— Татьяна, — попросил Градов, — ты, может, представь ему нас.
Татьяна кивнула и произнесла несколько слов, среди которых прозвучало нечто вроде «раша»:
— Раша? — оживился Бао.
Татьяна удивленно спросила о чем-то у него, а когда он ей ответил, перевела:
— Он говорит, что их доктор был в России.
— А как зовут их доктора? — поинтересовался Градов.
И когда Татьяна перевела вопрос, Бао ответил:
— Ли, Ли Амаду.
— Спроси у него, а где сейчас тот человек из племени, который заболел… — опять обратился Градов к Татьяне.
И та, получив ответ, перевела:
— Больной остался в хижине. Это маленький мальчик. У него очень болит живот. И если Великое дерево ему не поможет, они попросят о помощи доктора Ли.
— Что, доктор Ли сильнее их Великого дерева? — спросил Градов через Татьяну.
И Бао ответил:
— Так нельзя говорить. Великое дерево знает все. И если человек совершил что-то плохое и не раскаялся в этом, Великое дерево ему не поможет. А доктор Ли Амаду помогает всем. Он не знает о плохих и хороших поступках. Он не думает об этом. Доктор Ли видит и лечит лишь кору. А Великое дерево лечит человека изнутри.
— Так они тут философы! — восторженно воскликнула Лиза.
Татьяна между тем продолжала переводить:
— Он говорит, что они сейчас продолжат исполнение обряда. И что мы тоже можем к ним присоединиться… Для этого достаточно повторять за ними все, что они будут делать. Если мы не будем участвовать в исполнении обряда, нам следует выйти из-под тени Великого дерева.
— Нет, нет, мы будем участвовать, — поспешила сказать Мадлен.
Градов и девушки стали в общий круг.
Вождь сел в центре круга, к нему подошла пожилая женщина и преподнесла на протянутых ладонях небольшую овальную каменную пластину, на которой был выбит разноцветный закрученный в спираль узор из точек и тире.
— Прям, азбука Морзе какая-то… — покачала головой Мадлен.
А Лиза предположила:
— Это, наверное, чуринга?
— Да, да, чуринга, а то я забыл, как это по-научному называется, — улыбнулся Градов.
— А что это такое? — поинтересовалась Мадлен.
— Да, считайте первый сидером, — пожал плечами Градов.
— Сидером? — переспросила Мадлен. — Это же что-то компьютерное…
— Ну да, — кивнул Градов. — Чуринга — первый из известных носитель информации. На таких каменных пластинах в древности записывали ритм. Сейчас, как я понимаю, вождь будет его выстукивать, а мы должны будем повторять.
Татьяна все это время как завороженная следила за движениями вождя. Тот сначала молча водил рукою по узору на чуринге, потом тихо, а затем все громче и громче начал выстукивать ритм. Длинный звук, короткий, длинный, короткий, два длинных, два коротких. Все аборигены вместе начали повторять то, что выстукивал, сидя в центре, вождь. Длинный звук, короткий, длинный, короткий, два длинных, два коротких… сначала, стоя на месте, женщины и дети только выхлопывали, а мужчины — вытопывали ритм. Потом все вместе, не утрачивая связь с ритмом чуринги, пошли по кругу, начали подпевать. И постепенно звуки делались завораживающе однородными, они резонировали в воздухе и в ветвях баобаба, и в какое-то мгновение Лизе показалось, что она теряет сознание. Но Градов, который двигался с ней рядом, вовремя подхватил ее и вывел из круга.
Как ни удивительно, этот их выход из круга был встречен бурными рукоплесканиями. Татьяна, которой какая-то женщина тихо объяснила происходящее, подбежала к Лизе, которую Градов, усадив спиной к баобабу, поил водою, и тихо сказала:
— У них считается, что тот, кто первым вышел из круга, первым услышал голос Великого дерева. Значит, он самый чистый из всех присутствующих.
— Передайте, что я не самая чистая, а самая слабая… — попыталась пошутить Лиза.
Градов же не сводил с нее встревоженного взгляда.
— Голова не болит? — спросил он.
— Нет, только немного кружится… — ответила Лиза, глядя ему в глаза.
— Как бы у тебя солнечного удара не было… — сказал Градов.
— Нет, — покачала головой Лиза. — Я не боюсь солнца, и дома никогда летом не надеваю шляп или косынок.
— Но африканское солнце это, моя дорогая, не ваше, европейское, — напомнил Градов.
— Нет, — уверенно сказала Лиза. — Это не от солнца, это от музыки… Это она так на меня подействовала…
— Пусть будет от музыки, — кивнул Градов. — Но ты посиди пока что…
— Да, да, я посижу. А вы идите в круг, а то они обидятся, — предложила Лиза.
Градов вернулся в круг как раз тогда, когда в нем остались одни мужчины. Ему, как и всем остальным дали по стреле.
Вождь, между тем, встал и начертил в центре круг с точкой в середине. Потом что-то торжественно продекламировал. Татьяна подошла к Градову и перевела:
— Он сказал: «Солнце далеко. И наши стрелы не долетают до солнца. Поэтому солнце, чтобы встретиться с нашими стрелами, спустилось с неба и легло на землю. Земля-женщина ждет небесную стрелу мужчины. Она жаждет быть оплодотворенной, чтобы передать нам силу Великого дерева».
С этими словами вождь метнул свою стрелу в центр круга. За ним это проделали все мужчины, включая Градова. Некоторые стрелы втыкались в сухую землю. Другие же, как лучи солнца, ложились вокруг них.
Потом мужчины отошли в сторону. И к кругу приблизилась пожилая женщина, та самая, что подавала вождю чурингу. Она внимательно изучила узор, который появился на земле в тени баобаба и заговорила, а Татьяна тут же перевела:
— Она говорит, что причина болезни мальчика в павиане, который испугал мальчика, пока его мать работала в поле. А племя так и не отомстило животным за испуг мальчика. Поэтому пока мужчины племени не устроят охоту на павианов, мальчик не поправится.
— А кто такие эти павианы? — спросила Мадлен. — Павлины что ли?
— Нет, — покачал головой Градов. — Это обезьяны такие, небольшие. Где-то до метра величиной. Но очень надоедливые…
— И что, они прямо сейчас пойдут на облаву? — удивилась Мадлен.
— Похоже, да, — сказала Татьяна и, выслушав то, что сказал ей вождь, добавила: — Он говорит, что белый мужчина тоже должен пойти с ними и принять участие в облаве. Если он не хочет брать лук и стрелы, то может взять с собой свое оружие.
Градов покачал с сомнением головой и спросил:
— А как же Лиза?
— Да мне уже лучше! — сказала она. — Вы идите. А мы здесь вас подождем.
— Нет, — покачала головой Татьяна, вслушиваясь в слова вождя. — Вождь говорит, что все женщины должны ожидать их возвращения в хижинах. И мы тоже. Таков обычай. Мужчина — охотник, а женщина — добыча. Мужчина — сеятель, а женщина — живородящая земля.
— Опять философия… — сказала, слегка смутившись, Лиза.
— Скорее поэзия, — уточнил Градов, ласково глядя на Лизу.
Он осторожно приложил свою прохладную ладонь к ее лбу и сказал:
— Там, в их деревне, наверняка есть какая-то вода. Положите ей холодный компресс на лоб. Да и вам всем компресс не помешает. Я боюсь, как бы вы сегодня не перегрелись на солнышке.
А Татьяна продолжала переводить:
— Их вождь сейчас говорит с молодыми воинами. Помните, говорит вождь, это только кажется, что в стаде павианов нет никакого порядка. Впереди стада всегда — взрослые самцы, за ними — молодые и старые самки. А в самом центре — самки с детенышами. С какой бы стороны мы ни подошли к стаду, всегда встретимся со взрослыми самцами. Вы помните, как в прошлом году, когда наши собаки подошли к стаду, между ними и самками с детенышами сразу выстроилось около двадцати павианов? И когда один из самцов пошел в наступление, собаки попросту убежали. Эти коричневые обезьяны с иссиня-черными мордами и грубой шерстью вытаптывают поля, похищают плоды и даже детей. И вы все знаете, что за хвост убитого павиана можно получить деньги. А на деньги купить еду, одежду и вот такие бусы.
С этими словами вождь приподнял над грудью и продемонстрировал всем подаренную Градовым сверкающую нитку бус.
После этого в круг вышли мужчины постарше, вероятно опытные воины, и стали изображать охоту. Одни изображали павианов-защитников, другие — воинов, которые пытаются охотиться на павианов. Воины, подкравшись, бросались в атаку, но с какой бы стороны они ни приближались, павианы-защитники выстраивались в плотную шеренгу и давали отпор.
Вождь тоже участвовал в этом показе и изображал воина. В конце концов один из аборигенов-воинов все-таки пробился сквозь строй и схватил «павиана». Игра прекратилась, все радостно захлопали в ладоши, а воин достал нож и отрезал болтавшуюся у «павиана» на поясе, словно хвост, веревку.
Опять вождь взял слово. А Татьяна перевела:
— Помните, охотиться на павианов в одиночку нельзя! Они коварны. В стаде обязательно есть дозорные, которые всегда предупреждают об опасности. Затаившись на скалах, павианы бросают в людей камни. Только облава. Только облава.
Градов и девушки подошли к сидящей у баобаба Лизе. Ей уже стало заметно легче. Солнце садилось, и жара начинала спадать. Вдруг все почувствовали запах дыма.
— Что это? — удивилась Мадлен.
— А вы сами посмотрите, — сказала Лиза. — Пока здесь ставят спектакли, там, за стволом, женщины готовят еду.
Мадлен и Татьяна обошли дерево и в самом деле увидели сидящих у маленького, разложенного в ямке костра двух женщин, которые что-то помешивали в стоящем на огне глиняном горшке. Наконец одна из них вытащила рукой из горшка кусочек мяса и, пожевав его, кивнула головой.
Тут же они достали из матерчатой пестрой сумки тонкие лепешки и принялись раскладывать на них куски мяса.
Когда закрученные в трубочку лепешки были аккуратно выложены на огромном пальмовом листе, одна из женщин взяла нечто подобное на бубен и ударила по нему три раза кулаком. Раздались глухие утробные звуки — «бум-бум-бум». И тут же к Градову и девушкам подошел вождь и через Татьяну пригласил их разделить с племенем праздничную трапезу в честь Великого дерева.
Кроме завернутого в лепешку, которая по вкусу напоминала пшеничный пресный блин, тушеного с ароматными специями, довольно острого мяса, каждый получил четвертинку какого-то не то фрукта, не то овоща. На вкус его мякоть была сладковато-вязкой, но довольно приятной.