И только через пару минут до меня дошло, что приемная общая – одна на несколько кабинетов. Мой остеопат появился довольно скоро. С лица его не сходила улыбка, и он скорее походил на адвоката или бойкого брокера. Никогда не скажешь, что такой человек работает руками.
– Вы, наверно, от Эдуара?
– Да.
– Я у него лечу зубы. Превосходный стоматолог!
Трудно вообразить одного врача пациентом другого. Остеопат в кресле у стоматолога – что-то в этом есть несуразное. Хотя, в конце концов, он тоже имеет право на кариес. Я бы пустился в самые пустопорожние рассуждения, лишь бы не касаться главного. Но никуда не денешься – приходится опять возвращаться к спине. По счастью, доктор отличался ангельской приветливостью. Я у него, верно, был двадцатым пациентом, но, несмотря на это, он одарил меня улыбкой, свежей, как утренняя роза. Весь антураж говорил о том, как преданно он любит свое ремесло; взять хоть рамочку, в которую оправлен диплом. Это вам не поделка из Икеи, такую рамку человек искал придирчиво и долго. Я прямо представлял себе, как этот доктор говорит жене: “Не беспокойся, милая, я все беру в свои руки”. Должно быть, ему нравилось так говорить, вселять уверенность, что на него однозначно можно положиться. По вечерам жена кормила его неизменным телячьим рагу – оно вечно тушилось на кухне. А после ужина, когда он, растянувшись на диване, вздыхал: “Какой же длинный день…”, она игриво поглаживала ему ляжки. Его благополучие меня бесило. Не унизительно ли ковылять полусогнутым на глазах у такого статного, цветущего человека!
– Ну, расскажите, что с вами.
– У меня очень болит спина, вот уже несколько дней.
– И часто такое бывает?
– Да, собственно, никогда. Во всяком случае, такая сильная боль – первый раз.
– Вы упали, ударились или что-то еще в этом роде?
– Нет, ничего такого. Это началось в воскресенье. Мне уже сделали рентген, МРТ… и ничего не нашли.
– Даже МРТ?
– Да.
– И что?
– Как будто все в порядке.
– Вы по натуре человек нервозный?
– Не особенно.
– …
– Вы удивляетесь, зачем меня отправили на МРТ?
– Нет, вовсе нет… – ответил он, но как-то странно на меня взглянул.
Врач попросил меня раздеться до трусов. Уже второй раз за день я обнажался, к тому же перед мужчинами, что уж совсем ни в какие ворота… Я подошел к процедурному столу – боли как не бывало. Повторился тот же фокус: как только приходишь к врачу, все симптомы исчезают. Но при первом же прикосновении я охнул.
– Вот тут болит?
– Да.
– Еще бы! И должно быть, очень сильно.
– Вы почувствовали?
– Да. А тут больно?
– Тут нет. Болит, где вы показали сначала.
– Удивительно.
– Что?
– Да нет, ничего.
– Как же ничего! Вы сказали – удивительно.
– Ну, просто это малоуязвимая зона. Мне почти не встречалось такое скопление чувствительных точек в этой части спины. Вы точно не делали какого-нибудь резкого движения?
– Точно. Боль появилась, когда я сидел.
– Может быть, не в этот день, а раньше? Бывает, что боль вызвана травмой, полученной несколько дней назад. Такая запоздалая реакция.
– Да нет, я уверен. Я не поднимал ничего тяжелого… не занимался спортом… ничего такого не было.
– Подумайте хорошенько.
– …
– …
– Нет. Ничего.
– Ну, что ж… посмотрим…
Нет, этот человек вовсе не был таким надежным, как мне показалось сначала. Он что-то темнил, вроде того рентгенолога. Или это у меня начинается паранойя? Но я же чувствовал – он заметил что-то странное. Если МРТ ничего не показывает, это еще не значит, что больше ничего и быть не может. Ясно же, что меня гложет какой-то неправильный недуг. Остеопат, который приглянулся мне своей приветливостью и умением быстро расположить к себе собеседника, теперь замолчал. Он ощупывал меня бессистемно, в разных местах, – так, заблудившись в лесу, тычешься то вправо, то влево, пока наконец не сдашься и не признаешь, что окончательно сбился с пути.
– Постарайтесь расслабиться, – пробормотал он.
– Я расслабился.
– Нет, вы напряжены. И очень сильно.
– Наверное, для меня это нормально. – Я пошутил, чтоб заставить его улыбнуться, но не знаю, достиг ли цели, – ведь он стоял у меня за спиной.
Он попросил меня лечь сначала на левый бок, потом на спину, а потом снова перевернуться на живот. Я безропотно повиновался. Но очень быстро убедился, что, несмотря на все многообещающие манипуляции, боль не только не проходила, а наоборот, становилась все сильнее. Я терпел, сдерживался, как мог, все еще старался быть образцовым пациентом, как будто участвовал в каком-то конкурсе больных: кто окажется самым выносливым; до чего же часто мы в самых разных жизненных ситуациях ведем себя как школьники, желающие получить хорошую отметку! Но всякое терпение имеет предел. Я больше не мог притворяться. Лечение превращалось в пытку. И у меня вырвался крик.
– Вам неприятно?
– Не то слово! Мне ужасно больно.
– Так и должно быть. Когда обрабатываешь чувствительную зону, она пробуждается, – пропыхтел остеопат.
Возможно. Я и раньше испытывал боль после приема у остеопата. Но в этот раз – никакого сравнения, так плохо не бывало никогда. У меня возникло подозрение, что этот врач только делает хуже.
– Все, хватит, – сказал я и, не дожидаясь возражений, слез со стола.
– Вы уверены?
– Да. Слишком больно.
– Но это нормально. У вас тут очень плотный узел.
– …
– После лечения вам станет легче.
– Когда? – резко спросил я, натягивая одежду.
Он не ответил. Я обозлился от боли. Или еще от досады? Я так надеялся на этого врача. А он… По-моему, он мял мне спину совершенно бестолково, действовал наугад, в расчете на чудо.
– Примерно через час. Постарайтесь отдохнуть и избегать нагрузок, – все же отозвался остеопат.
– Это не так просто.
– У вас внушительное затвердение, которое трудно размять.
– Я так и понял. И что же делать?
– Вам нужен отдых. А дня через два-три, если боль не утихнет, приходите опять, я постараюсь ее снять.
Нет уж, больше я сюда ни ногой! Чтобы опять терпеть такую боль? Поспешно, словно вор, я выскочил из кабинета. Что бы еще придумать, чтобы полегчало? Способов оставалось все меньше. Не мучиться же так всю жизнь! На улице стемнело. Я взял такси. Открыл окошко. Меня обдувало городским воздухом. Всю дорогу спина беспощадно болела. На каждом светофоре я приказывал себе – держись! Надо продержаться до дому, а там – приму лекарство и лягу. Я еще не знал, что из этого ничего не выйдет.
36
Интенсивность боли: 9
Настроение: озлобленное
37
Поначалу я не почуял ничего особенного. Даже когда увидел, что машина жены стоит около дома, а в окнах нет света. Может, ей понадобилось сбегать за чем-нибудь в ближайший магазин, или она зашла к соседке. Я вошел в квартиру, положил ключи на комод в коридоре и стал подниматься по лестнице. Всего несколько ступенек отделяли меня от спальни и таблеток. И этот бесконечный день останется позади. Каждый шаг давался с трудом. Как будто я тащил тяжелый груз. На третьей ступеньке остановился передохнуть. И вдруг из гостиной послышалось что-то странное: будто кто-то натужно дышал.
– Кто там?
– …
Никакого ответа. Я забеспокоился. Звуки не прекращались – там явно кто-то есть. Воры – было первой моей мыслью, однако я ее тут же отбросил: судя по звукам, человек в гостиной даже не шевелился. Я снова спросил – кто там? И снова никто не ответил. Ну вот, всего два шага до постели и до избавления, а надо разворачиваться и идти смотреть, в чем дело. Я медленно пошел назад (конечно, идти быстро я и без того не мог, но тут еще и опасливо крался). Из коридора осторожно, чтобы остаться незамеченным, заглянул в гостиную. И увидел темную фигуру.
– Элиза, это ты?
– …
– Элиза?
– Да, – еле слышно сказала она.
Я хотел зажечь свет, но не стал. Если Элиза захотела сидеть в темноте, на то была причина. Я подошел поближе и понял, что за звуки услыхал еще на лестнице: Элиза плакала.
– Что случилось?
– …
– Что такое? Скажи мне…
– Папа…
– …
– …умер.
Я так боялся этого, особенно в долгие месяцы его болезни. Знал, каким потрясением станет для Элизы эта смерть. Она безмерно любила отца и всегда оставалась его девочкой, папиной дочкой. Я совершенно растерялся. Попробовал как-то утешить ее, но она впала в оцепенение. Руки, плечи, все тело – как каменное. Я гладил ее по голове, не находя слов. Что скажешь в таких случаях? Надо просто быть рядом. Удар был тем страшнее, что мы его совсем не ждали. В те ужасные месяцы, когда отец болел раком, Элиза была готова к худшему. Понимала, что он может умереть. Но потом болезнь отступила, вместе с ней ушло тревожное ожидание. И вот теперь, после долгой борьбы и сказочного исцеления, он внезапно умер.
– Он упал…
– Что?
– Поскользнулся на лестнице, упал и сломал шею.
Невероятно. Только не отец Элизы! Такой нелепый конец! Вот уж кто никогда не падал, кого невозможно сбить с ног. Ему никогда не изменяла стойкость. Он оставался стойким даже в болезни, даже на грани смерти. И первое падение оказалось роковым. Просто какая-то насмешка! Всегда такой жизнелюбивый, энергичный человек – и вдруг поскользнуться и насмерть…
– Надо ехать, – всхлипнула Элиза.
– …
– Мама нас ждет.
Однако у нее, похоже, не хватало сил пошевелиться. Еще довольно долго мы сидели в темноте. А между тем спина перестала болеть. Трагический поворот событий прогнал недомогание. Физическую боль затмило горе. Я всей душой и телом сострадал Элизе. Впрочем, нет, если честно, не всей. Кое-что не выходило из ума, кое-что, в чем стыдно признаться. У жены такое несчастье, а я думал о поездке в Санкт-Петербург. Что же я за чудовище? Как же я мог? Дня через три-четыре будут похороны тестя, и, значит, мне придется отменить свою вылазку. Конечно, возможность вырваться на волю грела мне душу. Но разве это так важно? Почему мысль об этом мелком удовольствии оказалась такой цепкой? Ведь я прекрасно знал, что нашу затею можно отложить. Эта отмена ничего не значила по сравнению с тем, что стряслось. Да, знал, но, несмотря ни на что, все время, пока ласково утешал Элизу и с жалостью смотрел, как она мучится, думал только о своем. Гнусно высчитывал: если не затягивать с похоронами, я еще могу успеть. Постыдные мыслишки. Какой же муж оставит жену, которая только что похоронила отца! Но как бы сильно я ей ни сочувствовал, а не переставал заботиться лишь о себе, о своих ничтожных планах.