– Заткнись. Тебя там вообще не было. Она всё думала, что ты появишься на балу, но ты так и не объявилась.
Я отстранилась, как будто бы она меня ударила, но это была правда.
– Что случилось, когда ты отвёл её домой? – Настаивал Эрик.
Взгляд Фрэнки помрачнел.
– Я довёл её до её комнаты без проблем. Но когда мы зашли внутрь, она не хотела ложиться в постель. Она хотела говорить. – Голос Фрэнки надломился. – Она всё говорила и говорила о том, как Джек её предал. Той ночью он сказал ей, что он ей изменяет, и она была в отчаянии. Она всегда думала, что выйдет за него замуж. Я очень не хотел об этом говорить, особенно когда она пьяна.
Он посмотрел на Эрика с болью в глазах.
– Я попытался уложить ей в кровать, но она не хотела ложиться. В конце концов я усадил её в кровать Джесс, потому что она была ближайшая, но мы какое-то время вроде как боролись, и потом… она упала и ударилась головой. Тогда я не подумал, что сильно, честное слово, но после… после того, как я узнал что случилось, я стал волноваться: а что если из-за меня у неё было сотрясение, и поэтому она не дала отпор, когда пришёл убийца?
Так вот почему Хезер нашли в моей кровати. Мне всегда было интересно почему, и я решила, что она просто слишком пьяна и перепутала.
– И поэтому ты залез на мост? – Голос Эрика был как будто из стали. – Потому что Хезер ударилась головой и ты чувствовал себя виноватым?
– Нет, – с несчастным видом сказал Фрэнки. – Из-за другой вещи, которую она мне сказала. – Со своего места на батарее он посмотрел на меня, и я знала, что сейчас будет. – Той ночью Джек не просто признался, что он ей изменял. Он сказал ей, что он би.
Я поймала взгляд Каро и та подняла бровь. Новость о Джеке сюрпризом не была: он совершил каминг-аут после того, как его отпустила полиция; сказал, что хочет, чтобы мы знали его всего, без недосказанностей. Но факт, что Джек сказал Хезер в день её смерти, был новостью.
– Я не знаю, почему она мне сказала. – Продолжил Фрэнки. – Разве что под действием алкоголя. Хезер только не осознавала, что я уже знал. Потому что Джек изменял ей со мной.
Мгновение изумлённого молчания.
Он всё-таки это сделал. Фрэнки наконец-то сказал это вслух. Все годы, что я держала это втайне, потому что люблю их, скрывала это, потому что так было правильно, были готовы выплеснуться.
– Ты и… Джек? – Кортни выглядела так, как будто ей показали самую загадочную в мире математическую задачу. – Вместе?
Куп потряс головой.
– Так, дайте мне разобраться. Ты собирался в буквальном смысле спрыгнуть с моста, потому что запал на Джека? Я не пытаюсь преуменьшить то, через что ты проходил, потому что я хорошо помню, каким был твой папа, но ты не находишь, что это как-то очень по-киношному? В смысле, Джек был красивым. Кому он не нравился?
Фрэнки покачал головой.
– Нет, не в этом дело. В смысле, да, мне тогда было очень стыдно. Я бы сделал всё, что угодно, чтобы никто не узнал. А потом Хезер – не кто-нибудь, а она: мой друг, перед которым я чувствовал себя таким виноватым – хотела об этом поговорить. Всерьёз поговорить. И хотя речь шла о Джеке, а не обо мне, это было невыносимо. Я просто хотел, чтобы она перестала говорить. Я пытался накрыть её одеялом, но она сопротивлялась, а потом она упала. – Он мокрыми глазами смотрел в пол. – Я обидел Хезер, потому что она доставила мне дискомфорт, мне было невыносимо провести ещё хотя бы минуту в одной комнате с ней. Вот что привело меня в ужас. Я не хотел быть таким человеком.
– Я всё думал, снова и снова, что я обидел Хезер, потому что изо всех сил пытался спрятаться, когда у Джека хватило духу быть собой. Я всё время говорил о своём папе, о том, как он возненавидит меня, когда узнает, но родители Джека были не лучше. И он всё равно это сделал. Я пошёл на тот мост, потому что всё представлял себе свою жизнь, и не мог представить себе как я смогу быть счастливым, если не буду собой. Но я также не мог представить, что найду в себе смелость отказаться от НФЛ, от всего, над чем я работал. Джек всё время говорил, что у меня слабое воображение, и он был прав. – Я слышала в голосе Фрэнки что-то похожее на любовь – до сих пор, после всех этих лет, – пока он не прокашлялся. – Это было до того, как я узнал, что сделал Джек.
Нежность, которую я почувствовала, слушая, как Фрэнки говорит о Джеке, растаяла, как дым на ветру.
– Стой… Ты и правда веришь, что он убил Хезер? Даже зная, какой он человек?
Фрэнки встретился со мной взглядом. Он выглядел вымотанным.
– Я думаю, он мог передумать, испугаться. Я могу это понять.
Эти слова повисли в воздухе, пока Фрэнки не продолжил.
– Это обязательно должен быть Джек. Потому что если это не он, то я потерял его безо всякой причины.
Минт оттолкнулся от стены и резко подошёл к нему.
– Всё это время, – сказал он, – вы с Джеком были вместе у меня за спиной.
Фрэнки тревожно смотрел на него. Минт был его идолом. Его слова значили для Фрэнки всё.
– Ты говорил своему папе? – Спросил Минт. – Своим товарищам по команде?
Фрэнки покачал головой.
– Нет ещё. Майкл Сэм – единственный игрок «НФЛ», который совершил каминг-аут до того, как ушёл из спорта, и смотри, что с ним случилось. Люди протестовали. Его карьера в одно мгновение закончилась. Я всё представлял, как это случится со мной, и… не мог заставить себя рискнуть.
Минт ничего не сказал, просто отвернулся и ушёл.
– Если вам интересно, аутопсия показала, что у Хезер было три больших ушиба головы, пять маленьких. – Эрик топнул ногой по бетонному полу, привлекая внимание Фрэнки. – Но ни один из них не привёл к сотрясению мозга.
Фрэнки закрыл глаза и кивнул; он выглядел так, как будто изо всех сил старается не разрыдаться.
– Вы, конечно же, слышали, что Хезер не дралась так активно, как ожидаешь от кого угодно, а тем более от моей сестры. Под ногтями не было ни кожи, ни крови нападавшего. В сочетании с тем фактом, что в комнате были ДНК десятков людей – включая все ваши и мою, – копы решили, что данные экспертизы ни к чему не привели.
Мы все слышали, что они не смогли использовать ДНК с места преступления. Это был один из фактов, которые всплыли после того, как были сняты обвинения с Джека, когда весь кампус был в ярости из-за того, что его выпустили, а новых подозреваемых на его место так и не нашли.
– Факт, который не стал достоянием общественности – это что причина, почему Хезер почти не сопротивлялась, содержалась в отчёте о токсикологии, – сказал Эрик. – В её крови было очень много наркотика, который копы не смогли идентифицировать. Он притупил её ощущения и замедлил реакции.
Наркотик? Мы с Каро удивлённо переглянулись. Это было совершенно непонятно. Мы жили вместе с Хезер. Если бы у неё была проблема с наркотиками, мы бы знали.
– Ближайшее, что копы смогли найти – наркотик, похожий на это вещество. Уличный наркотик под названием «твик», с которым в то время у них было так много хлопот.
«Твик». Мне послышался звук бьющегося стекла, хруст шагов по нему, глубокий, яростный крик боли. Опасные люди – в глазах насилие, под кожей пульсирует тьма.
Чтобы понять, кто смотрит на меня через всю комнату, мне не надо было поднимать голову. Его взгляд, как всегда, притягивал.
Против собственной воли я нашла его взглядом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в его глазах появляется страшное осознание.
– Всё. Хватит! – Завизжала Кортни; все подпрыгнули от удивления. Она подняла брошенную бутылку из-под пива и бросила об стену; там она разбилась острым дождём. – Я не собираюсь ни секунды больше стоять тут и слушать, как стрёмный братец Хезер, который пялился на мои сиськи, когда думал, что я не смотрю, пытается обвинить нас в её убийстве.
– Корт… – начал Минт с удивлённым выражением лица.
Она развернулась к нему.
– Нет! Я не буду играть в эту игру. Что дальше? Начнём спиритический сеанс? Достанем детектор лжи? Раскопаем могилу Хезер? Я возвращаюсь на вечеринку, и ты идёшь со мной. – Она повернулась ко всем нам. – А вы, придурки, можете делать что хотите.
На лице Эрика появилась медленная довольная улыбка. Он поднял руки и захлопал в ладоши.
– Браво. Поистине впечатляющее представление.
Глава 14
Январь, второй курс
Со временем я узнала, что были и другие такие же, как я: девушки из «Каппы», которых не устраивало второе место. Никто никогда не говорил это вслух, но мы всё равно находили друг друга. Наша первая возможность сбросить с первого места «Чи Омегу» пришла во время гонки за членство, на втором курсе. Мы вложили в это все свои души и сердца: часами изучали первокурсниц в «Фейсбуке», покупали им алкоголь, устраивали тайные вечеринки на тему приёма в сестринство, сбивались на запретные обсуждения в очередях в туалеты общежития. Делали всё, что должны были делать.
Я также узнала, что иногда пространство между «должен» и «не должен» делать – это очень непонятное место. Например, в старшем классе школы, когда я шла нос в нос с Мэдисон Дэвис за второе место в классе. Мэдисон, с её идеальными кудряшками и статусом самой красивой девочки, к моему ужасу, была, к тому же, умна. Места в классе определялись по зимним экзаменам. Место, которое мы займём в конце осеннего семестра, будет тем, что пойдёт в заявления в колледж. Именно его я отправлю в Гарвард.
Это был последний экзамен в последний день перед зимними каникулами. Мы были в библиотеке, которую отвели под экзамены выпускников. За девяносто минут все остальные студенты подписали, убрали карандаши и сдали тесты. Остались только мы с Мэдисон; мы использовали всё время до последней минуты. В конце концов, она встала, сложила свои листочки и улыбнулась мне – не ухмыльнулась, но улыбнулась со знающим видом, как будто одевая ухмылку в приличный костюм.
В её облаке самодовольства она не заметила, что из её стопки листов выпала одна страничка и улетела на пол, под стол инспектора. Вместо того, чтобы остановиться и поднять её, она сдала свой тест инспектору и выпорхнула за дверь.