Умом это, конечно, было понятно. Но только умом, и больше ничем. Все остальные органы бунтовали.
В дверях приёмной Макса Сергей столкнулся с Ритой. Она слегка округлила глаза.
— Что случилось?
— Понятия не имею, — ответил он честно. — Не переживай, думаю, ничего особенно страшного. Сейчас узнаем.
С того дня, как Мишин извинился перед Ромашкой, она как будто немного расслабилась. Не до конца, конечно, но Сергей иногда замечал в ней проблески неосознанного доверия. В такие моменты хотелось плясать и было страшно обидно, что он не может позволить себе большего.
Когда они вошли в кабинет Юрьевского, тот сидел за столом и рассматривал какие-то документы, лежавшие прямо перед ним. Поднял голову, улыбнулся, и Мишин слегка напрягся: он хорошо знал эту Максову улыбку. Именно с такой улыбкой он обычно говорил ему, что взял очередной не слишком выгодный заказ.
— Очень рад видеть вас обоих, — сказал генеральный, и Сергей сразу понял: точно, это оно. — Садитесь. Только, Рита, пожалуйста, больше не падайте! Я на всякий случай перед вашим приходом все кресла и стулья проверил — вроде сломанных не имеется.
Ромашка смущённо улыбнулась, опускаясь на один из стульев перед столом генерального. Рядом сел Мишин, и слегка нахмурился, когда Рита едва заметно отодвинулась от него в сторону.
— Вы что-нибудь слышали о премии «Камелия»? — спросил Юрьевский, оглядывая подчинённых.
— Слышали, — хором, как пионеры, ответили оба. «Камелией» называлась премия, которую выдавали за различную рекламу.
— Прекрасно. Так вот, мне сейчас пришло письмо, что нам, возможно, и даже скорее всего, дадут эту самую «Камелию» по проекту, который вела Света.
— «Эдельвейс», что ли? — хмыкнул Мишин.
В конце прошлого года они со Светой убили кучу времени на масштабный проект рекламной компании для американской косметической фирмы «Эдельвейс». Реклама действительно получилась классная, так что неудивительно, если ей дадут «Камелию».
Вот только при чём тут они с Ромашкой?
— Да, «Эдельвейс», — продолжал между тем Юрьевский. — В пятницу награждение. В Сочи.
— Далеко забрались, — протянул Сергей. — Поближе не могли?
— Там каждый год разный город. У меня есть приглашение на двоих человек от фирмы, и я хочу, чтобы поехали вы с Ритой.
Ромашка застыла рядом с Мишиным, и он почти физически чувствовал исходящее от неё напряжение.
— Это престижно, во-первых, а во-вторых, там будет куча полезного нам народа, о котором мы с тобой, Сергей, отдельно поговорим. Оформляйте командировку так, чтобы быть там не позднее утра пятницы, а в понедельник явиться на работу. Два выходных дня прибавим к отпуску.
— Максим Иванович, — подала голос Рита, и он у неё слегка дрожал от возмущения, — я не понимаю, а при чём тут я? Я сотрудник новый, проект делала Света…
— Ну не пропадать же приглашению, — пожал плечами Юрьевский. Он казался совершенно спокойным, но взгляд его слегка заледенел. — Кроме того, повторюсь, там будет много полезных для фирмы людей. А в чём проблема? Вы не хотите ехать в командировку?
Рита еле слышно вздохнула.
— Да нет, всё в порядке. Конечно, я поеду, если это действительно нужно.
— Нужно, — кивнул Макс. — Что вы там будете делать, я Сергею подробно объясню. Всё, Рита, можете идти. А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…
Когда Рита вышла, Мишин протянул:
— Штирлиц, значит… А вам, товарищ группенфюрер, я смотрю, весело. И не стыдно?
— Нет, — фыркнул Юрьевский. — Чего это мне должно быть стыдно?
— Того. Использовать сведения, добытые в результате пьяных душевных излияний друга, не есть гуд, как говорил когда-то Фил Грин*.
(*Фил Грин — американец, один из героев книги «Не влюбляйтесь в негодяев».)
— Да ладно тебе, уж прям использовать. Подумаешь, командировка. Можно подумать, я тебя с Ритой на сутки закрываю в одной комнате, где есть только кровать.
Сергей выразительно посмотрел на Макса.
— Разве? А что, по-твоему, тогда вагон СВ, как не комната, в которой есть только кровать? И до Сочи ехать как раз сутки.
— Там две кровати, — уточнил Юрьевский, ухмыляясь.
— Спасибо, что сказал, а то я не в курсе. Может, Ромашка решит полететь на самолёте вместо поезда…
— Ромашка, значит… Интересно.
— Угу. У неё фамилия была такая — Ромашкина. Слушай, а как ты вообще догадался, что та самая девушка, о которой я нёс пьяный бред в ночь, когда родился твой сын, и есть Рита Ракова?
Макс посмотрел на Мишина почти с жалостью.
— Я похож на дебила? Нет, охотно верю, что в ту ночь я был похож, но теперь-то я трезвый. Ты называл её имя — Рита, это во-первых. Во-вторых, упоминал, что рыжая. И в-третьих, я заглянул в резюме Раковой и убедился, что она закончила тот же вуз, что и ты, и в тот же год. Многовато совпадений, тебе так не кажется?
— Да уж…
Мишин вздохнул, нахмурился, потёр ладонью лоб, словно пытаясь стереть морщинки.
— Ну и нафига?
— Что нафига? — не понял Макс.
— Нафига надо это. Я не спрашиваю, нафига это надо тебе лично. Ты мне хотя бы скажи, нафига это надо ВООБЩЕ.
— Если я тебе скажу, нафига это надо мне лично, ты меня, чего доброго, стулом пришибёшь. А вообще… ну так, ради очищения кармы.
— Чего-чего? Ага, я понял. Ты у нас теперь генеральный директор не рекламной фирмы, а клининговой. Чистка кармы, печени, мозгов… Что там ещё можно чистить?
— Всё, что хочешь, можно чистить. Ладно, Серёж, подурачились и хватит. Надо работать.
Мишин хмыкнул, ехидно прищурился, но всё же встал и направился к двери. И уже в дверях его застал ироничный комментарий Юрьевского:
— А насчёт чистки кармы ты всё-таки подумай. Говорят, помогает.
Из кабинета генерального я вышла в лёгком шоке. Или в тяжёлом. Даже не знаю, с чем лучше сравнивать.
Всё-таки одно дело — работать с Мишиным, и совсем другое — ездить вместе с ним в командировки. Это просто небо и земля. В офисе я его почти не вижу, иногда за весь день только пару-тройку раз мимо пройдёт, ну или в коридоре случайно столкнёмся.
А тут придётся с ним постоянно быть. Ехать вместе наверняка, жить в одной гостинице, на награждении тоже рядом сидеть.
Просто мечта для психотерапевта или невропатолога. «Как довести Риту Ромашкину до нервного срыва за пять дней». Сказать ей, что она поедет в командировку с Мишиным, и вот — готовое пособие для врачебного изучения.
Самой стыдно. Он же обещал, и я ему даже почти поверила. Но всё равно никак не могла отделаться от мысли, что это очередной извращённый розыгрыш.
— Что-то на тебе лица нет, Рит, — услышала я вдруг голос Вари. — Хочешь шоколадку?
— Нет, спасибо. Хотя… давай. Заем горе.
— Какое горе?
Шоколадка была горькой, как и моё горе. Удивительно, но Варя при всей своей весёлости и жизнерадостности обожала именно горький шоколад. Причём ела она его медленно, смакуя каждый кусочек.
— Командировку.
— А-а-а, — протянула Варя. — Да, это дело такое, не всегда приятное. Хотя Мишин меня никогда никуда не посылал, в основном Светка разъезжала, или сам Сергей. Ты одна поедешь? И куда?
— Нет, — шоколадка чуть не застряла в горле. — С Мишиным. В Сочи.
— Серьёзно? — Варя, в отличие от меня, пришла в восторг. — Вот здорово. Хотела бы я поехать вместе с Сергеем. И Сочи мне нравится. У меня там тётя живёт. И сестра двоюродная.
— Вот лучше бы тебя туда и отправили, — не удержалась я от смешка, но ответить соседка не успела — из приёмной генерального вышел Мишин и сразу целенаправленно пошёл к моему столу. Увидев, что я смотрю на него, кивнул в сторону своего кабинета — мол, пойдём ко мне, — развернулся и, подождав, пока я выползу из-за перегородки, зашагал к своему логову.
Там он усадил меня на стул, сам сел напротив и сказал:
— Рит, я понимаю, ехать тебе совсем не хочется, но раз партия сказала «надо», комсомол должен ответить «есть». Нам сейчас необходимо оформить командировку, но для этого я должен выяснить одну маленькую деталь. Ты что предпочитаешь — самолёт или поезд?
— Самолёт, конечно. В Сочи же сутки ехать. Самолётом быстрее.
— Хорошо. А я поеду на поезде.
— Почему? — удивилась я. Охота Мишину сутки трястить в замкнутом пространстве? Ладно бы ещё альтернативы не было…
— Терпеть не могу самолёты. А к поездам отношусь нормально. Высплюсь, книжку почитаю, в компьютерные игры на планшете поиграю… Почти отпуск.
Даже стыдно стало немного. Ведь я почувствовала колоссальное облегчение от того, что хотя бы туда и обратно поеду без Мишина.
Так что на этот раз невропатологи и психотерапевты останутся без хлеба.
Интересно, кто и когда придумал свадебное платье?
И почему именно белое, а не там красное, фиолетовое или серо-буро-козявчатое?
Примерно такие мысли занимали голову Сергея, страдающего от скуки в свадебном салоне, пока Крис восторженно визжала в примерочной кабинке. Продавщицы косились на него то с любопытством, то с недовольством — всё-таки не принято брать с собой на подобные «мероприятия» женихов. Но вот саму Крис это нисколько не смущало.
То платье, ради которого она ехала в этот салон, ей понравилось, но потом Кристина решила померить ещё одно… А потом ещё одно, и ещё, и ещё…
Сергей чувствовал себя Кроликом, у которого в гостях застрял Винни Пух. И он отсюда не выйдет, пока этот самый Винни Пух не перемерит всё, что тут висит на вешалках.
— Серж! — закричала из кабинки Крис. — Серж, подойди-и-и!
Ну вот. А он только-только начал пускать корни в это кресло.
Кристина стояла посреди примерочной, сияя лицом и распущенными чёрными волосами, и смотрелась в зеркало с диким восторгом. Мишин почему-то сразу вспомнил Веру — когда она выбирала свадебное платье, то вечно морщилась и повторяла, что выглядит всё это как погребальный саван.
У наряда Крис был облегающий верх, расшитый кружевом, и очень пышная юбка. И Сергей подумал, что если бы кукла Барби выходила замуж, она делала бы это непременно в таком платье.