Слишком внезапным кажется это мое решение – быть с ней всегда. Оно может быть принято за последнюю стадию отчаяния, когда хватаешься за соломинку. Тяжелое состояние. Ведет к пламени, как будто приглашает погреться, а когда приближаешься, доверчиво протягиваешь замерзшие руки, то обжигаешься так сильно, что еще долго не сможешь прикоснуться к чему-либо. Душевные ожоги быстро не затягиваются.
Таксист буднично обрывает тишину, уточняя адрес, сворачивает на проспект. Осталось пять кварталов, и мы дома. У меня дома. На мгновение так захотелось назвать адрес другого города, района и улицы, чтобы нас с ней увезли туда… И мы бы, очистившиеся и просветленные, двинулись вперед вместе с чистого листа, деля все радости, горести пополам.
Безмолвное течение двух разных жизней в одном пространстве. В мою квартиру вернулась тишина, ее теперь незачем искать в других местах. Пришла Водопад и смахнула пыль прошлого, с каждой частицей которой я когда-то боялся расстаться. Видел в этом измену по отношению к тому, чем когда-то жил.
Глубоко внутри живет то сокровенное, трогательное, которое прячешь от повседневности. Иногда оно может нечаянно выдать себя, но чаще – под замком недоверия. Никто не поймет наши истории лучше нас самих. Даже когда после долгих проверок подпускаем к себе нового человека, мы не открываем ему полностью свой опыт. Всегда есть то, что навсегда останется тайной, вне зависимости от того, кому она принадлежит.
В этой квартире с воспоминаниями появлялись женщины. Как правило, красивые, как правило, с пустыми глазами. Они на несколько часов и за определенную сумму становились эпизодическими героями в декорациях одиноких ночей. С ними у меня не было страха, что будет осквернено ценное, настоящее. Им это тоже было неинтересно – отрабатывали деньги и, сунув в туфли голые ноги, отправлялись обратно, на поиски спасательного круга за бортом жизни.
Водопад тоже не раз появлялась здесь, вытаскивала меня из-под обвала пустых бутылок «Чиваса» и некогда радужных надежд. А еще она приходила помолчать со мной. Посидеть на подоконнике, покурить, глядя с высоты этажа на бурлящий внизу город. После полуночи Водопад укладывала меня спать, садилась на край моей кровати и до утра расплетала мои тревожные сны, убирая спадающие на лоб волосы. Я все это помню.
Однако все прошлые визиты Водопад так не похожи на ее сегодняшнее появление здесь. Может, только я смотрю на него иначе? Она переступила порог, сняла сланцы и тут же пошла на кухню готовить мой любимый омлет с мелко нарезанным укропом, сыром. Опаздывая на работу, я брился и слышал, как она суетится у плиты, включает кофеварку, моет нектарины.
И вдруг время внутри меня как-то неожиданно ухнуло в светлую дыру, зависнув там. Все эмоции ушли вместе с ним. Все вокруг замерло в ожидании чего-то. Чего-то нового, другого, одухотворяющего. Река меня приведет к морю, я это чувствую. Кто ждет, тот что-то знает.
7
Жду тебя во снах. Появись и скажи, что я заслужил продолжение счастья, что я буду чувствовать тебя даже тогда, когда разделю любовь с другой. Мне нужна твоя одобрительная улыбка, твой взгляд с прищуром, ласкающий перламутровым весенним светом. Я заполню им себя и буду лечиться им в дни пустого мокрого неба, тревог, которые появляются внезапно, без предупреждения, вне зависимости от настроения.
Они как дождь в разгар осени – понимаешь, это неизменное проявление времени года, так должно быть и ничего с этим не поделаешь, но в то же время больше всего хочется закрыть кран над облаками, вернуть солнце. Отчаяние приходит иногда даже к тем, чья рука греется в руке близкого человека. Является настроение попортить и только затем уберется восвояси.
Помню, как ты говорила, что терять иногда полезно. «Когда одна дверь закрывается перед нашим лицом, мы забываем о том, что непременно откроется другая. В другом месте, при других обстоятельствах, но точно откроется. Вместе этого мы, страдая и жалуясь, впадаем в отчаяние. Но все не так плохо. Иногда полезно дойти до последней точки, чтобы заметить новые возможности и наконец отвести взгляд от запертой двери».
Почему-то именно сейчас, когда я вернулся домой не с тобой, я настойчивее всего ищу тебя в отражении зеркала, в толпе подземных переходов, в блеске морской гальки. На том месте в Синем парке, где когда-то была наша скамейка и вместе с ней наши воспоминания. Не так давно скамейку убрали. На ее месте теперь растет куст жасмина, видимо, чтобы мне не грустно было проходить мимо. По набережной, где волны не слышны лишь в дни, когда свирепствует ливень. В остальное время ты всегда приходила к воде, к чайкам, к синему небу с просветами и долго о чем-то думала. Я садился рядом, пытался угадать причину твоих раздумий, ты смеялась в ответ:
– Не переживай за меня. Все, что, с моей точки зрения, не поддается объяснению, я называю либо «фигня», либо «любовь».
Я все еще ищу тебя глазами, шагая по ночным улицам, которые ты разделяла со мной. Ни ты, ни я не боялись ночи, ее коварства, ее атак под видом бессонницы. Мы жили в мире и боролись с ним: не желали принимать жизнь такой, какая она есть. Постоянные попытки подкорректировать, перекроить. Такое редко бывает, сейчас я это знаю. Абсолютное понимание между мужчиной и женщиной, абсолютная гармония… Мне, нам повезло, и мы это признавали, хотя никогда не рассчитывали на судьбу, привыкли добиваться счастья самостоятельно.
Каждую ночь я закрываю глаза, возвращаюсь к поискам тебя. И сегодня я тоже надеюсь, что мне повезет. Доброй ночи.
Это другая любовь. Сознательная. Основанная на трезвом восприятии, сугубо эмоциональных догадок почти нет. Знаешь, какие конкретно чувства испытываешь и почему – ты наконец дошел до того самого места, откуда открывается прекрасный обзор на весь предыдущий опыт, и встретил там человека, у которого глаза светятся пониманием.
Но это не сближение от отчаяния. Никаких пафосных всплесков, никаких истерик и болезненных признаний, мокрых глаз и дрожащих губ. Это все было раньше. Это все осталось в промозглых вечерах, когда много говоришь, почти ничего не слыша. Тогда за окном вьюги злобно оттачивали лезвия снежинок, сейчас же вокруг спокойный пейзаж и огромная тишина спускается с неба.
Теперь жизнь дает нам возможность выбора. Сами определяем содержимое и аккуратно заполняем им свои сердца, не переливая через края. Я ношу в себе удивительную новую любовь, которая зародилась незаметно и вдруг вспыхнула так же неожиданно.
Жду не дождусь обеденного перерыва. Стрелки подкрадываются к благословенному часу свободы, и я выбегаю из офиса, прыгаю к такси. Радио поет про autumn leaves, передает прогноз приближающейся осени. Умело лавируя между загруженными пробками кварталами, таксист везет к площади Трио, почти в самый центр. Водопад ждет в кафешке с желтыми стульями. Пьет через трубочку холодный красный чай – она всегда его здесь заказывает – и читает книжку, придавливая растопыренными пальцами страницы, с которыми заигрывает легкий морской ветер.
Я подхожу тихо, сажусь за столик. Она не сразу меня замечает. «О, привет!» Мимолетная улыбка, закладывает волосы за ухо, браслеты с ее запястья шумно перекатываются ближе к локтю. «Пойдем?» Она покупает вишневые булочки в передвижной бакалейной, подкармливает меня ими, возмущается, что я исхудал и «пора бы начать нормально питаться».
Большими шагами гуляем по улицам, периодически притормаживаем или куда-то сворачиваем, стены домов сплетаются в лабиринты, и мы преодолеваем их, увлеченно запрокинув головы – ориентируясь по небу. Уже не жарко, цвет остывшего моря посвежел, облака опустились ниже, изможденные солнцем туристы сняли кепки, вздохнув с облегчением. Теперь можно наслаждаться летом в городе, не потея.
Утомившись пешей прогулкой, садимся на бордюр площади с пластиковыми стаканчиками кофе, вытягиваем ноги. Ни о чем не думается. Нам хорошо в этом самом обычном буднем дне. Красота жизни – в одном мгновении. Мы, бывшие дети, разучились ее видеть. Дети просыпаются утром и воспринимают новый день как чудо, словно первый день их жизни. Большинство взрослых не умеют этого. Не можем не думать о завтрашнем дне, не можем оставить прошлое позади. Постоянно вздыхаем, о чем-то сожалея. Пора переучиваться. Сегодня у нас с Водопад это, похоже, получается.
8
Я не знаю, как сказать ей о своей любви, о том, как закипает во мне неволя от страха высказать то, что может быть не принято. Какая-то юношеская робость вперемешку с надеждой. Будто все впервые, будто передо мной женщина со спокойным сердцем, для которой все мое волнение всего лишь ускоренный сердечный ритм. И ничего больше.
Я боюсь ее испугать. Она знает, как я любил до нее. Наверное, так уже любить не буду. Она может решить, что я ищу в ней успокоение, ту самую гавань, куда приплывают ржавеющие корабли, погубленные одинокой свободой в море, когда им пора пристать к берегу. Она может предположить, что мои чувства не любовь, что угодно, но не любовь. А я не смогу ей объяснить, что это – то самое, горячее, нежное, осмысленное.
Признаюсь, я недостаточно силен теперь. Трещины затягиваются, но только сверху. Сочно-зеленый газон выглядит вполне счастливо, но внутри остается разбитая, разодранная в клочья почва. Стоит появиться непогоде, и все осколки вымывает наружу. Моя любовь из последних сил. Она бывает у тех, кто слишком много потерял или слишком сильно обжегся. Кто понимает, что готов снова отдать себя другому, но если чувство не будет принято тем, с кем связано, то окончательно исчезнет. А его и без этого мало.
С другой стороны, я уверен в ней. Смотрю в ее глаза и вижу в них то же самое. Тот же страх снова обжечься, тот же сберегаемый остаток сил. То же желание поверить. Она, как и я, многое хочет сказать. Наши чувства пока не воплотились в слова – подбираем нужные звуки, паузы, интонации. Однако когда наступит час для воссоединения, все слова забудутся. Так всегда бывает – в любви не бывает заготовок, все рождается в процессе. В конце концов, между двумя людьми нет ничего важнее, кроме желания быть вместе. Отдавать друг другу все, что есть, все, что осталось.