— Зачем вы здесь? — спросил он после долгого тяжелого молчания.
Чтобы справиться с захлестнувшими чувствами, я сжала виски ладонями и зажмурилась. Я готова была вырвать себе волосы — так мне было страшно и плохо.
— Да что происходит? — настаивал он, подходя ко мне.
Я приказала себе посмотреть на него, но все же подалась назад.
— Саша, я очень не хотела бы обращаться к вам с этой просьбой, но… Мне неловко, даже когда я только думаю об этом, но у меня нет выбора… и я надеюсь, что вы меня простите.
— Говорите.
Я стиснула зубы, чтобы не отступить в последнюю минуту. Впрочем, я знала: он не позволит мне уйти, ничего не объяснив.
— Согласится ли… не будет ли Констанс против разговора с Ксавье?
Он изумленно открыл рот.
— Ксавье не знает, что я здесь, но вчера у нас кое-что случилось, ну, он сказал мне такое, что… Ему совсем плохо, он в помрачении… и я подозреваю, что пока он не поговорит с вашей женой, пока не увидит ее, он не выкарабкается.
Горькая складка прорезала его щеку.
— С тех пор как Констанс пришла в сознание, она только и делает, что переживает из-за вашего мужа, считая, как странно это ни звучит, что несет за него ответственность. Она с каждым днем проваливается все глубже, а я бессилен помочь ей…
Я не могла прийти в себя от потрясения. Мы с Сашей терпели одни и те же муки. Он порылся во внутреннем кармане пальто, вынул бумажник и открыл его. После едва уловимого колебания достал визитную карточку и протянул мне.
— Я догадываюсь… нет, я знаю, что она так же нуждается в нем, как он в ней. С ней всегда можно связаться.
Каждый из нас вцепился в свой угол карточки и не отпускал, пока Саша не вздохнул и не разжал пальцы.
— Спасибо, — прошептала я.
Я была готова уйти, не мешкая. Зачем причинять себе дополнительную боль, если я и так уже достаточно измучена?
— Ава, подождите, пожалуйста.
Я резко остановилась, подняла глаза к небу в бесполезных поисках лазейки для бегства, после чего подчинилась, покосившись на Сашу через плечо.
— Помните, мы пообещали друг другу еще раз пообедать вместе, но у нас так и не сложилось.
Я повернулась к нему.
— Между прочим, это было мое предложение.
Тогда, когда я его сделала — а та эпоха казалась сейчас нереально далекой, — обед с ним еще не представлял собой сомнительное предприятие. Мы были просто мужчиной и женщиной, подавленными и растерянными из-за тяжелейшего состояния наших супругов. А как все охарактеризовать сегодня?
— Если я завтра подойду к галерее и вы не будете заняты, мы сможем это организовать?
Я печально улыбнулась, Саша тоже.
— Я бы очень хотела, но не уверена, что это хорошая идея…
— По-моему, тоже… Ладно, поглядим…
Я вырвалась из-под власти его гипнотического притяжения и поспешила к машине.
За ужином я собрала волю в кулак, чтобы не пугать детей понапрасну. Ксавье меня терпеть не мог, но я вела себя так, как если бы ничего не случилось. Я что-то говорила о работе, интересовалась школьными занятиями детей, поддерживала их проекты проведения выходных всей семьей. Но в какой-то момент нежелание Ксавье участвовать в разговоре окончательно достало меня, я захотела причинить ему боль, и пусть ему станет не по себе. В конце концов, сколько мучений я выношу из-за него.
— Ты связывался с парнем, который тебя заменяет?
Ксавье испепелил меня взглядом. Я это поняла как ответ «нет».
— Он мне недавно звонил, а я не знала, что ответить. Я же не ветеринар, в отличие от тебя.
Он стиснул зубы.
— Когда ты опять будешь работать у себя в лечебнице, папа? — невинно поинтересовалась Пенелопа.
— Понятия не имею, — сухо ответил он.
Я подняла ладонь, успокаивая дочку, которая расстроилась из-за того, что обидела отца, и рассердилась на себя за то, что спровоцировала его. Но я по-прежнему была на нервах или даже еще больше — после встречи с Сашей. Поэтому я решила выкинуть из головы Ксавье и подождать, пока дети лягут спать и будут, соответственно, избавлены от наших стычек. Да, он меня предупреждал, что бесполезно обсуждать ситуацию. Но неужели он считает, что мне под силу отказаться от него? Это же невозможно, даже если бы я вдруг вознамерилась сделать это. Ксавье — часть меня, я принадлежу ему, он принадлежит мне. Разве можно отказаться от себя? По его мнению, можно… Вполне вероятно, что он даже хочет этого. Я — нет.
Убедившись, что дети крепко спят, я вынула из сумки визитную карточку. У Ксавье будет номер Констанс, и ситуация окончательно выйдет из-под моего контроля. Меня усадят на скамейку запасных и не позволят следить за происходящим. Но я должна согласиться на это ради него. Я обязана дойти до конца ради него. «Мы» — такое понятие перестало для меня существовать. Обратимы ли последствия причиненного вреда или уже нет? Мы проваливались в черную дыру.
Ксавье сидел перед телевизором. Он уставился на экран, ничего не видя, звук был выключен.
— Ксавье, — позвала я.
Он среагировал на мой слабый голос, покосился на меня и как будто перестал пялиться на телевизор.
— Я сделала для тебя последнее.
Он нахмурилась, моя настойчивость его раздражала.
— Будь любезен, дай мне договорить. После того ужаса, который ты вывалил на меня прошлым вечером, можешь уделить мне хотя бы пару минут внимания.
Он потупился, и по его лицу промелькнуло что-то вроде тени сожаления. Но, может, я это себе нафантазировала.
— Слушаю тебя.
— Посмотри на меня, Ксавье!
Он подчинился.
— Я поняла, что не в состоянии ни помочь тебе, ни спасти от твоих демонов. Я бессильна, потому что не пережила того же испытания, что и ты. Я не согласна с этим, не согласна с тем, что исключена из твоей жизни, но я тебя слишком люблю, чтобы ничего не делать и не попытаться все стерпеть. Я готова впустить в твою жизнь единственного человека, который вдруг да заставит тебя возродиться.
Он ни слова не понимал из всего, что я говорила. Я протянула ему визитку Констанс, он схватил ее, прочел, его руки дрожали.
— Ты можешь ей написать. Или позвонить, телефон у нее с собой. Теперь у тебя есть возможность сделать первый шаг.
Он прокашлялся и, опершись на костыль, с трудом встал с дивана. Проковылял туда-сюда по гостиной. Подошел ко мне, его лицо было взволнованным. Меня пронзила боль от краткого изумрудного проблеска в его взгляде.
— Спасибо…
— Надеюсь, тебе это поможет. Пойду спать.
Я ушла, не могла дольше оставаться рядом с ним.
— Где ты взяла эту визитку? Как ты ее раздобыла?
Я не стала уклоняться от ответа и обернулась к нему.
— Попросила у Саши, ее мужа. Поехала сегодня вечером в больницу, рассчитывая его найти. И мне повезло. Причем вдвойне — он согласился тебе помочь…
Мы постояли, не отрывая друг от друга глаз. Силился ли он что-то прочесть на моем лице? Отыскать какой-то скрытый смысл?
— Спи спокойно, — бросил он, повернувшись ко мне спиной.
Этой ночью Ксавье вернулся в нашу спальню.
Я благодарила господа, в которого не верила, за подсказанную идею выставки ради перезапуска галереи. Я твердо знала, что не имею права на ошибку, и потому выкладывалась по полной, чтобы все сработало. Мои художники и коллекционеры больше не будут нести потери из-за моей частной жизни. Но как же трудно обойтись без мыслей о Ксавье, о том, чем он занят. Позвонил ли Констанс? Да и вообще, сделает ли это? Ну конечно, сделает. Он же неделями ждал этой возможности, готовился к ней. Однако кто знает? Вдруг мне стоило раньше связать его с ней? Тогда, чем черт не шутит, мы бы до такого не дошли. Стало бы ему лучше?
Ближе к полудню заявилась Кармен. Кое-что все же не меняется, и это прекрасно. Судя по ее осунувшемуся лицу с черными кругами, она провела ночь с руками по локоть в глине. Волосы она укротила посредством разноцветной ленты, следы глины остались у нее на щеках, она явно не успела поспать и забыла зайти в душ. Я обожала такое ее состояние — настоящий глоток свежего воздуха.
— Аванита, дорогая! Мне бы не помешал бокал вина! Но одна я не пью, так что приглашаю тебя на обед.
Обед… Я выглянула на улицу. Он не придет, это уж точно.
— Ты ждешь кого-то?
Я покачала головой.
— Нет, естественно, нет.
Вскоре мы закрыли галерею. На улице я не сумела помешать себе оглядываться, сворачивая шею. У меня оставалась слабая надежда. Но на что, интересно, я рассчитывала? Тем более в компании Кармен.
— Ты точно никого не ждешь? Может, своего большого зверя… Он наконец-то осмелился выползти из берлоги?
Она громко расхохоталась, у нее был прекрасное настроение.
— Большой зверь разъярен, Кармен.
Она тут же стала серьезной.
— А львица обороняется, если я не ошибаюсь.
— Она защищается, чувствуешь разницу?
Кармен остановилась посреди улицы и схватила меня за руки.
— У вас проблемы?
— Не хочу об этом говорить. Бесполезно и причиняет боль.
— Ава… ты не справишься, если будешь все держать в себе.
— Я делаю что могу с тем, что у меня есть, Кармен. А тебя просто прошу быть наготове, если ты понадобишься детям.
— Вы с Ксавье два сапога пара: всякий раз, заходя к нему, я из кожи вон лезу, чтобы заставить его заговорить, а он нем, как могила. И еще… должна признаться, что я его предостерегла.
— Насчет чего?
— Мы все согласны, что он пережил нечто жуткое и у нас не получится поставить себя на его место. Но это извиняет не все. Мы, по-твоему, слепые? Твой отец, я, даже Идрис — всем нам интуиция подсказывает, что у вас что-то неладно…
— Что ты ему сказала, Кармен?
— Что если он и дальше будет себя так вести, он тебя потеряет.
— Спасибо, что попыталась встряхнуть его. Но он хочет, чтобы его оставили в покое.
— Ты имеешь право жить, не забывай.
Ее беспокойство было осязаемым, но я бы предпочла сменить тему. Я взяла ее под руку, и мы пошли рядом.
— Ты повторила слова Ксавье… Расскажи мне лучше о своих работах, пока я не нагрянула к тебе в мастерскую!