У меня возникло чувство полного блаженства. Райское одиночество. Мы прошли совсем немного и вдруг увидели яблони. Это нас очень удивило. Яблони — это всегда связано с деятельностью человека. Но тут людей не было. Ничего вокруг… Только горы. Откуда взялись яблони? Яблочки на них — зеленые, кислые, деревья старые… Неужели кто-то когда-то здесь жил?
Мы поудивлялись и пошли дальше. И все это время я чувствовала, будто кто-то на нас смотрит. Не человек затаившийся, нет. Но кто-то смотрел, будто бы любя и жалея. Я до этого нигде и никогда не испытывала этого ощущения: при полном отсутствии тревоги и страха ты понимаешь, что кто-то другой на тебя смотрит с сочувствием, даже, пожалуй, тихо радуясь тебе.
Меня даже удивило, что мне совсем не было страшно. Ведь мы были одни, две девушки, в совершенно чужом месте, в горах, не особо понимавшие, куда идти (знали только, что вниз)…
Что-то ощущалось сродни лермонтовским строчкам:
…И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога…
Мы благополучно спустились к турбазе. Конечно, не за полчаса. Расстояние оказалось бо́льшим, чем мы предполагали, километров десять.
Все получилось, как и было задумано. А назад даже неожиданно повезло: нас подвез грузовик почти до самого нашего лагеря.
…А я все помнила этот взгляд, это ощущение, что кто-то там находился рядом с нами… Долгие годы помнила.
И вот больше тридцати лет прошло! Я купила книгу Валерии Дмитриевны Пришвиной «Невидимый град». Еще даже читать не начала, листаю — и на фото узнаю то самое место в горах, где возникло незабываемое ощущение! Я говорю себе: не может быть! Но как похоже!
А потом — читаю и понимаю, оно, то самое место. И взгляд был… Не показался…
…Дикие мы были люди в юности… Не по своей вине — откуда нам было знать? Мы, оказывается, шли тогда с Галкой по местам намоленным! В самом прямом смысле слова — намоленным, как храм.
Мы не знали, что в горах Кавказа на Черноморском побережье до самой Абхазии находились монашеские скиты, кельи, храмы. Здесь издавна жили отшельники, старцы, монахи.
Первая любовь Валерии Дмитриевны, удивительный, редко одаренный человек по имени Олег Поль, удалился сюда от мира в 20-е годы прошлого века.
Он, воспитанный родителями-толстовцами, увлекавшийся теософией, индуизмом, в конце концов пришел к православию. На Кавказе, недалеко от Красной Поляны он принял монашеский постриг. Туда приезжала к нему Валерия Дмитриевна, оттуда и этот снимок. Там Олег Поль создал свой философско-богословский труд «Остров Достоверности». Он спрятал эту рукопись где-то в горах. Она не найдена.
Олег Поль стал иеромонахом, жил среди кавказских пустынников. В конце двадцатых готов НКВД планомерно отыскивали в горах Кавказа кельи, скиты, пещеры, где обитали люди, сознательно ушедшие от мира и посвятившие себя Богу. Все эти люди, в том числе и Олег Поль, были арестованы.
В 1930-м году он был расстрелян.
…И вот чье присутствие через сорок с лишним лет мной так явственно ощущалось? То ли сами горы помнили? То ли витали души…
Почему на земле нет уголка, куда можно было бы спрятаться?
Красная Поляна — теперь место совсем не пустынное…
Но память — хранит…
Осень 1972
Иногда мне приходится писать о событиях, в которых я не принимала непосредственного участия, но которые стали знаковыми для всего мира. Эти события так или иначе все равно влияли на нас, на наше видение и понимание времени, в котором нам выпало жить.
Вот почему я не могу не написать про Олимпиаду в Мюнхене 1972 года. События, которые там развернулись, потрясли весь мир. Я хочу рассказать читателю о них. И не с позиций наших — тогда очень скудных — знаний, а на основании того, что я все эти годы старалась узнать.
Итак, постараюсь быть краткой.
Олимпиады в нашей стране пользовались особым вниманием. Это воспринималось не как спортивное соревнование, а как соревнование двух систем. Наша система обязана была побеждать.
Особенность мюнхенской Олимпиады заключалась в том, что последний перед этим для Германии раз Олимпиада проводилась во времена гитлеровского правления. Немцы придавали этому событию особое значение. Сам факт, что после длительного перерыва им позволено было принять у себя Олимпиаду, означал прощение Германии всем остальным миром за тяжкие военные преступления. В начале 70-х Германия все еще ощущала груз тяжкой вины перед человечеством. Это была страна с запятнанной репутацией.
Пятое сентября 1972 года. Четыре утра. День обещает быть светлым и солнечным. Но еще темно. В этой тьме на территорию Олимпийской деревни проникают восемь арабов в красных тренировочных костюмах. Потом выяснилось, что они были рекрутированы в палестинских лагерях беженцев в Ливане, там же прошли подготовку. Прибыли они в Германию по поддельным паспортам. Никто не поинтересовался и содержимым их сумок, а в них находились АК, ручные гранаты и патроны к автоматам.
Спустя 15 минут их руководитель, 35-летний палестинец, учившийся в Западной Германии, хорошо говоривший по-немецки, устроившийся работать в Олимпийскую деревню, открывает им дверь в квартиру олимпийской сборной Израиля.
Они ворвались к израильтянам во время самого крепкого сна и застали людей врасплох. Тем не менее тренер Моше Вайнберг, здоровенный парень, стал обороняться. В него выстрелили, но промахнулись, только ранили. Он сумел выбить террористу Моххамеду Сафаду несколько зубов и даже сломал ему челюсть. После этого Вайнберг был застрелен. Кроме него в первые минуты был застрелен тяжелоатлет Йозеф Романо.
Девять израильтян взяли в заложники, их за руки и за ноги приковали к кроватям.
Только около полдесятого утра объявился у квартиры Израильской олимпийской сборной полицейский. Он услышал какие-то шумы и решил узнать, что происходит. Ему охотно показали окровавленное тело Вайнберга на полу.
Террористам в первую очередь нужна была огласка. Без этого их акты теряют смысл.
С этой минуты огласка пошла на весь мир.
В то время канцлером ФРГ был Вилли Брандт, имевший незапятнанную репутацию, так как во времена нацизма сбежал от Гитлера. Страна лелеяла надежду, что с ним во главе ФРГ наконец будет восприниматься остыльным миром как подлинно демократическое государство.
Террористы в обмен на жизни заложников потребовали самолет и беспрепятственный вылет в Каир.
(Замечу кстати, что с первого момента мы с друзьями и знакомыми, обсуждая это страшное событие, были почему-то уверены, что в подготовке этого теракта приняли участие наши спецслужбы — пусть в какой-то степени, начиная от помощи военных спецов, обучающих методике террора, до поставки вооружения. Это же были годы нашего тотального присутствия на Ближнем Востоке, особенно в Египте и Сирии. Для наших военных командировка в Египет виделась в те годы делом совершенно обыденным.)
Израильская сторона немедленно предложила Германии помощь в проведении операции по захвату террористов. У Израиля имелись специально обученные и очень опытные боевые единицы, которые владели тактикой подобных операций.
Брандт отказался, заявив, что они обойдутся своими силами.
Глава террористов вел переговоры с самыми высокопоставленными лицами Германии, в частности, с Хансом Дитрихом Геншером. Палестинец спускался к Геншеру из захваченной квартиры, уверенный в своей безопасности.
Террористам с заложниками предоставили два вертолета для прибытия на аэродром, чтобы лететь в Каир, где они обещали освободить заложников.
Немцы «хорошо подготовились». Настолько «хорошо», что у группы захвата не было ни касок, ни пуленепробиваемых жилетов. Они плохо представляли себе собственные действия, однако планировали захватить террористов в аэропорту, не собираясь отпускать их в Каир.
Результат их несогласованных и непрофессиональных действий оказался трагическим.
При попытке немцев освободить заложников террорист взорвал гранату. Началась стрельба, бойня, в результате чего все девять заложников были убиты.
В ходе этой позорной операции были убиты также пять террористов. Все это происходило на военном аэродроме в 20 км от Мюнхена.
Три террориста были арестованы и посажены в тюрьму.
Встал вопрос: продолжать ли Олимпиаду? Решили продолжать. Правда, объявили день траура. По этому поводу известный спортивный комментатор тех дней Наум Дымарский писал в своих воспоминаниях, что он в те дни вел по советскому ТВ дневник Олимпиады, и в день траура, когда весь мир скорбел, предложил все равно передать вести с Олимпийских полей. Какой, мол, у нас может быть траур! Однако тогдашний глава советского ТВ его поправил, и в день траура вести с Олимпиады у нас не вышли.
Надо сказать, что информация у нас была скуднейшая и позорнейшая. В советской печати высказывались даже циничные мнения, что это все акция самих израильских спецслужб ради того, чтобы продолжить военную эскалацию на Ближнем Востоке.
Почему-то именно эти бессовестные заявления и зародили у нас, привыкших читать между строк, мысли о причастности наших спецслужб к произошедшему. Ведь именно вор всегда громче всех кричит: «Держи вора!».
…Возвращаясь к тем событиям…
Немцы тогда очень твердо и убедительно заверили главу Израиля Голду Меир в том, что заложники в скором времени будут освобождены. И им поверили. Руководство Израиля даже выпило по бокалу шапанского в честь скорого освобождения своих соотечественников. Каков же был их шок, когда они узнали, что ни один израильтянин не остался в живых.
Горе было огромным.
Игры продолжились.
Три террориста сидели в тюрьме.
Двадцать девятого октября 1972 года — и двух месяцев не прошло после трагедии — группа палестинских террористов захватила самолет компании Люфтганза, следующий из Дамаска во Франкфурт-на-Майне. Требование: освободить трех героев Мюнхена!
Немецкое правительство выполнило это требование!
Через несколько часов их переправили в Ливию на самолете Люфтганзы. Там террористов встретили как героев.