В училище я сел на заднюю парту и, положив под голову сумку, заснул. Ничего мне не снилось и ничего я не слышал, кроме монотонной бубниловки преподавателей. А растолкал меня Димыч.
— Кончай дрыхнуть, — сказал он. — Ты уже пятый час спишь. Тяжелая ночь была?
— Легкая, — пробормотал я. — Димыч, где достать миллион?
— У меня есть сто способов, — с готовностью сообщил он. — Первый: печатаешь эти сто способов и продаешь кому-нибудь ровно за миллион.
— Умолкни, — сказал я и пошел в спортивный зал, немного размяться.
Пока я мутузил и пинал боксерскую грушу, я вспомнил о толстяке в шляпе. А тут и сам Петр Степанович вышел из своей каморки и направился ко мне.
— Побольше серий, — сказал он. — Рука — нога — рука, и не спи. Противник не должен догадываться, какой удар нанесешь в следующую секунду, меняй тактику. И скорость, скорость.
А я и так молотил, как пропеллер. Он понаблюдал за мной еще некоторое время и недовольно поморщился.
— Нет, выпускать тебя еще рано. Только как мальчика для битья. — Это он меня подзадоривал, так я понял.
— Петр Степанович, а этот, который со мной вчера разговаривал, ваш друг?
— Знакомый. А что, надумал согласиться?
— Пока еще не решил.
— Смотри, бои там жестокие. Не с девушкой обниматься.
Я вытерся брошенным им полотенцем и кивнул:
— Само собой. Только от иной девушки получишь такой удар, которого и не ждешь вовсе.
В общем, поговорили мы еще немного, а потом я поехал в общежитие и поспал часа два. Прежде чем ехать в Сокольники на концерт рок-группы «Кар-Мэн», куда я пригласил и Полину.
Два билета у спекулянтов стоили уйму денег, но когда на тебе висит миллион, то о каких-то тысячах уже не думаешь. Все равно не помогут. Что меня порадовало, так это ее прежняя прическа. Значит, решил я, мое мнение ей не безразлично. Выглядела она немного уставшей, но без спора дала бы сто очков вперед любой из собравшихся здесь размалеванных девчонок. Хотя многие из них смотрелись очень симпатично. А кожаные и джинсовые парни на Полину откровенно пялились. Одного пришлось отодвинуть в сторону, чтобы не прикасался. Неужели я стал ревновать? Этого мне еще не хватало. И все же мне было приятно, что на нас смотрят со всех сторон.
Я еще не успел толком поговорить с Полиной, как включились ударные установки и Сергей Лемох запел свою известную песню, а публика завизжала от счастья, начала подпрыгивать и хлопать над головой в ладоши. В общем, сходить с ума. И тут я вдруг понял, что меня больше не волнует ни музыка, ни певец, ни весь этот гвалт вокруг — все то, что я так любил прежде. Зато я понял, чего хочу. Я хотел, чтобы наступила тишина и чтобы мы остались с Полиной наедине. Пусть даже не наедине, но чтобы мы могли спокойно поболтать и никто бы не пихал тебя в это время в бок и в спину, не орал над ухом и не закатывал глаза, словно у него припадок эпилепсии. Я смотрел на Полину сквозь блики разноцветных огней, а она — на меня, и мы, наверное, были единственными отрешенными существами среди всех этих сумасшедших. А может быть, наоборот, они были нормальны, а это мы с Полиной потеряли рассудок? Странно, еще позавчера я даже не представлял, что она существует, и скажи мне кто, что на концерте «Кар-Мэн» я буду думать о ней, а не дергаться вместе со всеми оглушенными, я бы не поверил. Полина что-то крикнула мне, но я не расслышал.
Тогда я прокричал ей прямо в симпатичное ушко с золотой сережкой:
— Пойдем отсюда?
Она согласно кивнула, и мы стали протискиваться к выходу, а когда выбрались на воздух — рассмеялись, а потом обнялись.
— Я думала, меня разорвут на куски, — сказала Полина. Она была очень хороша в своей кремовой куртке с капюшоном и вельветовых черных брючках, и знала это.
У меня оставалось еще около тридцати пяти тысяч в рублях и сорок два доллара. Весь мой капитал. И я решил повести ее в ресторан. Мы отправились на Дербеневскую набережную, в «Леди Гамильтон», а по дороге зашли в универмаг, и я сделал ей подарок: купил флакончик французских духов. Конечно, ее адмирал мог позволить себе купить целую коробку таких духов, но у юнги есть другие преимущества.
— Кстати, как поживает твой морской жених? — спросил я.
— Он звонил утром. Уезжает на какую-то конференцию в Женеву.
Я почему-то только сейчас подумал, что нашим отношениям с Полиной может наступить вдруг конец. До сих пор мне казалось, что это страшно глупо — вот так взять и расстаться из-за какой-нибудь чепухи. Но она-то, может быть, думала совсем по-другому? И если хорошенько разобраться, то что я представлял из себя и что мог дать ей в сравнении с этим адмиралом Нельсоном?
— У него случайно не один глаз? — спросил я.
— Можешь издеваться сколько угодно, — сказала она. — Но он хороший человек, добрый.
— И богатый.
— Богатство не порок. Наоборот.
— Ты выйдешь за него замуж?
— Непременно. Завтра же. — Она хотела позлить меня, а я и так уже был готов. Стоило только представить, как она чистит щеточкой адмиральский китель.
Метрдотель провел нас к свободному столику. Мы сделали заказ и стали ждать. Здесь было мило, но когда музыканты, словно нарочно, грянули фирменную песню о леди Гамильтон и адмирале Нельсоне, я снова расстроился.
— Ну что такой хмурый? — спросила Полина, касаясь моей руки. — Мы, кстати, поедем в Тверь или нет? Я договорилась с родителями, что у нас экскурсия на два дня по старинным городам.
— Конечно, — обрадовался я. — Завтра утром и махнем. Лишь жаворонки запоют.
Принесли салат оливье, жюльен из белых грибов, запеченного в тесте судака и бутылочку красного сухого вина. А впереди нас еще ожидали цыплята, кофе, мороженое и сладкий пирог. Гулять так гулять.
— Как вкусно! — сказала Полина, хмелея от выпитого бокала. — Буду есть и не думать о фигуре.
Мне нравилось на нее смотреть. Как на бабочку, порхающую с цветка на цветок. Есть люди, которые всю жизнь тащат непосильный воз в гору, а есть взлетающие на ее вершину, потому что они легки и ничто их не обременяет. Но их и сдувает поднявшийся ветер, не всегда же светит солнце. Вот она была из таких. А я? Мне тоже хочется жить весело, красиво и беззаботно, но где найти такую ложку, чтобы хлебать через край и не подавиться, когда все опротивеет?
— О чем ты думаешь? — посмотрела на меня Полина.
— Хочу потанцевать с тобой.
— Пойдем.
Она положила мне руки на плечи, а я держал ее за тонкую талию и чувствовал исходящее от нее тепло. Наши волосы соприкасались, и мы смотрели в глаза друг другу, словно стараясь запомнить перед расставанием. Так мы кружились, пока не кончилась одна музыка и не началась другая. Мы могли бы танцевать весь вечер, но гитарист вдруг подал знак, и мелодия оборвалась.
— По нашей давней традиции, — воскликнул он, — самого дорогого гостя мы встречаем свадебным маршем Мендельсона!
— Вот дьявол! — вырвалось у меня. — Этот-то как тут оказался?
По проходу в окружении официантов шел Тимур со своей компанией, а музыканты уже наяривали на инструментах. Тимур также увидел меня и нахмурился. Потом смастерил подобие улыбки и махнул рукой.
— Ты его знаешь? — спросила Полина. — А где невеста?
— Невест хватает. Каждый вечер сам выбирает.
Мы вернулись к столику. Через минуту перед нами возник официант с бутылкой шампанского на подносе.
— От Тимура, — пояснил он. — С пожеланиями долгих лет жизни.
— Передайте, что я тронут, — небрежно сказал я. — И скажите также, что его радушие будет вписано золотыми иголками арабской вязью в уголках глаз моей души. — Эту фразу я вычитал в «Тысяче и одной ночи», но сомневаюсь, что официант ее запомнил. Я отыскал за столиками Тимура и приподнял свой бокал с шампанским. В ответ он сделал то же самое. — Обмен любезностями состоялся, теперь начнется разведка боем.
— Мне не хочется здесь оставаться, — сказала Полина.
— Подожди, куда спешить? Мы еще не выпили кофе.
— Этот человек опасен?
— Плевать я на него хотел.
Краем глаза я видел, что Тимур встал и направляется к нашему столику. Он замер рядом с нами, пока я не поднял голову. Тогда он заговорил:
— О любезный и блистательный Алексей, познакомь меня со своей прелестной и нежной ланью, иначе мое сердце разорвется от горя!
— Не разорвется, — сказал я. — Впрочем, ее зовут Эмма.
— Чудесное имя, достойное всяческого поклонения. Позвольте пригласить вас за наш столик. Что за свадебный пир без жемчужины?
— Мы с жемчужиной как раз собирались уходить. На дно морское, — пояснил я. — Так что извини, Тимур.
— Жаль, жаль. — Он зло блеснул глазами и ушел.
Но я знал, что на этом дело не кончится. Не успел я сделать пару глотков кофе, как у столика возник еще один посланец Аллаха, из тимуровского окружения. Здоровый такой, с лопатой вместо лица.
— Дело есть, — сказал он мне, наклоняясь к уху. — Пойдем.
Я посмотрел на Полину и ободряюще улыбнулся.
— Подожди минутку, — попросил я. — У товарища проблемы.
В туалете меня ждал Тимур.
— Короче, так, — сразу начал он. — Мне нравится твоя девушка, и я хочу, чтобы сегодня она была со мной. А я поговорю с Асланом, и мы скостим тебе долг наполовину. А если она мне очень понравится, то, может быть, тебе вообще не придется ничего платить. Ты понял?
Верзила стоял за моей спиной, и мне ничего не стоило сделать одно движение локтем, и он согнулся бы, как кочерга. А Тимура достать ногой. Но сегодня мне не хотелось драться. Тем более что в зале оставалась Полина. Вместо этого я подошел к раковине и стал мыть руки.
— Не пойдет, — сказал я спокойно.
— Но почему? — удивился Тимур. — Да я тебе сейчас же замену подыщу. За мой счет.
Ему было не понять, и что тут объяснишь?
— А ты знаешь, что мы можем отобрать ее силой? — произнес Тимур.
— Тогда я тебя убью, — сказал я.
Тимур взглянул на своего приятеля, а я резко отклонил корпус в сторону, и удар, нацеленный мне в затылок, пришелся в зеркало. Верзила взвыл, схватившись за покалеченную руку, а я пошел по осколкам мимо Тимура.