Яна заскочила внутрь, усадила Жанетт на лавку и только тогда перевела дыхание. Она поняла, что Моррис решил провести с громилой воспитательную работу при помощи тёмной магии. Наверное, негодяя ждут непередаваемо ужасные ощущения, если даже просто стоять невдалеке было жутко. Но в сердце не закралось ни капли сострадания к бородатому недоумку. Умела бы Яна насылать проклятия, сама бы давно наслала. Какое-нибудь поизощрённее. Как можно обижать маленьких?! Такую доверчивую беззащитную кроху?
Яна нежно прижимала Жанетт к себе и шептала ей на ухо успокаивающие слова. Какого страху малышка натерпелась. И куда, спрашивается, Матушки смотрят? Почему не доглядели за ребёнком, почему не защитили? Но корила она не только их, но и себя. Если бы получилось сделать для Жанетт правильный артефакт, малышка бы перестала сниться всем подряд и таким вот криминальным элементам в частности.
Правильно ли Яна поступает, что пока ничего с волчком не делает, а просто держит его под подушкой? Долго ещё нужно его там держать, чтобы от него появился хоть какой-то толк? Яна надеялась, что после нравоучительной беседы с Моррисом у громилы пропадёт желание преследовать Жанетт, но где гарантия, что какой-нибудь другой не блещущий умом негодяй не причинит ей вреда?
Яна ещё не нашла ответы на эти невесёлые вопросы, когда в экипаж вернулся Моррис. Он выглядел совершенно спокойно и невозмутимо — как обычно. В нём не осталось ни капли того разъярённого и негодующего Морриса, каким он был, когда спасал малышку из лап полоумного бородача.
— Больше он тебя не побеспокоит, — он взглянул на девочку совершенно серьёзно. Так серьёзно, что они обе сразу поверили: и Яна, и Жанетт. — А теперь расскажи, где ты живёшь. Мы отвезём тебя к родителям.
Вместо Жанетт отвечать Моррису взялась Яна. Она сообщила, что девочка живёт в приюте. Кучеру дали распоряжение ехать в нужном направлении, а Жанетт со всей детской непосредственностью принялась рассказывать Моррису про своё проклятие. Самое ужасное в мире.
Моррис невольно сравнивал, какой девочка была в его сне и какой оказалась в жизни. Во сне она разговаривала как взрослая. Она будто укоряла, что он не рассказал Вивьен о своей тайне. Она сказала то, что сам Моррис не хотел себе говорить, заставила думать о том, о чём он старался не думать. Она является во снах, чтобы сказать неприятную правду, от которой сам человек пытается спрятаться. Действительно, тяжёлое проклятие. Страшно представить, с какими словами девочка явилась во сне Херву, который за ней гнался. Моррис догадывался, насколько грязные делишки могут числиться за этим бандитом. Он знал его ещё с юности. Уже тогда Херв водился со всяким отребьем. Их компания промышляла набегами на плантации. А потом они и вовсе занялись перепродажей запрещённых зелий.
Моррис всегда испытывал по отношению к Херву неприязнь — в его привычках было задеть того, кто слабее. Но когда глазам открылась премерзкая картина, как он с угрозами гонится за беззащитным ребёнком, в Моррисе всколыхнулась уже не неприязнь. Тёмная жуткая лють вырвалась изнутри наружу. Такое не должно было случиться, ведь всего пару дней назад Моррис прошёл через очищающий огонь дамарийцев, но, тем не менее, он не смог удержать контроль над собой. Однако впервые Моррис не жалел о том, что произошло.
— В нашем городе не осталось, наверное, ни одного человека, которому я не снилась, — делилась с ним девочка. — А может, и во всём мире.
Её зелёные глаза взметнулись на него. Доверчивые, хотя весь мир против неё. Пожалуй, только дети умеют прощать судьбе несправедливость и ждать, что чудо всё равно произойдёт.
— Никто не любит, когда я снюсь, — вздохнула малышка. — Но тот бородатый монсир больше всех. Он опять подкараулил меня и погнался. Я убегала, а он кричал: "Убью!".
Скорее, Моррис его прибьёт. Кажется, получилось очень доходчиво объяснить Херву, что он жив, пока не подходит к Жанетт ближе, чем на пушечный выстрел.
Моррис не умел обращаться с детьми. Как-то ни разу не приходилось. Но ему хотелось найти слова, чтобы утешить ребёнка.
— Тот монсир понял, что был не прав. Мы с ним поговорили, и он попросил передать, что приносит тебе извинения.
Моррис не знал, те ли слова он произнёс, но заметил, что Вивьен едва заметно улыбнулась. Её улыбка ему тоже была нужна. Он видел, как она сильно расстроена из-за того, что произошло. А с недавних пор, ему не стало нравиться, когда она грустит.
Девчушка на слова Морриса прореагировала неожиданно. Её лицо сделалось лукавым.
— Я видела, как вы разговаривали, — созналась она и тут же добавила: — Я знаю, что вы просили не смотреть, но я совсем чуть-чуть. Я только один раз открыла глазки, и сразу закрыла.
Как много она успела увидеть? Как-то приятель, обзаведшийся семьёй и тремя детьми, сказал о своих отпрысках в частности и о детях в целом: не покупайтесь на их милые личики — в каждом ребёнке живёт чертёнок, цель которого — перевернуть вашу жизнь вверх дном.
— Монсир, вы дамариец? — подтверждая слова приятеля, спросило это невинное любопытное создание.
— Конечно, нет!
— А что это был за тёмный дым, которой обволок бородатого монсира?
Отвечать на вопрос, к счастью, не пришлось. Экипаж как раз подъехал к приюту и остановился.
Моррис подхватил девочку на руки. Получилось само собой, непроизвольно. Малышка была в одной сандалии. Вторую потеряла, видимо, когда убегала от Херва. Моррису не хотелось, чтобы ребёнок ступал по холодной земле босой ногой.
Бесёнок не возражал — напротив, доверчиво обвил шею руками. Моррис вынес её из экипажа. Вивьен шла следом.
— Монсир Моррис, а вам я снилась? — немного настороженно спросила Жанетт.
— Да, — не стал он лгать.
— Это был неприятный сон? Что я сказала?
— Правду.
— И вы всё равно на меня не сердитесь?
— Разве на правду можно сердиться?
— Матушка Лилиет тоже так говорит. Она добрая. Самая добрая в мире. И вы добрый, — с детской непосредственностью заверила малышка. — А ещё сильный. Самый сильный в мире!
В груди родилось незнакомое щемящее чувство.
— Только сегодня с нами другая Матушка — Изидора.
К этой другой Матушке у Морриса было много вопросов. Как только она вышла из приюта навстречу, он сразу же и спросил, почему не уследила за девочкой.
— Вы знаете, что Жанетт — особенный ребёнок? Её нельзя оставлять без присмотра.
— Конечно, знаю — я тоже вижу сны. Но что я могу поделать? Я одна, а их двенадцать, — оправдывалась она. — Поварихи у нас нет. Готовить приходится мне. Как всё успеть? К вечеру я с ног валюсь.
Вид у Матушки действительно был измождённый.
— Мы просили у городского начальства выделить средства на повариху. Просили охрану или хотя бы сторожа. Но ответ всегда один — денег в городской казне на это нет.
Гнать в шею нужно такое начальство! Дети-сироты — это последнее на чём можно экономить. Если до этой минуты у Морриса ещё оставались какие-то сомнения насчёт того, чтобы стать градоначальником, то сейчас окончательно развеялись.
— Охрана и повариха будут, — пообещал он Матушке. — Я организую.
Она недоверчиво покачала головой. Видно, привыкла к пустым обещаниям, которые никогда не выполняются.
— Отнесите Жанетт в опочивальню девочек, — попросила Матушка. — Сейчас всё равно уже пора спать. А к утру я постараюсь найти ей какую-нибудь обувку, — кивнула она на босую ногу малышки.
Та виновато поджала пальчики.
Моррис знал, что обрекает себя на дикую головную боль на ближайшие день-два, но с того момента, как его назвали самым сильным, он чувствовал необъяснимую ответственность, поэтому всё равно сказал то, что сказал:
— Я забираю Жанетт под свою опеку на пару дней, пока в приюте не будет организована надёжная круглосуточная охрана.
Он знал, что просто не сможет оставить ребёнка под присмотром падающей с ног от усталости Матушки. Любому проходимцу не составит труда зайти в приют и причинить малышке вред.
Вивьен искупала его в удивлённом взгляде. Да Моррис и сам себе удивлялся. Скажи ему кто-то ещё сегодня утром, что он добровольно вызовется сутки нянчиться с ребёнком, он бы воспринял как неудачную шутку. Но вот этот ребёнок у него на руках. И что же ты будешь делать, Моррис? Ты ведь понятия не имеешь, как обходиться с детьми. Наймёшь няню?
Глава 37. Викинг-няня
Глава 37. Викинг-няня
Моррис с Жанетт на руках и Яна вернулись в экипаж. Чинно расселись и…
— Монсир, куда теперь? — спросил кучер, и этим совершенно простым вопросом ввёл викинга в ступор.
Яна тоже была слегка ошарашенной. Она совершенно не ожидала от Морриса того, что он сделал. У неё сердце ныло оставить Жанетт в приюте. После всего, что случилось, вряд ли малышка чувствовала бы себя там в безопасности. И Моррис тоже это прекрасно понимал — пообещал Матушке организовать охрану приюта. Яна сразу добавила ему плюсик в карму, но это она ещё не знала, что он сделает дальше — заберёт Жанетт под свою опеку, пока не будет обеспечена надёжная охрана. Для холостого мужчины это смелый поступок. Надо было видеть, какой радостью вспыхнули глаза малышки. Приютские дети моментально пропитываются тёплыми чувствами к своим защитникам. А Моррис в глазах Жанетт был не просто защитником, а самым сильным в мире защитником. Десять плюсов ему в карму! Но он хоть понимает, на что подписался? Яна взглянула на слегка шальное лицо викинга и пришла к выводу — ему нужна помощь.
— Пожалуйста, отвезите нас в обувную лавку, что на центральной площади, — ответила она кучеру вместо Морриса, а ему пояснила: — Сейчас начало девятого — ещё успеем до закрытия.
У Яны тоже совершенно не было опыта присмотра за детьми, но женская логика ей подсказывала, что надо решать проблемы в порядке первоочерёдности. А самым насущным в данный момент была босая ножка Жанетт.
Моррису, судя по всему, идея понравилась. К нему вернулась невозмутимость и привычный уверенный вид хозяина положения.
Им повезло. Обувная лавка действительно ещё была открыта. Они вошли внутрь втроём и сразу привлекли внимание обувщика.