— Тебе бы балконными кражами заниматься, — за что и получил порцию холодного снега в лицо.
Отряхнувшись на чужом балконе, Гавр постучал в стекло. С той стороны замаячила фигура соседа.
— Открывай, Михаил! — крикнул Гавр. И добавил, обращаясь к Вере: — Жаль, грим смыл — ему бы понравилось…
— Вон мой отец, слева от микрофона, — сказала Вера, показывая пальчиком на сцену. Там стоял стол и с десяток стульев, на которые уже рассаживались мужчины и женщины.
Зал, как ни странно, был полон. Толпились даже возле стен и дверей. Здесь же стояли и Вера с Гавром, придя в Дом журналистов три минуты назад и еле поспев к началу. Вера помахала отцу рукой, а тот, заметив ее, сурово нахмурил брови.
— Я исчезла из его жизни на двадцать четыре часа, вот и обижается, — шепотом объяснила Вера. — А где же мама?
— Что же он тогда сделает с твоим будущим мужем? Подумать страшно, — отозвался Гавр. — Может, мне пока спрятаться в буфете?
— Ты-то здесь при чем?
— Все-таки мы проходим по категории «избранники небес», — проворчал Гавр с легкой обидой.
— Тише! — дернула его за рукав Вера.
Маститый седовласый поэт взял микрофон и начал вступительную речь. Прежде всего он поздравил юбиляра — профессора МГУ, доктора филологических наук, поэта и переводчика Родиона Сергеевича Жуковского, чье сорокалетие творческой деятельности здесь отмечалось, затем представил его коллег, критиков, литературоведов, просто друзей, пришедших на вечер.
— …И я рад, — гремел его голос в зале, — что поэзия все еще не умерла, что стихи продолжают читать и возвращаются к ним вновь и вновь, как к спасительным островкам в разлившемся вокруг нас море ненависти. Русская поэзия сильна своим духом…
При этих словах из-за кулис вышел маленький человек в сером пиджаке, чем-то весьма напуганный. Он подбежал к маститому поэту и зашептал ему что-то на ухо. Тот дернул плечом, головой, потом произнес в микрофон:
— Прошу прощения, но наш вечер ненадолго откладывается, — и торопливыми шагами ушел со сцены.
Публика недоуменно зашумела. Серый пиджак умоляюще поднял руки, призывая к вниманию:
— Администрация просит немедленно, не задерживаясь, покинуть зал и Дом журналистов. Только что в дирекцию позвонил аноним и сообщил, что в одно из помещений заложена бомба. Сотрудники ФСБ и милиции уже выехали и будут здесь с минуты на минуту. — Сказав это, он бросил микрофон на стол и исчез за кулисами.
Слова его возымели действие, хотя мало кто поверил в серьезность угрозы. «Бомбы» в Москве стали подкладывать столь часто, что к ним уже привыкли. Это превратилось в национальный вид спорта. Люди недовольно задвигали стульями, начали подниматься. Сконфуженно потянулись к выходу поклонники поэзии, случайные гости. Эвакуировался через черный ход персонал. Через пять минут зал опустел. На сцене остался сидеть лишь сам юбиляр, а возле дальней стены стояли Вера с Гавром. Родион Сергеевич взглянул на них и улыбнулся.
— А ты почему не уходишь, Вера? — спросил он в микрофон, и голос его глухо разнесся под сводами зала, словно он говорил в египетской гробнице.
— Вот еще! — ответила дочь.
— А кто этот молодой человек? — зазвучал голос «Тутанхамона».
— Сапер! — отозвался Гавр.
— Тогда идите сюда, поближе. — И Родион Сергеевич положил микрофон на стол.
Пока они шли к сцене, из-за кулис выглянул Серый пиджак и закричал:
— Как, вы еще здесь?! Господин Жуковский, уходите, уходите немедленно! Часовой механизм заведен на шесть тридцать! Вы что, шутите? — Махнув с досадой рукой, он испарился.
— Что же я буду, как крыса, бегать туда-сюда, — произнес Родион Сергеевич. — Да и не верю я в подобную чепуху. Все это нарочно придумано — чтобы вечер сорвать. Я даже догадываюсь — кем. В кои веки народ собрался послушать мои стихи, и на тебе! Жаль…
— Не огорчайся, па! — сказала Вера и погладила его по плечу. — Плюнь на них на всех.
— Конечно, такая поэзия им как кость в горле, — проворчал отец. — Вот если бы что-нибудь с матерком да про сортиры… Они бы и под Пушкина бомбу подложили. Впрочем, так и произошло. Ничего не меняется в мире. Сколько там времени?
— До взрыва — восемнадцать минут с четвертью, — ответил Гавр.
— Тогда пошли в буфет, я вас угощу чем-нибудь. Напоследок.
Странно было идти по пустому Дому журналистов. Всюду горел яркий свет, работал телевизор в холле, дымились в пепельницах сигареты, а люди исчезли, словно их заколдовала и похитила телесную оболочку злая ведьма. И теперь они невидимо и неслышно ходят вокруг, сталкиваясь, мучаясь, но не в силах вымолвить ни слова. Не произойдет ли такое со временем со всей Россией?
Буфет также был пуст, и Родион Сергеевич, зайдя за стойку, отобрал лучшую бутылку коньяка, плиточный шоколад, лимон, бутерброды с икрой и вернулся к столику.
— Па, ты хоть заплати, — сказала Вера.
— Не буду, — упрямо ответил отец. — В знак моральной компенсации. Ну-с, молодой человек, за ваше здоровье!
— Если бомба все же взорвется, оно нам уже не понадобится, — пробормотал Гавр, опрокидывая рюмку.
— В самом деле, Вера, тебе бы лучше уйти, — сказал Родион Сергеевич. — Мало ли что.
— Па! — возмутилась дочь. — Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя в такой момент? Чего бы я тогда стоила?
— Ну а вы, молодой человек? Вам-то что здесь торчать?
Гавр наполнил рюмки.
— Я еще не допил весь коньяк, — улыбнулся он. — Жаль, если пропадет такая прелесть…
— Постойте, постойте! — Родион Сергеевич начал всматриваться в его лицо. — Не вы ли — тот нахальный, самоуверенный фрукт из телепередачи? Похитивший мою дочь, насколько я понимаю?