Прежде чем подойти к нему, я дождалась, пока из лекционного зала выйдет последний студент. Доктор Джон Гарви, знаменитость Дюкета, его звёздный экономист. Двойной выпускник Гарварда: сначала колледж, потом кандидатская диссертация. Советник по экономике двух президентов; радость и гордость нашего университета. На его лекции было практически невозможно попасть, если только ты не идёшь на диплом экономиста – за исключением Хезер, которая в прошлом семестре попала на его лекции, несмотря на то, что училась на лингвиста, потому что вот такая вот она была везучая.
Доктор Гарви был высоким, крепко сложенным мужчиной с тёмными, начавшими седеть волосами. Возможно, когда он был молодым, он был по-своему, по-профессорски, красивым. Ни один студент никогда не видел его без хорошо отглаженного костюма и идеально завязанного на шее галстука-бабочки.
Он собирал свои бумаги, складывая их в дипломат, собираясь уйти. Сейчас или никогда. Я так крепко сжала своё заявление, что чуть не помяла его. Стипендия для выпускников Дюкета, неформально известная как «Фулбрайт» Дюкета. По этой стипендии выдавался один полный год обучения в любой аспирантуре страны. И она почти гарантировала, если присутствует в резюме, принятие в любой университет. Даже в университет, входящий в «Лигу плюща». Я хотела этого, как никогда ничего не хотела. Это была моя последняя надежда – моя и моего отца. Мне надо было поразить стипендиальный комитет, и ничто не сделает этого лучше, чем рекомендательное письмо от доктора Гарви.
– Не нависайте надо мной, – сказал он, убирая бумаги в дипломат.
Я прочистила горло.
– Эм, доктор Гарви, я хотела бы вас кое о чём попросить.
– И? Выкладывайте.
В моём животе заметались бабочки. Я робко протянула ему своё заявление.
– Я подаю документы на стипендию для выпускников Дюкета, и я надеялась… поскольку у нас с вами было четыре семестра занятий, и я получила высшие баллы на них на всех, и вы написали на моём последнем реферате, что у меня очень нетривиальное мышление… Ну, я надеялась, что вы напишете мне рекомендательное письмо…
Вот. Я это сказала.
Он перестал собирать дипломат и поднял глаза. Осмотрел меня с головы до ног. Я заставила себя не шевелиться, широко расправив плечи.
– Напомните мне своё имя.
– Джессика Миллер, – с трудом произнесла я; у меня внезапно разболелось горло. – Джессика М.
Доктор Гарви так долго стоял и молча смотрел на меня, что мне я начала чувствовать глубокий дискомфорт. У меня на шее собрались капельки пота. Сейчас он скажет «нет». Конечно, скажет. Сокрушающе.
– Поужинайте со мной, – сказал доктор Гарви, и факт, что он заговорил, шокировал меня настолько, что на то, чтобы понять, что он говорит, у меня ушла лишняя секунда.
– Поужинать?
– Если вы хотите рекомендацию, я хотел бы получше вас узнать, – Доктор Гарви захлопнул дипломат. – Я угощу вас ужином в пятницу вечером, и мы поговорим. – Он пошёл к двери, поправляя галстук-бабочку. Затем он развернулся и посмотрел через плечо на меня.
– Ну, что скажете, мисс Миллер? Насколько сильно вы этого хотите?
Глава 27
Сейчас
Я так сильно хотела попасть домой в Дюкет, почувствовать магию в его почве. Но стоя тут, глядя на склеенные фотографии в руках Эрика, я почувствовала себя скорее вернувшейся на сцену преступления. Я отступила к краю платформы. Глаза Эрика метались в поисках трещин в чьей-нибудь маске.
– Это была одна из соседок Хезер, – сказал он. – Это логичнее всего.
Ужас был будто якорем, приковавшим меня к земле.
Громкие восторги наконец-то утихали. Голос Эрика прорезал оставшийся гвалт; громкий и знакомый. Фрэнки, всё ещё окружённый толпой футболистов, повернулся в нашу сторону. Но Эрик смотрел только на Каро:
– Это ты? Маленькая Кэролин Родригез? Всегда хорошая девочка, верная подруга. Но каково это было, всегда быть третьим лишним? Ты всё время ходила за Минтом и Джессикой, Хезер и Джеком. Ты ревновала? Хезер была «Чи О». Она была популярной, королева бала влюблённых «Фи Дельты». У неё был бойфренд и планы на будущее. А что было у тебя? Ни бойфренда, ни планов. Я видел твоё личное дело: ты училась на режиссёра и едва дотянула до среднего балла. И это в самом разгаре кризиса. Ты целый год после выпуска была без работы. Секретарша с хорошим дипломом. Единственная не взлетевшая.
Каро никогда мне этого не говорила. От удивления я приостановила временное отступление. Её щёки запылали.
– Я не… – начала она.
– А теперь ты – учительница младших классов. – Голос Эрика был едким. – Жизнь взяла крутой поворот, да?
– Преподавание не входило в мои изначальные планы. – Каро сжала руки в кулаки. – Но это благородная профессия.
– Ты знаешь, что мне всегда было интересно? – Эрик нарезал круги вокруг неё, будто акула. – Почему ты всегда была так одержима своими друзьями. Ты поэтому не обращала никакого внимания на свои оценки, да? Для тебя главным всегда была «Ист-Хаузская семёрка». – Каро тайком глянула туда, где стояли Куп и Минт. – О, я знаю об этом всё, – добавил Эрик. – Ты учила наизусть их расписания, записывалась на их лекции, днём и ночью звонила и писала, пыталась уехать с ними домой на каникулы. Ты знаешь, что Хезер о тебе говорила?
– Чувак, прекрати. Каро не имеет к этому никакого отношения, – голос Купа был грубым.
– Она говорила, что ты – её собственный личный маньяк, сталкер. – Эрик сунул изорванные фотографии Каро. – Прямо как сказала Кортни: работа маньяка. Это ты? Ты перестала носить крестик после смерти Хезер. Что заставило тебя потерять веру, Кэролин? Может быть, ты сделала что-то, что сделало тебя недостойной его?
Из глаз Каро полились слёзы. Она машинально поискала крестик; её пальцы скользнули по груди.
– Прямо перед смертью Хезер ты поругалась с ней, – обвинил Эрик. – Она сказала, что была зла на тебя, что ты ей угрожала. Почему?
– Каро, угрожала? – в голосе Минта было сомнение.
Я старалась не смотреть на изорванные фотографии. – Каро никогда бы…
– Она хотела, чтобы Фрэнки отчислили, – выкрикнула она, закрывая руками глаза. – Она знала, что он всё ещё мошенничает с анализами на допинг, и она правда собиралась сказать его тренеру. Я не могла ей этого позволить.
– Какого чёрта? – Спросила Кортни. – Хезер вообще всем рассказала о скандале с допингом, кроме меня?
– Она мне не говорила, – голос Каро дрогнул. – Я знала, потому что шпионила за ней, когда она вывела на чистую воду Фрэнки и Джека. Хорошо? Простите.
«Она признаётся?.. Нет, нет Каро, плохая идея…»
– В каком смысле «шпионила»? – Куп посмотрел на Каро так, будто видел её в первый раз в жизни.
Она зажмурилась, потом глубоко вздохнула и заставила себя за говорить.
– Я тогда подслушивала. За всеми вами. Это была дурная привычка, – она умоляюще посмотрела на Купа, – Я из неё выросла.
– О, господи, – выдохнула Кортни. – Ты буквально была сталкером.
– А за мной ты сталкерила? – в ужасе спросил Минт.
– Ни за кем я не сталкерила! – Каро потянула себя за волосы. – Просто вы все были мне нужны больше, чем я вам, и мне было стыдно. Когда я росла, я была девочкой-фриком с супер-религиозными родителями. А потом я пошла в колледж и у меня внезапно появились вы, и я стала частью чего-то особенного. Но как бы я ни старалась, вы всё время оставляли меня одну. Я всегда была на последнем месте. Как Эрик и сказал. Это сводило меня с ума.
– Каро… – заговорила я, – ты не должна это всё говорить.
– Нет, я хочу знать. – По её щеке скатилась слеза. – Почему не я?
Никто ничего не сказал. Я попыталась вспомнить, когда оставляла Каро одну, или когда она казалась несчастной, но не смогла. Она просто всегда была… рядом. Надёжная, стабильная, добродушная Каро. Человек, усилия которого я принимала как должное.
Я должна была быть её лучшей подругой.
– Вы не можете даже придумать причину, да? – Каро оглядела нас тёмными, окружёнными красным глазами. – Вот так вот вы ни во что меня не ставите, когда я ни о чём, кроме вас, не думала.
– Я думаю о тебе, – мягко сказал Куп.
Каро зыркнула на него:
– Но не тогда.
– Надо отдать тебе должное, ты очень хорошо изображаешь жертву, – Эрик выступил вперёд, сжимая в руках фотографии. – Бедная, заслуживающая жалости Каро. Ни один из её друзей не любил её достаточно сильно. Почему бы не перейти к тому месту, где ты угрожала моей сестре за неделю до её смерти?
Каро переводила взгляд с одного на другого, ожидая чего-то – может быть, что её будут защищать. Протестов: «Каро бы ни за что не сделала этого». Но когда ничего не последовало, она тяжело сглотнула.
– Я узнала, что Хезер записалась на встречу с тренером Фрэнки, – Она со стыдом отвела глаза, и мы все поняли, как именно она об этом узнала. – Поэтому я с ней поругалась. Я сказала, что если она это сделает, я скажу всем, что это она слила секс-ролик Амбер Ван Сван на втором курсе, потому что ревновала, когда Амбер получила всё внимание.
О, господи. Что мы такого сделали с Каро за два года, что превратили её из девочки, которая отказывалась слить ролик Амбер в человека, который использовал его для шантажа?
– Это Хезер его слила? – завизжала Кортни. – Она слила ролик моей Амбер, девочки, которая должна была стать моей сестричкой?
Каро закрыла глаза.
– Нет. Но я сказала ей, что у меня есть доступ к изначальному файлу, и я могу сделать так, чтобы выглядело, будто это она. Я блефовала. Почти блефовала. Но она мне поверила. Я сказала ей, что если она пойдёт к тренеру Фрэнки и разрушит его жизнь, я в отместку разрушу её.
– Чёрт, – выдохнул Минт, – хладнокровно.
Каро открыла глаза и поймала мой взгляд; рукой она потянулась к своей голой шее. Но не хватало не только крестика. Не хватало смеющейся девочки, которую я встретила в наши восемнадцать лет на лужайке у Ист-Хауза. Девочки, которую все мы за несколько лет медленно убили.