Поведение Элизабет начинало раздражать, и девушка поспешила поставить точку:
– Граф извинился. Хватит!
Резко развернувшись, она протиснулась сквозь толпу любопытных и зашагала к дверям Зала одалисок. Движения слишком порывисты – Элизабет вывела ее из себя. Подруга лезла не в свое дело. Ей не следовало клеветать на Ленара. Он принадлежал только Ефимии.
Девушка резко остановилась, осознав, что недавно мысленно произнесла:
«Он только ее».
Стоило повторить эту фразу, как по телу разлилась волна горячего блаженства. Она растеклась от горла до кончиков пальцев, искушая, напоминая запретный вкус губ. Поцелуй Ленара сделал Ефимию слабой, заставил забыть об отце, братьях – о себе самой. Хотелось, осмелев, коснуться его кожи, провести ладонью по щеке, по следам, оставленным ее ногтями. А потом прикрыть глаза и позволить Ленару снова заставить сердце пульсировать огненным шаром.
Ефимия мотнула головой, отгоняя морок. Она должна как можно скорее наведаться в архив и как можно меньше встречаться с Ленаром Горзеном. Он сводил ее с ума. С каждым разом Ефимия все меньше думала о мести, все больше верила врагу. Первый министр воистину обладал каким-то демоническим обаянием. Наверное, с помощью него он втирался в доверие, заманивал людей вроде Эвана Брока в ловушку. Только существовала одна маленькая проблема: имперский архив находился в Йенте, неподалеку от Старого дворца. Как добраться туда, не вызывая вопросов? Опять же занятия, конкурсы… Если Ефимия пропустит хотя бы один, вылетит с отбора. Тогда она точно ничего не добьется.
– Придется идти к Эммануэлю, – озвучила девушка одно-единственное решение. – Попрошу его дать карету.
Она старалась не думать о том, что мажордом может затеять расследование, начать выпытывать, зачем кандидатке вместо занятий потребовалось съездить в город. Скажет, по важному и неотложному делу. Ефимия сознавала, что кучер доложит Эммануэлю об архиве, но уже после поездки, когда она, как надеялась, добудет нужные сведения. Выходит, в столицу нужно наведаться на целый день – второго шанса ей не предоставят.
Как бы сейчас пригодились карманные часики! Ефимия видела такие у некоторых придворных дам. Они прикалывали их к лифу платья, соревновались в богатстве отделки цепочек и циферблата. Ефимии же, чтобы узнать время, пришлось добежать до собственных покоев.
Мозг лихорадочно работал.
Общий сбор через час с четвертью. Поговаривали, на этот раз судить испытание станет императрица. Опаздывать категорически нельзя, выходит, у Ефимии от силы сорок минут, чтобы разыскать Эммануэля и убедить его предоставить экипаж. Потом нужно спешно вернуться и нарядиться для конкурса.
– Ты куда?
В общем коридоре Ефимия едва не столкнулась с Элизабет. Сзади тенью маячила Мирабель.
– Ты какая-то странная, Эффи! – Не позволив пройти, подруга ухватила ее за руку. – Признавайся, что ты скрываешь.
– Брось! – Девушка выдавила из себя беззаботную улыбку. – Просто нервничаю и не хочу неприятностей. Легко тебе грозить первому министру, когда твой отец тоже граф! А я девушка безродная, мне не до раздутой гордости. Извинился, и на том спасибо. А теперь прости, я очень спешу.
С трудом вырвавшись из хватки Элизабет, Ефимия заметалась взглядом в поисках слуг: нечего и думать бегать по дворцу, разыскивая мажордома. Комнат здесь столько, что за полжизни не обойдешь. Больше всего она боялась, что Эммануэль отбыл куда-нибудь по служебной надобности или вовсе взял выходной. Однако святой Верасий не оставил подопечную – лакей посоветовал поискать мажордома в Розовом зале.
– Только не выдавайте меня, миледи! – помедлив и оглянувшись по сторонам, попросил он. – Нам категорически запрещено говорить о конкурсе с миледи-невестами.
Ефимия удивленно подняла брови, но пообещала молчать.
Вооруженная подробными объяснениями, как отыскать тот самый Розовый зал, девушка отправилась договариваться об экипаже.
К испытанию готовились с размахом. В зале накрыли фуршетный стол. Суетившиеся слуги наводили последний лоск: расставляли цветы по вазам, натирали хрустальные подвески канделябров, спешно расстилали красную ковровую дорожку. Всем этим руководил Эммануэль. Его спина в неизменном черном сюртуке мелькала то там, то тут.
Замерев на пороге, Ефимия гадала, какое испытание им предстоит. Со стороны походило на прием. Вероятно, ее величество разыграет костюмированную сценку по приему гостей. Полезный конкурс – нужно сразу отсеять тех, кто способен только нервно хихикать и строить глазки.
– Что вы здесь делаете? – прошипел Эммануэль.
Увлеченная разглядыванием пирамидок канапе, Ефимия пропустила момент, когда мажордом заметил ее и, временно оставив пост главнокомандующего тарелками и тряпками, поспешил выдворить кандидатку. Однако девушка не стушевалась:
– Ищу вас.
Эммануэль моргнул. Судя по всему, он не мог взять в толк, зачем вдруг понадобился Ефимии за час до испытания.
– Вам запрещено тут находиться. – Мажордом настойчиво, но аккуратно попытался вытолкнуть девушку вон. – Запрещено заранее знать условия испытаний.
– О, вы неправильно поняли! – Леди Брок по-старалась вложить в улыбку все свое обаяние. – Я хотела с вами переговорить, где – совершенно не важно.
На мгновение показалось – откажет, но Эммануэль милостиво кивнул и предложил обосноваться в Восточном кабинете:
– Там вы точно не попадете на глаза кому-нибудь из свиты ее величества. Чудо, что вы разминулись с леди Сомной и бароном Орсом! Сами понимаете, нарушение правил чревато.
Ефимия понимала. Застань ее кто-нибудь мило болтающей с мажордомом на фоне декораций будущего конкурса, записали бы пару штрафных очков и при первой возможности отправили домой.
Восточный кабинет на время лишил девушку дара речи. Позабыв о времени, она восхищенно рассматривала лаковые панели, непонятные иероглифы, странных дам и кавалеров, нарисованных тушью на обоях.
– Подарок его величеству Деймону Первому от господаря Тайбея в честь заключения торгового договора, – коротко пояснил Эммануэль. – Красное и черное дерево, фарфор, роспись по шелку.
– Красиво!
Ефимия робко коснулась стены. Действительно, шелк!
– Двадцать минут, – вернул ее к реальности голос мажордома. – Вам нужно успеть переодеться, миледи. Так и быть, нарушу правила и посоветую вам выбрать строгий, но парадный наряд.
Девушка поблагодарила за помощь и пару раз вздохнула, не зная, как подступиться к просьбе. Лучше бы обмолвиться невзначай, к слову, но в связи с чем? Не заходить же совсем издалека – с природы и погоды!
– Майстер Дидье, не могли бы вы попросить выделить мне экипаж? – Придется сразу перейти к сути. – Мне нужно в Йент.
– Зачем? – сразу насупился, превратился в «господина Подозрение» мажордом.
Она предвидела этот вопрос и заготовила обтекаемый ответ:
– Возникли срочные обстоятельства. Они связаны с моей семьей. Я осмелилась потревожить его сиятельство графа Митаса, он разрешил.
Эммануэль мог не поверить на слово – да много чего еще, но он кивнул.
– Хорошо. Когда вам нужно ехать?
У Ефимии отлегло от сердца. Все оказалось проще, нежели она полагала.
– Завтра. Я пропущу занятия, уведомите, пожалуйста, преподавателей. Хотя, может, меня сегодня отчислят. Тогда кучеру не придется меня дожидаться.
– Сомневаюсь, что миледи покинет конкурс столь скоро.
Однако не успела Ефимия порадоваться словам мажордома, как он добавил ложку дегтя:
– Разумеется, если не станете впредь вести себя подозрительно. Это, безусловно, не мое дело, но вами интересовался Анри Жерар. Сомневаюсь, будто по собственной инициативе. Я пока никому не говорил о ваших письмах и прогулках, но мне придется это сделать, если спросят.
Сердце пропустило удар, но голос девушки не дрогнул:
– Я не совершила ничего предосудительного, докладывайте смело, майстер Дидье. Раз кандидатки не пленницы, я и впредь стану принимать гостей и гулять по парку. Миледи стоит умерить свою ревность и поискать настоящих соперниц.
Она не сомневалась, именно маркиза Плее наняла того самого Анри Жерара. Для остальных Ефимия – фигура слишком незначительная, чтобы уделять ей столько внимания.
На время отринув условности, Эммануэль усадил девушку на диван и потребовал:
– Рассказывайте!
Ефимия молчала, и он усилил напор, попытался воззвать к ее разуму:
– Поймите, невинные вещи могут привести к плачевным последствиям. Я не только цербер, миледи, я забочусь о вашей безопасности. Кто и к кому вас приревновал? Вам угрожали?
Девушка не собиралась ябедничать, поэтому перевела взгляд на декоративную вазу в виде дракона. Интересно, каким образом стеклодуву удалось сделать подобную вещицу, вдобавок пустить внутри тончайшую золотую нить?
– Так, у его величества официальных любовниц нет, – отчаявшись добиться ответа, Эммануэль принялся размышлять вслух. – Неофициальных…
– Дело не в императоре, – сжалилась Ефимия. – Я имела неосторожность беседовать наедине с первым министром, чтобы получить дозволение отлучиться в столицу, и одна особа решила, будто…
Леди Брок усмехнулась и покачала головой. Знала бы та особа, насколько нелепо ее предположение! Как же маркиза удивится, услышав об истинной причине интереса Ефимии к Ленару! Однако мажордом не разделял ее легкомысленного отношения к проблеме. На его лице отразилась усиленная работа мысли, но делиться сделанными выводами он не собирался, ограничился лишь сухим обещанием выделить Ефимии провожатого.
– Карету подадут к десяти утра. А теперь, миледи Феррир, вернитесь к себе. И постарайтесь временно ограничить общение с его сиятельством. Я не сомневаюсь в вашей порядочности, но лучше не заводить врагов в свите ее величества.
Ефимии не требовалось называть имя Катарины Плее, чтобы мажордом понял, о ком шла речь. В силу должности Эммануэль первым узнавал многие сплетни. Во дворце шептались о новых рубинах маркизы, о томных взглядах, которые Катарина украдкой бросала на первого министра. Мажордом не сомневался, на ближайшем приеме Ленар официально представит фрейлину императрицы как свою спутницу – так вежливо в свете именовали любовниц. Согласитесь, граф Митас со спутницей звучит не так пошло, как граф Митас с любовницей, такого в приглашении не напишешь.