– Я понимаю о тебе всё. Я знаю, что ты одержима тем, чтобы сделать «Каппа» лучшим сестринством, потому что «Чи-О» тебя отвергли. Я знаю, что ты одержима Минтом и «Фи-Дельтом», потому что ими одержимы все остальные, и это символ статуса. Я знаю, что ты тайком принимаешь «Аддералл», чтобы заниматься по ночам, даже несмотря на то, что от экономики тебе хочется наложить на себя руки. И я теперь я знаю, что ты тратишь тысячи долларов по кредитке, которую не можешь себе позволить, только для того, чтобы вписываться в общество.
Я вскочила на ноги.
– Куп, прекрати. Заткнись.
Он тоже встал на ноги и сделал шаг в мою сторону. Когда я отстранилась, он усмехнулся с блеском в глазах.
– Я понимаю, – медленно сказал он, растягивая слова, – что ради победы ты готова на что угодно. Ты – своего рода социопатка.
Я замерла.
– Это худшее, что кто-либо говорил в жизни.
Его улыбка медленно погасла. Но его глаза не отпускали моего взгляда, выжидая.
Что со мной происходило? Где был прилив ярости, негодования? Почему я чувствовала не приступ злобы, а искрящееся тепло, раскинувшееся где-то глубоко внутри, в каком-то интимном и опасном месте?
– Я не понимаю, – мой голос делался громче, доходя почти до крика, – почему я сейчас рву и мечу? Почему я не хочу тебя ударить?
– Потому что, – сказал Куп, – ты знаешь, что я прав. И ты знаешь, что это значит, что я тебя вижу.
Как только он это сказал, я уже знала, что это правда – не насчёт социопатки, а о том, что он меня видит. Всегда видел. С самого первого дня.
Во мне сорвалось с цепи что-то дикое. Не останавливаясь, чтобы задуматься, я сократила дистанцию между нами и прижала его губы к моим. Я крепко его поцеловала, отчаянно желая затащить его на дно вместе с собой, куда бы я ни отправлялась. Его губы мгновенно раскрылись, его пальцы запутались в моих волосах, крепче прижимая меня к себе. Я жадно целовала его, а он целовал меня, будто изголодавшийся, сжимая в кулак мою рубашку, поднимая её, чтобы положить руки мне на живот, поглаживая грубым, будто бы жадным до каждого дюйма, прикосновением мои рёбра.
Внезапно он оторвался от меня и глубоко задышал.
– Ты уверена? – Голос его был хриплым, напряжённым от волнения. Как будто у меня в руках было что-то бесценное, что-то, чего он ждал, и была вероятность, что я это отберу.
– Да, – сказала я, и даже не успела закончить слово как он снова меня целовал, прижимал меня к окну до потолка; моя спина была горячей на холодном стекле; потом к стене; его тело давало давление, которого мне так хотелось. Он прижал большие пальцы к моим щекам, его ладони обняли изгибы моего лица и наклонили мою голову. Он провёл губами вверх по моей шее, по подбородку, к губам.
Я застонала в его рот. Я никогда не допускала таких серьёзных ошибок нарочно. Я никогда в жизни никого так сильно не хотела.
– Ты – девушка моего лучшего друга. – Куп опустил голову и поцеловал меня за ухом. У меня между ног разлилось приятное тепло. – Минта. Золотого мальчика.
– Перестань, – сказала я, наклоняя голову дальше и подгоняя его выше.
– Я не такой, как он.
Я задрожала, а он поймал губами мой рот. Его губы были тёплыми и с лёгким вкусом каких-то трав.
– Я не игл-скаут. Я буду делать вещи, которые тебе очень не понравятся.
Куп. Парень, который всегда говорил то, что было слишком близко к правде; тот, кто доставлял мне много дискомфорта, кто смотрел на меня слишком долго, слишком внимательно.
– Почему ты мне это говоришь?
– Я даю тебе выход. – Куп пробежал руками вниз по моему телу, пока не добрался до места у меня между ног. Он дотронулся там рукой, и я изогнулась вдоль стены.
– Я хотел тебя с первого дня как увидел, как ты входишь в класс в своей плиссированной юбке. Я три года об этом думал. Три года, без возможности дотронуться до тебя или сказать хоть слово.
Он расстегнул мои джинсы, засунул руку внутрь и погладил меня через трусики; тепло его руки было слишком приятным, слишком сильным. Я ахнула.
– Я говорю тебе заранее. Мне нужно больше. Ты нужна снова и снова. Поэтому вот твой выход. Бери. В противном случае ты моя, как всегда и должно было быть.
Он упал на колени на деревянный пол и стащил с меня трусики. Порыв холодного волоса, мурашки, и вот его рот на мне, горячий и обжигающий, и такой приятный, что гибельный.
– Это всего лишь моё тело, – думала я. – Просто моё тело, не я; просто момент, не навсегда. Пусть берёт. – Куп высунул язык. Я тихо вскрикнула и встала на цыпочки, запуская пальцы в его густые тёмные волосы.
Выходом я не воспользовалась.
На следующий день, придя домой с занятий, я нашла у себя на столе десять тысяч долларов в двух конвертах.
Глава 9
Сейчас
Я ушла в единственное место, где Куп не сможет до меня дотянуться или дальше настаивать на правде: обратно на вечеринку, прямо в толпу наших друзей. Я вбежала в шатёр, чувствуя, как он идёт за мной прямо по пятам, и с бешено бьющимся сердцем прорывалась сквозь толпу, пока не наткнулась на Каро.
Она обернулась с ослепительной улыбкой.
– Ой, Куп, молодец что привёл её обратно!
Чуть наклонив голову, я краем глаза могла видеть у себя за спиной Купа. Его свитер задевал моё предплечье. Я тяжело сглотнула, проглатывая густую массу несказанных слов. Он стоял так близко, что я чувствовала его запах: травяной, древесный. Такой же, как всегда.
Я впилась ногтями в собственный локоть; вспышка боли помогла не дать задрожать коленям.
– Я рада, что ты вовремя вернулась, – продолжила Каро и кому-то помахала. – Эрик надеялся поймать нас всех.
Я замерла; ногти всё ещё врезались мне в локоть. Кто-то вышел в самый центр круга.
Невозможно. Стоящий передо мной человек лишь очень отдалённо напоминал мальчика, которого я помнила. У него были длинные гладкие волосы, а мальчишеской худобе и угловатости уступило место крепкое телосложение, заметное даже под свитером. Свитер был «профессорский», с заплатками на локтях, и я сразу поняла, что это – карнавальный костюм.
У него были тёмные, тревожные синяки под глазами. Но всё-таки это был Эрик.
Эрик Шелби. Брат Хезер.
Я почувствовала движение со стороны Купа, и вот он уже стоит, скрестив руки на груди, прямо возле меня.
– Что ты тут делаешь? Ты не из выпуска 2009 года.
– Куп. – Каро выглядела ошеломлённо. – Я тебе говорила, что Эрик тут работает. Не груби. – В глазах Каро грубость была смертным грехом.
– Он живёт как в сказке. – Минт сказал это доброжелательно, как популярный мальчик, приглашающий в компанию кого-то попроще. – Ему удалось получить диплом, но не уехать.
– Я работаю в отделе выпускников. – Эрик улыбнулся, а я судорожно вдохнула. Не было больше увлечённого ботаника-первокурсника с широко раскрытыми глазами, нервного от встречи с друзьями старшей сестры. Его улыбка была оскалом-обещанием; я это чувствовала.
Он повернулся, и мы встретились глазами.
– Я люблю быть окружённым воспоминаниями. А вы?
Каро бегала глазами между нами.
– Я как раз рассказывала Джесс, что весь этот уикенд – твоих рук дело. – Её голос был фальшиво жизнерадостным. – Ты – серый кардинал этого праздника.
– Я тут подумал, – Что раз уж мы все собрались вместе, по случаю десятилетия. Это и десятилетие Хезер тоже, если задуматься. Почему бы не воспользоваться поводом её вспомнить?
Фрэнки неловко поёжился и оглянулся на Минта за указаниями. Кортни вожделенно смотрела мимо нас, туда, где снова собрались в кучку остальные девушки из «Чи-о».
Нет же, это неправильно! Эта ночь не должна была быть о Хезер, она должна была быть о нас. О моей эволюции. Моём триумфе.
– Как ты хотел это сделать? – Спросил Куп.
– Я подумал, что мы можем пойти к её мемориалу и отдать дань памяти. – Эрик вызывающе посмотрел на Купа, будто ожидая, что тот откажется. – Раз уж она не смогла прийти на праздник.
Каро болезненно поморщилась и подошла поближе к Купу, а тот обнял её рукой за плечи.
Я огляделась, встречая глазами взгляды друзей. Фрэнки. Минт. Даже Кортни. Никто не хотел идти. Все мы хотели, чтобы Эрик ушёл, перестал нас преследовать, напоминая нам о тёмной пелене, висящей над нашей группой друзей. В конце концов Минт сглотнул и решил, как всегда, взять лидерство.
– Пожалуй, мы должны сделать хотя бы это, – сказал он.
Нет, нет, ещё раз «нет». Если до сих пор дела шли не по плану, то теперь всё вот-вот будет объято пламенем.
– Пожалуй, – эхом откликнулся Фрэнки.
– Хорошо, но давайте быстро. – Кортни склонилась к Минту и прошептала, как будто никому из нас не было слышно: – У меня вообще-то и другие друзья есть.
– Мне кажется, это прекрасная идея, – храбро сказала Каро, одаривая Эрика сочувствующим взглядом. Она не понимала, что что-то было не так. Ну почему же Каро, чёрт побери, так плохо разбирается в людях? Только подумав это, я задохнулась от чувства вины. Невежество Каро, на случай если я забыла – единственное, что сохраняет нашу дружбу.
Эрик размашистым жестом показал на лужайку за шатром.
– Только после вас.
В напряжённом молчании мы всей группой пошли, прорезая путь сквозь тьму деревьев, прочь от света и людей. На кампусе было необычно тихо.
Я задрожала.
– А где все?
Эрик помахал рукой.
– Ну, ты в курсе. В своих студенческих братствах, заняты нырянием на спор в помойные баки и прочими сомнительными делами. Ты же помнишь, как это бывает.
Фрэнки свернул на тропинку вправо – ту, что вела к дереву, которое посадили мистер и миссис Шелби в память о Хезер. Оно было прямо рядом с Ист-Хаузом; её самое любимое место на кампусе: то, где она встретила нас – лучших друзей в своей жизни.
– Не туда, – сказал Эрик и свернул налево.
– Надо думать, я знаю дорогу к Ист-Хаузу, – оскалился Фрэнки.
– Мы не идём к Ист-Хаузу, – Эрик снова улыбнулся своей зубастой улыбкой. – Мы идём в место, которое я стал считать более значимым мемориалом.