Ситуация немного прояснилась. Выходит, в этом мире, у Яны был не только дядюшка Жюль по материнской линии, но и дядюшка Робьерт по отцовской линии. И парень, который стоит напротив, — его внебрачный сын. Так, что ли? Значит, он действительно двоюродный кровный брат Яны?
— Я здесь проездом, на гастролях, со своей театральной труппой.
— Ты актёр?
Вообще-то, похож. Вид у парня и впрямь творческий.
— Позволь представиться, — он сделал сложный шутливый реверанс, — ведущий актёр столичного театра Этьен. Прошу заметить, потомственный актёр. Моя маман, как и её маман, можно сказать, родились на сцене.
Ещё один потомственный. Везёт Яне на них.
— И надолго ты здесь?
— Дня два-три. Буду очень признателен, если позволишь остановиться у тебя.
— Но разве ты не знаешь, что лавка проклята? Вообще-то, её обходят стороной.
— Проклятье — только на руку актёру, моя прелесть. Гол, бос и вечно голоден, и проклят — вот кто сыграет так, что зал будет рыдать.
Почерпнуть вдохновение в старом доме, овеянном легендами и дурной славой? Яна понимала кузена. Её посещали похожие мысли, когда она ехала с поверенным знакомиться с наследством.
— И потом, когда ещё судьба снова подбросит нам шанс провести время вместе? Мне хотелось бы познакомиться с тобой поближе, пока есть такая возможность. Ты же не откажешь мне в удовольствии узнать тебя, Вивьен?
— Конечно. Оставайся.
Яне тоже хотелось бы пообщаться с кузеном. Не так и много у неё родственников в этом мире, чтобы ими разбрасываться. Тем более, Этьен казался ей интересным. Она даже почувствовала в нём родственную творческую душу.
Яна взглянула на Бонифаса, который стоял в сторонке и достаточно скептически наблюдал за беседой хозяйки и её гостя. Заметив, что она ждёт его реакции, он выдал:
— Думаю, мы можем сдать молодому человеку угол в пристройке за десять луардов в день.
Вот жук! Предлагает брать деньги с родственника?
— За десять луардов? — укоризненно покачала головой Яна. — Бонифас, но он же мой кузен.
— Когда молодой человек предоставит нам в доказательство, что он ваш родственник, что-то более весомое, чем просто его слова, снизим ему плату вдвое.
Яна успела заметить, какую дразнящую клоунскую гримасу состроил Этьен, когда смотрел на Бонифаса. Сразу видно — потомственный актёр. Но потомственного дворецкого этим не поймёшь — он остался чопорно непробиваемым.
Кузя сохранял нейтралитет. Он с любопытством переводил взгляд с одного мужчины на другого, оценивая силы противников.
— Согласен, — улыбнулся Яне кузен и снова развернулся к Бонифасу: — Надеюсь, завтраки в стоимость включены?
Через полчаса в гостиной был накрыт стол. Яна диву давалась, когда, где и как Бонифас раздобыл всё необходимое, но факт оставался фактом — на завтрак была подана овсянка. Самая настоящая! Как в фильмах про Холмса: "Овсянка, сэр". Учитывая, как давно Яна не ела нормальной горячей еды, каша показалась ей пределом совершенства.
Бонифас продолжал строить из себя чинного дворецкого, чопорно поглядывая на Этьена. А тот, игнорируя его взгляд, с удовольствием уплетал кашу и рассказывал Яне о том, чем живёт.
— Я вырос в театре. Маман брала меня на репетиции с пелёнок. Уже в четырнадцать я получил свою первую роль. Я живу сценой. Моя пища — аншлаги и зрительские овации. Ради того, чтобы сыграть достоверно, я готов на всё, как и маман. Однажды она созналась, что ради того, чтобы правдиво сыграть беременность, она решилась на беременность.
Яна от удивления даже ложку отложила. Среди писателей тоже распространено мнение: чтобы что-то описать правдиво, нужно это испытать, но всё же она решилась бы далеко не на всё, о чём пишет в своих романах.
— Да, люди искусства отчаянные, — продолжил Этьен. — Однако последней моей выходке удивилась даже маман. Мне дали роль дамарийского юноши, и чтобы вжиться в эту роль я отправился…
— …к дамарийцам? — снова удивилась Яна.
— Да. Я жил на их землях целую неделю.
— Ты видел дамарийцев? Какие они? Говорят, что уродцы. Такие страшные, что, взглянув, сразу приходишь в ужас.
— Они меня не подпускали близко и сами сторонились, но не все. Однажды одна дамарийская девушка осмелилась со мной заговорить. Не знаю, все ли дамарийцы такие, но Уйгу — красавица. Раскосые глаза, высокие скулы, гладкая смуглая кожа.
— О чём же вы говорили?
— Я рассказал ей, что актёр.
Яна невольно улыбнулась. Этьен и ей втирал про роли и про сцену.
— А что она? Делилась с тобой чем-то?
— Сказала только имя и то, что она полукровка. И убежала. Ей было пора. Дамарийцы готовились к ритуалу.
— Так ты был там в новолуние?!
— Да.
— И стал свидетелем их страшного обряда?
Этьен кивнул. У Яны вспыхнуло жгучее любопытство.
— Расскажи!
Глава 23. Страшный ритуал
Глава 23. Страшный ритуал
Моррис вышел из Саульской пещеры, оседлал коня и направил его горными тропами вверх по склону. Плато, где должен был пройти ритуал, располагалось высоко в горах — до него ещё несколько часов пути. Хотелось успеть до рассвета.
Верный конь не подвёл. Восточный край неба едва начал светлеть, а Моррис уже подъезжал к лагерю дамарийцев. Как только взгляду открылось плато, он сразу понял, что что-то случилось. Ритуальный огонь уже пылал, как и положено, постепенно набирая мощи. Но возле огня никого не было. Мужчины и женщины беспокойно перемещались с места на место, сбивались в группы, седлали коней.
Моррис спешился и направился к главному шатру.
— Что случилось? — спросил у первого встречного.
— Уйгу сбежала, — тревожно бросили ему.
Сердце самого Морриса тут же тоже наполнилось тревогой. Уйгу — юная дочь главы рода. Ей всего шестнадцать. Бунтарка по натуре — дерзкая, бесстрашная и своенравная. Она уже не раз доставляла хлопот всему роду. Но сбежать перед самым началом ритуала — это к большой беде. Ей, полукровке, особенно важно регулярно проходить очищение. Если пропустит сегодняшний обряд, что с нею станется до следующей новой луны? Она не понимает, что играет с огнём.
— Чем могу помочь, Н'наму? — обратился Моррис к главе рода, когда вошёл в шатёр.
— Два отряда ушли на север, к озеру. Два к вершине спящей горы. Где ещё может прятаться девчонка? В ущелье призраков? Туда я тоже послал людей.
Видно было, что Н'наму очень зол на дочь и одновременно его отцовское сердце щемит тревога. Всевышний долго не давал им с супругой детей. Уйгу — очень поздний ребёнок, его единственная дочь. Награда и наказание. Характером, как видимо, в отца. Не он ли в юности нарушил дамарийский закон, введя в свой род непосвящённую и сделав её своей супругой?
— Нашли! — неожиданно послышалось снаружи.
И словно эхо — десятки голосов повторили с облегчением и радостью:
— Нашли!
— Нашли!
— Нашли!..
Складки напряжения на лице Н'наму разгладились. Он поднялся с топчана и стремительно вышел из шатра. Моррис за ним.
Издалека на дикой скорости к лагерю приближался конный отряд. Моррис заметил, что один из всадников держит перед собой в седле юную беглянку.
— Приступаем, — махнул рукой Н'наму, и люди начали расходиться по своим шатрам, чтобы переодеться к ритуалу.
Всадник, который делил седло с Уйгу, остановил лошадь возле главы рода. Он спешился сам и снял из седла девчонку, передав её из рук в руки отцу.
— Ты очень разочаровала меня, Уйгу, — произнёс тот сурово. — И будешь строго наказана после ритуала. На четыре недели я запрещаю тебе конные прогулки. Пойдёшь в распоряжение Шанту — будешь чистить котлы. Я наложу заклятие, чтобы ты не могла отойти от неё дальше, чем на двадцать шагов.
Беглянка не проявила и тени раскаяния — смотрела прямо в глаза отцу.
— Я всё равно это сделаю. Не сейчас, так в другой раз. Я не хочу отказываться сама от себя. Я имею право познать, что я есть.
— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — ещё сильнее нахмурился Н'наму. — Ступай готовиться к ритуалу. Шанту, проводи, — кивнул он своей помощнице и бросил дочери вдогонку: — После ритуала поговорим.
Утро постепенно отвоёвывало у ночи права — звёзды гасли, небосвод светлел. Люди, одетые в обрядовую одежду выходили из шатров и собирались у огня. Скоро начнётся дикий древний ритуал. Случайного свидетеля, который не понимает смысла происходящего, действо привело бы в ужас. Моррис знал, что со стороны это смотрится варварски…
— Ты уверена, что хочешь, чтобы я рассказал? — Этьен вопросительно посмотрел на Яну. — Это ужасный, варварский ритуал. У меня кровь в жилах стыла, когда я смотрел на то, что происходит.
Яне ли бояться историй о ритуалах? В фэнтезийных романах, которые она сочиняла, тоже бывали жутковатые моменты — и ничего.
— Раз распалил любопытство, то рассказывай, — улыбнулась она. — Если бы я боялась жутких историй, то не стала бы хозяйкой проклятой лавки.
Этот железобетонный аргумент убедил Этьена, и он начал рассказ.
— Их ритуалы проходят на высокогорном плато. Начинаются ранним утром и длятся целый день. Я прятался за кустом, далеко от места событий, но ракурс был удачным — я всё видел. Центром действа был огромный костёр. Непонятно, что горело — пламя вырывалось будто из-под земли и было невероятно высоким — три или даже четыре человеческих роста. Дамарийцы собрались возле костра. Они были в звериных шкурах и масках — жутковатое зрелище.
Пока Яне не было ни капли жутко. Она знала, что и у некоторых земных народов есть подобные ритуалы. Разрисуют лица и танцуют у огня под звуки бубнов или барабанов. Она в передаче о путешествиях такое видела.
— Может, поэтому про них и поговаривают, что они уродцы, — предположил Этьен. — Встретишь такого "красавца" в жуткой маске ночью в лесу — он тебе потом ещё месяц в страшных снах являться будет.
На Бонифаса рассказ Этьена пока, похоже, тоже не произвёл впечатления. Он с невозмутимым лицом разливал по чашкам чай.
— Но их уродливые маски — это ещё пол беды, — заверил Этьен. — Я быстро привык. Спокойно смотрел, как часть из них исполняют ритуальные танцы, часть читают заклинания. Я искал глазами Уйгу — пытался угадать, за какой маской прячется она. Мне показалось, в одной из фигур я её узнал. Она больше других бесновалась в дико