Я хотела жить в солнечном свете.
Минт был само солнце. Мы переехали в Нью-Йорк: Минт чтобы пойти учиться в университет юриспруденции, а я – чтобы поступить на работу начального уровня в Колдвеле; теперь, когда у меня не было других вариантов, это была самая престижная из доступных мне возможностей. Это был тяжёлый год, но мы пережили свою первую встречу выпускников в Дюкете, доказав, что хорошие воспоминания побеждают плохие и восстанавливая дружбы. Жизнь снова казалась наполненной надеждой, и теперь мы были тут, в моём любимом ресторане, таком дорогом, что я была благодарна Минту за то, что он за всё платил. Не было никакого праздника или повода быть тут. А это значило…
Минт сел напротив меня, в кресло с высокой спинкой. В полутьме ресторана его лицо было похоже на картину маслом: тёплая кожа, роскошные линии и мягкие тени. Он взял меня за руку.
– Я хочу тебе кое-что сказать. Это важно.
Моё сердце переполнилось; я сжала его пальцы. Я весь вечер разглядывала его пиджак, размышляя, где он спрятал кольцо.
– Джесс, ты знаешь, что я тебя люблю. С самого первого курса.
– Я тебя тоже люблю, – сказала я с придыханием, совсем не переживая о том, как это прозвучало.
– И этот год в этом городе был хорошим. Лучше, чем я ожидал.
Я кивнула.
Он сделал глубокий вдох.
– Но дело в том, что мне кажется, это не работает. – Я уставилась на него в недоумении.
– Я всегда буду благодарен за то, что у нас было, но… мне кажется, я пытался поддерживать жизнь в чём-то, что очень давно уже должно было умереть.
До меня наконец начало доходить.
– Что? – прошептала я.
Он провёл рукой по волосам.
– Я должен тебе кое в чём признаться. – Он тяжело сглотнул. – Я тебе изменил, Джесс. На встрече выпускников. Помнишь, в субботу ночью, когда я не пришёл и сказал, что ночевал в отеле у Фрэнки?
Я ни мускулом не шевельнула. Как будто отказ участвовать всё остановит, и ничего не случится.
– Правда состоит в том, что я напился. После баров мы с ребятами пошли в «Вендис», и – я этим не горжусь, ясное дело, – но я переспал с Кортни. В туалете. А потом мы поехали к ней в отель.
Не Кортни. Кто угодно, только не Кортни.
– Я думаю, она мне уже довольно давно нравилась. – Продолжил Минт, будто поворачивая клинок. – В колледже, мне кажется, я был в неё влюблён, но ничего не делал, понятно, потому что мы были вместе. Но теперь я хочу что-то сделать.
Мои пальцы отпустили вилку, и она со звоном упала на тарелку.
– Что ты хочешь сказать?
Его глаза наполнились настоящими слезами. Я видела его в слезах всего несколько раз; так редко, что можно посчитать по пальцам одной руки. Этот вид пробился через туман моего шока и сделал этот момент настоящим.
– Прости меня, Джесс. Я никогда не смогу достаточно извиниться за это, или вообще за всё. Я так переполнен виной, что не могу… – Он судорожно вдохнул. – Но мне надо с тобой расстаться. Это к лучшему.
Паника – ледяная, вцепилась мне в сердце и разорвала его.
– Нет, – сказала я; мои глаза тоже наполнились слезами. – Не делай этого. Не бросай меня.
– Но я тебе изменил, – сказал Минт, опуская голос, теперь, когда мой сделался громче. – С Кортни.
В это мгновение всё стало кристально ясно. Какие именно были ставки, что именно мне надо было сделать и без чего я не смогу жить. Я не могла потерять Минта – человека, который посмотрел на меня на первом курсе и улыбнулся, и сделал меня кем-то значимым.
– Я тебя прощаю, – сказала я. – Это неважно. Мы будем жить дальше, как будто этого не произошло. Клянусь, никогда не припомню тебе этого. Пожалуйста, не уходи от меня.
Это было унизительно, я будто царапала ногтями половицы; я была лужей грязной воды, через которую переступаешь, чтобы попасть на тротуар, но мне было всё равно. Во мне, опасное, наэлектризованное, звенело отчаянье. Я могла закричать, я могла перевернуть стол. Я сделала бы всё что угодно, чтобы это остановить.
Минт мог прочитать это в моих глазах. Он резко отстранился от стола.
– Джессика, ты ведёшь себя как сумасшедшая. – Он оглядел ресторан, все лица, которые повернулись в нашу сторону. – Я думал, что тут будет легче, но это не так. Пойдём. – Он попытался меня поднять, но я ухватилась за кресло, отдёрнув от него руки.
– Джессика, – зашипел он, широко раскрыв глаза. – Почему ты так себя ведёшь? Это жалко. Вставай. Пойдём.
Нет, нет, нет. Если мы уйдём, я знала, что всё будет кончено. Я потеряю Минта и себя. Я уже так много потеряла. Я не могла потерять ещё больше. Поэтому я сделала ужасную вещь. Я выскользнула из кресла, упала на колени и сложила руки в молитве. Посетители ресторана вокруг нас примолкли; всё внимание было на разворачивавшемся тут спектакле умоляющей девушки.
– Пожалуйста, – воскликнула я; мой голос был наполнен слезами. – Пожалуйста, возьми меня обратно. Пожалуйста, не уходи от меня. Пожалуйста, люби меня. Я сделаю что угодно.
Вниз, вниз, вниз, я падала вниз.
Никогда, сколько живу, не забуду ужас и глубочайшее отвращение в глазах Минта, когда он наконец увидел меня такой, какая я на самом деле есть.
Глава 17
Сейчас
Я ломанулась в сторону деревьев за Купом; мои каблуки врезались в траву. Я всем сердцем чувствовала, что что-то не так, поэтому я проигнорировала изумлённый взгляд Минта, проскочив мимо него прочь из шатра. Я заставила себя не думать о том, что делаю: оставляю позади то, о чём мечтала, прямо когда всё наконец пошло как надо.
От света вечеринки во тьму кампуса. Я чувствовала, как оно свершается, старое обещание Дюкета: «Мы изменим вас, тело и душу». Метаморфозы начались и происходили, пока я бежала. Мои ноги в туфлях на каблуках были все в синяках и царапинах; моё сердце бешено билось и выворачивалось наизнанку. Десятилетний защитный слой рассыпался и падал под ноги с каждым шагом.
– Куп! – закричала я; мне ответило эхо.
Он остановился и развернулся. Я продолжила бежать в его сторону, стараясь отогнать бесполезные мысли – такие, например, как как давно я хотела сделать именно это, как это будет прямо как в кино: я бегу и бросаюсь в его объятья. Как бы я ни пыталась этого избежать, сердце моё наполнилось теплотой.
Он ждал меня, но стоять на месте был не в состоянии и ходил туда-сюда.
– Что ты тут делаешь?
– Я? Ты что делаешь? – я попыталась успокоить дыхание, но так близко к нему у меня на это не было ни единого шанса. Защитные слои, которые осыпались с меня, пока я бежала, забрали с собой и всю мою сдержанность. Теперь мне было почти невозможно не трогать его. Я подняла руку, а он на меня смотрел.
Чёрт с ним. Я положила руку ему на грудь, на мягкий чёрный свитер, и он глубоко выдохнул.
– Что ты делаешь, Куп?
Его сердце бешено колотилось у меня под ладонью. Я согнула пальцы.
Для меня не было путей к отступлению. Как бы я ни старалась – и в колледже, и после – устоять перед ним я не могла. По крайней мере, долго. От его взгляда я по-прежнему замирала. Его глаза были отчаянными и грустными.
– Я собираюсь найти Эрика. Я должен рассказать ему про «твик».
Я потрясла головой, пододвигаясь поближе.
– То, что у Хезер в организме нашли наркотики – наверняка совпадение. Ты всё равно никогда не продавал твик. Ты перестал продавать наркотики на старшем курсе.
Правда была большими буквами написана у него на лице.
– Куп, – неуверенно сказала я. – Ты сказал, что ты выбирался из этого. Что есть вещи, которые ты не будешь делать.
– Я знаю. – Он потянулся ко мне и положил руки мне на плечи.
– Слушай. Я собирался выбраться, ради тебя. Я не знаю, говорил ли я это когда-то, потому что я был идиотом, но это правда.
– Я знала. – Я встретилась с ним взглядом. Десять лет назад он был красив – опасно красив – но сейчас у меня всё ныло. Я хотела его поцеловать. Ударить. Я вела войну сама с собой.
Он опустил взгляд.
– Ты помнишь, прямо перед Днём благодарения, у меня дома.
Это был не вопрос, потому что ни я, ни он не могли этого забыть.
– Когда я сказал им нет, они сказали, что придут за теми, кого я люблю.
Я искала намёки в его лице.
– К чему ты ведёшь?
– Джесс. – Куп глубоко вдохнул и прижал меня так близко, что я едва могла сосредоточиться на том, что он дальше сказал. – Они потом опять за мной пришли, на кампусе, после каникул. Я тебе не говорил, потому что ты уже была так напугала, уже начала меня отталкивать. Я запаниковал и побежал в Бишоп Холл. Я думал, что они не пойдут за мной в общежитие.
Он хохотнул.
– Но они были сумасшедшими. Они всё шли за мной и я привёл их прямо к твоим дверям. Я использовал твой пароль, чтобы зайти внутрь, и закрыл перед ними дверь, но они стали ломиться в дверь. Они сказали, что убьют моих людей, начиная с тебя.
Я сделала резкий вдох.
– Я привёл их прямо к тебе, разве ты не видишь? Я совершил ужасную ошибку. Я был в таком ужасе, я сказал им, что сделаю что угодно. Буду продавать «твик».
– Не может быть. – Я подчинилась позыву и оттолкнула его от себя на дюйм. Но он не отпустил моих плеч и не отвёл взгляда.
– Всё намного хуже, Джесс. Я должен был начать продавать той самой ночью – ночью бала влюблённых. Но я передумал. Они звонили, искали меня. Поэтому я не встретился с тобой, когда собирался, помнишь?
Я не помнила, потому что не помнила ту ночь после определённого момента. Я знала, что воспоминания где-то зарыты, но до момента, когда я проснулась назавтра – невероятно тёплым утром 15 февраля – я из всех сил постаралась всё забыть.
– Я пытаюсь сказать, – Дыхание Купа делалось всё быстрее, а сердце у меня под ладонью бешено заколотилось, – что они знали, где ты живёшь и угрожали твоей жизни, а Хезер накачали наркотиком, похожим на «твик».
Я наконец поняла к чему он ведёт и потрясла головой, отстраняясь от него.
– Что если это они сделали? Ты знаешь, что они были на это способны.