Элизабет присела подле Ефимии и взяла ее за руку. Девушка и не заметила. Ее трясло, зубы стучали друг о друга.
Вернувшись к себе в расстроенных чувствах, Ефимия рассчитывала застать кого угодно, только не подруг. Однако они терпеливо дождались ее и теперь пытались привести в чувство.
– Что случилось? О чем он говорил с тобой?
Мирабель протянула Ефимии стакан воды. Она благодарно кивнула, но пить отказалась. Однако леди Арно проявила небывалую настойчивость. Откуда что взялось! Еще больше походившая на ребенка в своей розовой ночной рубашке и пеньюаре со множеством лент, Мирабель заставила подругу выпить все до последней капли.
– Ну вот, – удовлетворенно кивнула Элизабет, проследив за тем, как юная леди поставила стакан на столик, – теперь рассказывай. Сдается, беседа выдалась не из легких.
Ефимия промолчала. Она до сих пор не могла понять, почему Ленар отпустил ее – девушка ведь созналась. Выходит, граф преследовал какие-то собственные цели. Роль пешки в чужих руках Ефимию категорически не устраивала. Слепой мышки в цепких лапах первого министра – тем более.
– Ты нам не доверяешь? – Элизабет по-своему поняла ее молчание.
Ефимия с трудом сложила губы в улыбку.
– Если я кому-то и могу доверять, то только вам.
– Тогда в чем дело? – наседала наследница графа Экта.
Она тоже успела переодеться для сна, заплела косу и выглядела такой домашней. Однако характер остался прежним.
Ефимия крепко задумалась. Она понимала, играть в молчанку нельзя, осталось решить, что можно поведать.
– Ему стало известно о Блеккуоках. – Девушка выбрала меньшее из зол. – То, что они мне покровительствуют. Помните, я вам рассказывала? Блеккуоки – мои дальние родственники и враждуют с Горзенами.
– И что с того? – нахмурилась Элизабет. – Как это связано с бедной Эрнестиной?
– Никак. Это я и пыталась донести до первого министра. Он почему-то решил, будто я ее отравила! Вдобавок по поручению Блеккуоков. Вздор! – Ефимия фыркнула, старательно следуя выбранной линии.
Ложь давалась тяжело, хотелось выпроводить подруг, забраться под одеяло и попытаться заснуть. Только они не уйдут, а Ефимия не сомкнет глаз.
– Вздор! – повторила она. – Леди Агнешка помогала мне, не отрицаю, но только по доброте душевной.
Девушка искоса наблюдала за Элизабет: она казалась особенно опасной. Вроде поверила. Какое счастье! У Ефимии болела голова, она не выдержала бы боя с Элизабет.
– Но ведь все разрешилось, верно? – с надеждой спросила Мирабель.
– Как видишь! Но я по-прежнему главная подозреваемая, граф обещал глаз с меня не спускать.
Претендентки немного помолчали, вслушиваясь в ночную тишину. Она казалась неестественной, навевала мысли о затаившемся зле. И ведь оно действительно пряталось где-то неподалеку…
– Выходит, герцогиню отравили? – шепотом вновь заговорила Мирабель.
Все трое, обнявшись, устроились на кровати Ефимии, напряженные и серьезные.
– Ничего еще не известно, – парировала Элизабет. – Я подкупила кое-кого и получаю самые последние новости. Ну а что, – неожиданно потупилась она под перекрестными взглядами подруг, – это конкурс, а Эрнестина – соперница. Пусть я не горю желанием стать императрицей, это вовсе не означает, будто мне неинтересна расстановка сил.
– И как она? – робко поинтересовалась Ефимия.
В горле резко пересохло, и она порадовалась стараниям Мирабель, распорядившейся принести целый графин воды.
– Получше. Сейчас спит. Но вот об императоре бедняжке, похоже, придется забыть.
То-то порадуются другие участницы отбора! Конкурсы еще не начались, а двоих уже списали со счетов. И если маркиза – так, статистка, то герцогиня числилась фавориткой.
– Но что мы все об Эрнестине? Вокруг нее целый дворец хлопочет, даже императрица заходила. Меня ты волнуешь. Давай тебя разденем и уложим спать. А завтра я потребую аудиенции у императора и поговорю насчет домыслов графа Митаса.
Притупившаяся тревога вспыхнула с новой силой. Стиснув запястье Элизабет, Ефимия принялась горячечно убеждать ее никуда не ходить и ни с кем не говорить. Мол, она сама разберется.
Как же тяжело врать близким людям! Не по крови – по духу. Но у девушки не было выхода. Как только Элизабет и Мирабель узнают ее настоящую фамилию, тут же отвернутся. «Ничего, я все равно здесь не задержусь, – успокоила себя Ефимия. – А после мы никогда не увидимся».
Подруги окружили девушку заботой. Элизабет раздобыла пирожных, Мирабель помогла раздеться и расчесать волосы. Они наперебой щебетали о разных пустяках, пытаясь отвлечь Ефимию и себя заодно от страшного происшествия. В итоге подружки заснули вместе, окруженные пустыми тарелками и сдобными крошками.
Если крыло претенденток к утру погрузилось в сон, то Варден встретил рассвет на ногах. Он расхаживал по кабинету, дожидаясь последних вестей о состоянии герцогини. Ей сделали промывание и дали универсальное противоядие. Лекарь утверждал, что опасности для жизни нет, но император все равно не мог смежить век.
– Мне с самого начала не нравилась эта идея! – Устав ходить, Варден грузно опустился в кресло, потянулся к бутылке, но пить не стал. – Теперь мы пожинаем плоды матушкиного упрямства.
– Полагаешь, кто-то кровью прокладывает дорогу к трону?
Сидевший тут же Ленар потер гудящие виски. Он мог бы рассказать о Ефимии Брок, но пока держал слово. Девчонка слишком благородна, чтобы пойти на такое. Тот, кто отравил Эрнестину, не погнушался бы проломить графу череп пресс-папье. Ефимия кричала, бросалась истеричными обвинениями, но ее попытки причинить вред были столь неумелы. Именно поэтому он отпустил ее.
– Или мстит мне, – мрачно добавил Варден, обратив лицо к первым рассветным лучам. – Хотел испортить праздник, напомнить о своем существовании.
– Исключено! – покачал головой Ленар и расстегнул еще парочку пуговиц на рубашке. Снятый сюртук валялся неподалеку, на диванчике. – Восстание подавлено, все его участники уничтожены.
– А вдруг нет? – не унимался монарх. – Не подвергаем ли мы девушек опасности, не лучше ли отменить отбор? Преступника ведь так и не нашли…
Только сейчас он обратил внимание на царапины на лице графа и удивленно присвистнул:
– Дружище, кто тебя так?
– Да… – нахмурился Ленар. – Одна дама.
– Дама? – Градус любопытства только возрос. – Когда только успел!
– Ничего такого, напрасно ты намекаешь на очередную интрижку. У нее случилась истерика, я попытался ее успокоить, и вот…
Сам факт, что женщина смогла оставить на нем отметины не в порыве страсти, больно ранил самолюбие. Даже если бы не данное Ефимии слово, граф не признался бы в подобном позоре.
– Кто-нибудь из претенденток? – догадался монарх. – Ты здорово потрепал им нервы, обращался как с преступницами. Хотя бы оправданно?
Император обратил на Ленара тяжелый взгляд. Он с честью его выдержал, но ответил уклончиво:
– Отчасти. Кое-что интересное я выяснил, но, увы, оно не имело отношение к герцогине.
– Поделишься?
Варден настойчив, но и граф упрям. Если он не желал говорить, то не скажет.
– Это личное, – сухо заметил Ленар, пресекая дальнейшие расспросы.
Ответ императору не понравился, однако настаивать он не стал, вернулся к более важным делам. Варден боялся признаться в этом даже самому себе, но его порадовало несчастье Эрнестины. Нет, вовсе не потому, что герцогиня была ему неприятна. Покушение пришлось так кстати, отличный повод отменить отбор – то, чего император страстно желал с самой первой минуты.
– Ты заходил к императрице? – Варден начал издалека.
Ленар кивнул и на мгновение прикрыл глаза.
Заветная должность, лакомый кусочек! Как много проблем прилагалось к ней в нагрузку!
– Да. Твоя матушка крайне взволнована, пришлось дать ей капли. Она окружила герцогиню такой заботой…
– Странная женщина! – криво усмехнулся император и вновь поднялся на ноги. – Если ей так хотелось породниться с Ласси, зачем устраивать этот фарс?
Он в сердцах ударил по спинке кресла, в котором сидел приятель. Ленар даже не шелохнулся.
– Я не желаю подвергать девушек опасности. Точка!
Варден сам до конца не верил. Он это сказал! Неужели больше не придется подсчитывать баллы, делать записи в дурацких карточках? После выздоровления Эрнестины Ласси император женится на ней, если уж таково желание матушки.
– Многоточие, Варден, – вздохнул Ленар и тоже поднялся, подошел к окну.
Что или кого он надеялся там увидеть, граф и сам не знал. Может, ту странную девицу Брок. Граф обратил на нее внимание с первого дня и в глубине души сожалел о событиях многолетней давности. Ефимия полагала, будто он радостно вызвался поглумиться над баронессой Брок. Это не так. В некоторых случаях выбора нет, положение обязывает сообщать дурные вести. Да, изначально император планировал поступить иначе, послать обычного офицера. Там и речи не шло о какой-либо деликатности, и Ленар вызвался чуть смягчить удар из уважения к заслугам Броков перед короной. Вардену его затея не понравилась, да и сам граф предпочел бы не видеть полных слез глаз Мелании Брок, сомкнутых побелевших губ Анжелы Брок и двух испуганных девчонок. Одна из них выросла и теперь ненавидела его…
– Ты бежишь от проблемы, а не решаешь ее, – не отрывая взгляда от тонувшего в сером мраке парка, продолжил Ленар. – Допустим, ты прав, абигонцы вернулись и жаждут новой междоусобицы. Тогда они добились своего: ты проявил слабость, испугался. Отбор нужно продолжать. Мы усилим меры безопасности…
Монарх за его спиной издал короткий смешок.
Граф сжал кулаки, сдерживая раздражение. Он видел Вардена насквозь и прекрасно понимал, почему тот упорно требовал прекращения отбора. Однако этого не будет. Нравится императору или нет, ему придется дойти до конца. Победы одерживают не только на полях сражения, а популярность среди народа – это именно то, что необходимо Вардену. Хорошо бы он выбрал не слишком знатную девушку, тогда виконт Ор, если он еще жив, лишился бы последнего козыря. Абигонцы твердили, будто правители Рдожа возгордились и мнили себя равными святым, а тут императрица из провинции.