– На основании того, что вскоре у императрицы найдется весомый повод сомневаться в девственности одной из претенденток.
Маркиза широко распахнула глаза.
– Вы осмелитесь послать ей анонимное письмо, в котором…
Леди Мориз покачала головой. У нее тоже имелся туз в рукаве, имя которому Валерия Орсе. Необремененная нравственностью подруга охотно заберется в постель короля, уж Герда позаботится навести ее на нужные мысли, а там… Никаких писем она писать не собиралась. Некоторые вещи сложно утаить. Слуги непременно доложат о грязных простынях и полуголой девице, скрывшейся на рассвете в крыле претенденток. Императрица придет в бешенство, устроит проверку, и в силок попадет Ефимия. Лишь бы только предположения Катарины оказались правдой, лишь бы первый министр вчера развлекался с новой пассией на лоне природы!
О Валерии Герда не думала. Та расходный материал. Дура. Вульгарная дура. Она и без Герды вывалила бы на всеобщее обозрение свои прелести и вылетела с отбора.
– Все решится само собой, без нашего участия, маркиза.
Рука Герды накрыла пальцы Катарины. В карих глазах мелькнуло подобие теплой, дружеской улыбки, но собеседница верила ей не более, чем она сама.
– Теперь моя очередь. Полагаю, вам интересно будет узнать, что граф Митас лично провожал Ефимию Феррир до столицы. И ездила она в архив, где провела не один час, вернувшись понурой, чуть ли не в слезах.
Катарина прищурилась. Сведения действительно показались интересными. В отличие от той же Герды, маркизе ничего не мешало прогуляться в столицу и допросить архивариуса.
– Вы мне очень помогли. – Катарина поднялась и по-мужски протянула леди Мориз руку. Помедлив, та пожала ее. – Теперь мы союзницы. Так ведь?
Маркиза склонила голову набок и заглянула в глаза Герды. Леди Мориз нахмурилась. Она рассчитывала найти очередное орудие, но Катарина явно претендовала на большее. Вряд ли подобную женщину устроит судьба вечной содержанки. Опять-таки, рукопожатие, уверенное, крепкое, огоньки пламени в зрачках… Они исчезли, стоило Катарине взмахнуть ресницами, но Герда умела подмечать детали.
– Безусловно, – кивнула она и отняла руку. – Обещаю навести справки о роде Феррир.
– Уж постарайтесь! – мурлыкала Катарина, в который раз за неполные полчаса сменив одну маску на другую. – Взамен поделюсь с вами планами ее величества. Хотите узнать суть следующего испытания?
Глаза Герды загорелись. Она навострила уши, всем корпусом подалась к собеседнице, но та не спешила продолжать. Подняв томик стихов, Катарина задумчиво прочитала название:
– «Ода любви».
Фыркнув, она вернула книгу владелице.
– Те, кто верит в любовь, проигрывают первыми, не находите? Но завтра вам предстоит ее источать. Чем больше и фальшивее, тем лучше. Какая разница, что у вас на душе, главное – видимость. Императрицы Рдожа традиционно покровительствуют богоугодным заведениям. В одно из них вы завтра и направитесь.
– К монашкам? – нахмурилась Герда.
Она унаследовала неприязнь ко всему, связанному с почитанием святых, от матери. Та не раз твердила, что молитвами и заступничеством небес жизнь не устроишь, только зря потратишь время и деньги.
– О, не беспокойтесь, – рассмеялась Катарина, – ее величество не настолько жестока! Речь о сиротском приюте.
Герда кивнула. Детей она кое-как вытерпит, ради короны готова читать им сказки и гладить по головке.
– Вам пора, – напомнила маркиза о времени. – Нас не должны видеть вместе.
Герда еще раз поблагодарила за ценные сведения и удалилась в крыло претенденток. Пожалуй, сегодня она сядет за клавикорды: за музыкой хорошо думается.
Пока одни женщины плели паутину интриг, другие пытались ее разрушить.
Ефимия успешно избегала встречи с подругами до самого вечера, но окончательно похоронить себя в собственных покоях девушка не могла и, словно привидение, выползла в Белый салон. Оттуда лились звуки печальной баллады – Герда Мориз упражнялась за клавикордами. Из всех кандидаток она лучше всех пела и музицировала.
Альбина пристроилась у окна с мольбертом и, закусив губу, быстрыми штрихами пастели пыталась перенести на бумагу краски уходящего дня. Остальные девушки занимались кто чем: читали, болтали, ждали своей очереди сесть за инструмент или просили Герду спеть с ними дуэтом. Леди Мориз обычно не отказывала. Снежная королева, как мысленно прозвала ее Ефимия.
Заметив подругу, Элизабет и Мирабель активно замахали ей, предлагая присоединиться к кружку у камина. Девушка задумалась и качнула головой. Не сейчас. Подхватив подушку со свободного кресла, она устроилась на подоконнике, затылком ко всем. Некоторые вещи нужно осмысливать в одиночестве.
Боль все еще жила в сердце Ефимии. Она не могла понять, почему отец так поступил, как он мог поверить кукловоду. Ко всему прибавилась новая тревога – Ленар Горзен. Его поведение не оставляло сомнений, граф задался целью соблазнить ее. Ефимия злилась. Неужели ему мало других женщин? Любовница первого министра хороша собой, чего ему не хватает? Или это месть? Ленар хочет унизить, втоптать в грязь? Сложность заключалась в том, что Ефимии хотелось верить в искренность его чувств. Видеть его, слышать голос, чувствовать тепло губ. Все серьезно: за неполные сутки девушка трижды выводила инициалы Ленара на зеркале, постоянно думала о нем.
Тогда, на озере, все закончилось поцелуем. Ленар обратил его в шутку, списал на магию ночи и красоту Ефимии. Он сдержал слово и показал девушке остров. Там они говорили о самых приземленных вещах, но Ефимия не столько слушала, сколько вспоминала прикосновение его рук. Создатель, Ленар сводил ее с ума! Стоило ему пожелать, как Ефимия превращалась в податливую глину.
– Да что с тобой такое, Эффи!
Элизабет подошла первой, следом за ней – Мирабель.
– Ты сама не своя! – не унималась подруга и силой развернула Ефимию к себе, насупившись, заглянула ей в лицо. – Ты заболела? Служанка сказала, ты сегодня вообще не выходила…
– Я спала, – виновато улыбнулась девушка. Ей опять приходилось врать. – Разболелась голова, но уже почти в порядке.
– В порядке? – скептически хмыкнула Элизабет. – Да ты осунулась, глаза покраснели! Ты плакала, Эффи, не отпирайся, и ты немедленно расскажешь почему.
Однако Ефимия молчала и упрямо отводила взгляд. Она не могла сказать правду.
– Так, Ефимия Феррир, – Элизабет села рядом, невежливым тычком вынудив подругу подвинуться, – ну-ка выкладывай! Я не дура и не слепая, с тобой который раз неладно. Не хочешь здесь, при них, – она кивнула на остальных кандидаток, – найдем укромное местечко. Но ты сознаешься. Точка!
– Право, Эффи, – подала голос Мирабель и ласково взяла Ефимию за руку, – мы твои подруги, мы поймем и не предадим. Я с вами самым сокровенным делилась, самым-самым стыдным. Вряд ли, – она слабо улыбнулась, – у тебя что-то хуже.
«Намного хуже!» – хотелось ответить девушке, но она сказала совсем другое:
– Ладно, с вами поделюсь. Только потом не жалейте!
Подружки переглянулись и кивнули.
– Ко мне? – предложила Элизабет.
Задумавшись, Ефимия качнула головой. Она помнила историю с наперстянкой. За покоями каждой следили. Может, через замочную скважину, может, через дырочку в стене. Лучше воздержаться от сокровенных бесед в крыле претенденток.
– Знаете, – лукаво подмигнула Ефимия, – я всегда мечтала побывать в тронном зале.
– Тронном зале? – нахмурившись, переспросила Элизабет.
– Тшш! – Леди Брок приложила палец к губам и бросила быстрый взгляд на Альбину.
Слышала или нет? Дочка виконта облюбовала соседнее окно, вроде полностью поглощена рисованием, но кто ее знает?
Право, какие подруги непонятливые! Ну не скажешь же им прямым текстом, что в тронном зале откровенничать можно, а тут – нежелательно?
– Разве тебе не любопытно взглянуть на трон? Если повезет, кто-то из нас сядет на соседний, для императрицы.
Элизабет бросила на Мирабель косой взгляд: «Она сошла с ума!» – но согласилась прогуляться в парадные покои. Однако ни в какой тронный зал Ефимия не собиралась. С некоторых пор она дула на воду. Вдруг шпионы подслушали их разговор и уже мчались занять удобные места? Решив не рисковать, она остановилась в одном из коридоров и знаком попросила подруг приблизиться вплотную.
– Голос не повышать, не охать, ничего не переспрашивать! – строгим шепотом приказала она. – Иначе мы все окажемся в тюрьме. В комнатах тоже держите язык за зубами: за нами следят.
Девушки синхронно кивнули и выжидающе уставились на Ефимию. Сделав глубокий вздох, она начала с относительно безобидного:
– Гестфольского принца пытались убить и свалить все на первого министра. Кто-то из наших. Я сама слышала. Те же люди отравили герцогиню.
Побледневшая Мирабель прислонилась к стене. Элизабет стала мрачнее тучи, но не проронила ни слова. Пришлось продолжать, перейти к тому, о чем говорить решительно не хотелось.
– Я… – глубокий вдох. – Я не та, за кого себя выдаю. Только первый министр знает.
– Он тебя шантажирует? – предположила Эли-забет.
Ефимия покачала головой и, потупившись, при-зналась:
– Мне помогли попасть во дворец, чтобы я добилась опалы графа Митаса. У меня тоже имелся повод для мести. Я полагала, что по вине Ленара Горзена погибли мой отец и братья. Словом, – она будто со скалы в море прыгнула, – я Брок. Дочь того самого Эвана Брока.
В коридоре воцарилась оглушительная тишина. Слышно было шумное, прерывистое дыхание каждой; сердца стучали как кувалды.
– Я слышала о генерале Броке, – неожиданно первой прервала молчание Мирабель. – Но ты все равно моя подруга.
Она робко улыбнулась и обняла Ефимию.
Элизабет хмурилась и до сих пор колебалась. Ефимия бы поняла, если бы она развернулась и немедленно отправилась за Эммануэлем. Оставалось только ждать и надеяться на прощение.
– Это ты? – Никогда прежде голос Элизабет не звучал так сухо, отстраненно. – Ты хотела отравить графа, но перепутала бокалы? То есть тогда ты соврала, первый министр не зря обвинял тебя.