— Сюрпрайз! — все с той же восторженной улыбкой заявила Лиза, заходя в ворота.
Градов тоже улыбнулся и, кивнув в сторону нескольких опрятных беленьких каменных домиков, проговорил:
— Однако, как здесь все изменилось!
И добавил:
— А вон вижу, там вдалеке стоит первое здание лаборатории. Как Ли Амаду им гордился!
— Вы здесь были? — удивился охранник.
— Да, приходилось… — кивнул Градов и достал подаренную ему Ли Амаду серебряную табакерку и трубку.
Прежде, чем набить трубку табаком, он протянул табакерку охраннику:
— Вот. Мне тогда Ли Амаду ее подарил в знак дружбы. Тогда он был еще молодым ученым. А теперь его выдвинули на Нобелевскую премию. Это моя помощница Элизабет. А меня зовут Джон Кэрри, — представился Градов, протягивая и пожимая охраннику руку.
Охранник чуть опешил и, пожав руку, спросил:
— А где ваш автомобиль?
— Мы пешком, — пожал плечами Градов. — Заблудились. И вынуждены были оставить машину и добираться пешком.
Охранник сочувственно кивнул и пошел запирать ворота.
Тем временем Лиза, взяв у Градова фотоаппарат, принялась снимать стоящие невдалеке аккуратные крытые зеленой черепицей белые домики.
— Ноу! Ноу! — замахал руками, вернувшись, охранник. — Фотографировать строго запрещено!
— Не понимаю, — пожала плечами Лиза и добавила: — Но ведь Ли Амаду позвал нас, чтобы мы ему сделали рекламу.
— Дело в том, что доктора Ли нет здесь.
— Как нет?! — стараясь быть искренним, удивился Градов.
— Доктор Ли должен был вернуться еще вчера, но пока что его нет, — повторил охранник.
— А кто нам может показать и рассказать об исследованиях? Ли Амаду говорил мне, что сделал просто сенсационные открытия… — начал Градов и добавил: — Я в свое время помог ему наладить контакты с американскими учеными.
— Вам лучше дождаться доктора Ли, — сказал охранник.
— А куда он поехал?
— Он отправился в одно из племен. Оттуда пришел посланец. Им нужна была помощь. И они вместе на машине туда поехали.
— Но кто же нам тогда все покажет и расскажет? — спросил Градов.
— Вам лучше подождать доктора Ли, — упрямо повторил охранник.
— Но мы не можем ждать, — покачал головой Градов. — Нам нужно срочно сделать материал для «Нью-Йорк таймс».
— Да-да, — закивала Лиза. — Нам все нужно делать очень срочно. У нас завтра самолет.
Охранник еще больше растерялся, а потом, подумав, сказал:
— Ну, если только Натали…
— А кто такая Натали? — уточнил Градов.
— Это одна из его бывших пациенток. Из России. Она тоже ученая. И во всем помогает доктору Ли, — сказал охранник.
— И где ее можно найти? — уточнил Градов.
— Я сейчас ее вызову, — кивнул охранник и набрал номер на похожем на рацию аппарате, который держал в руках.
— Мисс Натали, — сказал он в трубку. — Здесь приехали двое. Они очень спешат и просят вас показать им лаборатории.
Очевидно Натали спросила, кто приехал, потому что охранник сказал:
— Нет, не китайцы. Это корреспонденты из американской газеты «Нью-Йорк таймс». Один из них лично знает доктора Ли и бывал у него. Они очень торопятся. Говорят, что не могут ждать.
Отключившись, охранник кивнул Градову и Лизе:
— Сейчас она придет.
На территории лаборатории росло много деревьев. Пальмы, источающие сладковатый медовый аромат цветущие акации, другие кустарники и даже зеленела трава. Секрет этого созданного руками человека райского уголка был прост: вода находилась где-то поблизости. Во всяком случае, по тому, как щедро разбрызгивалась она из постоянных фонтанчиков, можно было сделать вывод, что ее особо не экономили. А там где вода и зелень, там и прохлада.
— Когда я был здесь прошлый раз, здесь было довольно пустынно и уныло. А теперь так свежо и зелено… — сказал Градов и поинтересовался: — Что, у вас здесь неподалеку озеро или река?
— Нет, — покачал головой охранник. — Здесь неподалеку океан.
— Океан? — удивилась Лиза. — Но ведь в океане вода соленая… И не пригодна для полива…
— Знакомый доктора Ли, американский ученый… не помню, как его зовут, он подарил нам специальную установку, которая опресняет воду. Поэтому у нас везде океанская вода, но она пригодна для полива и даже питья, — ответил охранник.
И тут из одного из пяти аккуратных беленьких домиков вышла молодая подтянутая женщина в облегающем ее точеную фигурку белом халате и медицинской шапочке и направилась к ожидающим на лавочке у ворот гостям.
Градов, когда понял, что женщина направляется к ним, встал и обтянул куртку. Женщина шла, не вынимая рук из карманов, но при этом легко ступая на высоких полупрозрачных шпильках по выложенной плитками дорожке.
— Это вы и есть корреспонденты? — спросила она по-английски, подойдя ближе и окинув Градова и Лизу оценивающим взглядом ярко-голубых, слегка на выкате аккуратно подведенных глаз.
— О, йес, — кивнул Градов, — позвольте представиться, Джон Кэрри.
— Натали, — кивнула она и протянула руку с идеально ухоженными пальчиками и светлым маникюром.
Градов наклонился, тронул руку губами. И только теперь заметил, что у Натали, как и у Татьяны, шесть пальцев.
Наверное, что-то отразилось на его лице, поскольку Натали, слегка улыбнувшись, спросила:
— Вы удивлены?
— Чем? — покраснел Градов.
— Тем, что у меня шесть пальцев?
— В общем-то нет, — смутился Градов.
— Ну, если вы действительно интересуетесь исследованиями доктора Ли, то должны быть готовы к тому, что здесь увидите, — сказала она, пряча руку в карман.
— Мы и готовы, — кивнула Лиза.
— А вы, простите, кто? — спросила Натали, достав из второго кармана очки в модной оправе и уже через них пристально рассматривая Лизу.
— Элизабет, — кивнула Лиза.
— Что, тоже корреспондент, корреспондентка? — спросив, тут же уточнила Натали.
— Да. Корреспондентка, — гордо ответила Лиза.
— Я очки специально надела. Чтобы уточнить, девушка вы или парень. А то назвала одну вашу коллегу корреспондентом. Так чуть международный скандал не начался. Вы там у себя, в Америке, уже на почве феминизма вообще помешались. Я же не виновата, что вы, американки, такие плоскогрудые. Что спереди, что сзади… — сказала Натали с приторно-сладкой улыбкой.
Тщательно облизав свои пухлые, ярко накрашенные губы и убедившись в том, что Лиза окончательно смутилась, она предложила:
— Ну что ж, пошли со мной, господа американские корреспонденты, — при этом она опять презрительно сузила глаза, и, когда они подошли к одному из домиков, не вынимая рук из карманов, продолжила: — В общем, если вы действительно интересуетесь исследованиями доктора Ли, вы знаете, что на протяжении скоро двадцати лет он наблюдает за людьми, имеющими анатомические отклонения, и делает определенные выводы.
— А вот вы, вы, простите, кто здесь? — справившись со смущением, спросила Лиза.
— Я? Кто я? — повторила Натали и на миг задумалась. — Если вам интересно, могу рассказать.
Об этом вы можете написать не только в американской, но и, например, в украинской газете.
— Почему именно украинской? — удивилась Лиза. — Я живу в Нью-Йорке.
— Ну, в Нью-Йорке, так в Нью-Йорке, — махнула рукой Натали, — не об этом речь. Вы хотите узнать, кто я такая… Так вот, давным-давно, еще на закате советских времен, один московский ученый, теперь профессор Бабушкин, создал нечто похожее на научно-исследовательскую лабораторию по изучению людей с анатомическими отклонениями. И свозил туда людей в основном из районов, пострадавших от аварии на ЧАЭС. Я, можно сказать, не знаю своих родителей. Догадываюсь, что они откуда-то из-под Чернобыля. Потом переехали в деревню под Киевом. Это я потом уже, когда стала помогать доктору Ли, отыскала мои документы. Там и отказная… отказались от меня мои родители. Доктор Ли говорил, что профессор Бабушкин, как и его помощник Дрозд, выбирали тех детей, которые не особо-то были нужны своим родителям. Потом я вместе с такими же, как сама, уродцами жила за городом. Нас кормили, учили, мы сдавали какие-то анализы… Я много читала. Мечтала поступить в мединститут. Но потом в одночасье все рухнуло. Лабораторию закрыли. Не было денег на ее содержание. А нас хотели разбросать по разным детским домам. Вы представляете, что бы было? Там, у профессора Бабушкина, мы, белые вороны, были в единой стае. Да, у нас между собой тоже бывали довольно жесткие разборки. Но воспитатели, учителя, они как-то умели все разрешать мирным путем. Нас не били, не держали в карцере. Ведь главной целью нашего там содержания было добиться максимального проявления каждым из нас своих способностей. Главная ведь идея доктора Бабушкина состоит в том, что анатомические отклонения обязательно провоцируют развитие каких-то способностей. А чтобы способности, тем более, талант проявились, нужны почти оранжерейные условия… Так вот, нас, взращенных в таких оранжерейных условиях, анатомически неполноценных, должны были по одному-двое разбросать по обычным детдомам. Вы представляете, что с нами бы стало? У нас была одна девочка, Маша, она сейчас тоже здесь, ей пришлось пожить сначала в обычном детдоме. У нее всего лишь губа была заячья. Так она такое рассказывала… волосы дыбом вставали. Маша, когда узнала, что нас расформировывать собрались, сказала, что лучше сбежит и на улице жить будет, чем в детдом вернется. Но потом все наладилось… Ученик профессора Бабушкина Дмитрий Михайлович Дрозд тайно вывез нас сюда, в Африку, к доктору Ли Амаду. Он тоже, кстати, ученик профессора Бабушкина. Но доктор Ли пошел дальше своего учителя. Он собирает сведения о родителях, более отдаленных предках, например, таких, как я, шестипалых, наблюдает, какое потомство рождается… И, само собой, как анатомические отклонения связаны с теми или другими способностями или талантами, тягой к тому или иному.
— Вы, наверное, ему много помогаете? — спросила Лиза.
— Да, я теперь его правая рука. Да еще с шестью пальцами, — сказала Натали и, не скрывая гордости, добавила: — Вероятно, я из всех самой умной оказалась.