— Да.
— И когда вы летели из Торонто в Атланту, вы также должны были иметь дело со служащими таможни, верно?
— Да.
— Так что, получается, вы общались с сотрудниками как американской, так и канадской таможенной службы, верно?
— Да.
— В процессе этого общения от вас требовалось удостоверить свою личность?
— Естественно.
— Какого рода усдостоверяющий документы вы предъявляли?
— Мой американский паспорт и мою идентификационную карточку министерства внутренней безопасности США.
— И оба эти документа сейчас при вас?
— Да.
— Вы можете предъявить их суду?
— Конечно.
У Карен с собой была маленькая сумочка. Она достала из неё паспорт и меньшего размера идентификационную карточку.
— Я хотел бы приобщить эти документы к делу в качестве вещественных доказательств, — сказал Дешон, — и указать суду на то, что они действительно находились у истца.
— Миз Лопес?
— Ваша честь, из одного лишь факта физического владения…
Херрингтон покачал своей длинной головой.
— Миз Лопес, вы аргументируете свою версию. У вас есть возражения против приобщения этих предметов к делу?
— Нет, ваша честь.
— Очень хорошо, — сказал судья Херрингтон. — Продолжайте, мистер Дрэйпер.
— Спасибо, ваша честь. Итак, Карен, как вы только что продемонстрировали, у вас имеются идентификационные документы Карен Бесарян, верно?
— Конечно, — сказала Карен. — Ведь я — это она.
— Итак, у вас имеются документы Карен, но давайте заглянем глубже. — Дешон взял что-то со своего стола и поднял перед собой. Оно было размером примерно с колоду карт; в некоторых местах оно серебристо сверкало, остальная поверхность была матово-чёрной.
— Вы знаете, что это такое?
— Платёжный терминал, — сказала Карен.
— Именно, — потдвердил Дешон. — Всего лишь обычный, заурядный беспроводной платёжный терминал. Того типа, какие мы постоянно встречаем в магазинах и ресторанах — везде, где вам может понадобиться получить доступ к деньгам на вашем банковском счёте и перевести некоторую сумму кому-то ещё. Вы согласны?
— Да, выглядит очень похоже, — сказала Карен.
— Теперь позвольте мне продемонстрировать вам, что это не муляж; это настоящее работающее устройство, подключенное к глобальной финансовой сети.
— Хорошо.
Дешон вытащил из кармана золотистый диск.
— Что это такое, Карен?
— Рейган.
— Так вы называете монету в десять долларов США, верно? С американским орлом с одной стороны и бывшим президентом Рональдом Рейганом с другой.
— Да.
— Отлично. Теперь: вы имеете сейчас доступ к вашему банковскому счёту?
Карен ответила ровным тоном:
— Судья Херрингтон предусмотрительно ограничил общую сумму, которую я могу снять со своего счёта до завершения процесса. Однако да, я имею доступ к своему счёту.
— Отлично, — сказал Дешон. — Вот что я хочу, чтобы вы сделали. Я хочу дать вам вот эту десятидолларовую монету — пригодную для любых видов платежей, публичных и приватных. Взамен я хотел бы, чтобы вы перевели десять долларов с вашего счёта в вашем банке на мой счёт. Вы согласны это сделать?
Карен улыбнулась.
— Конечно.
Дешон взглянул в сторону судьи, который кивнул. После этого он пересёк «колодец» и подал Карен монету.
— Не тратьте всё за один раз, — сказал он, и двое присяжных усмехнулись; Дешон был дружелюбен и остроумен, и, я думаю, медленно, но верно завоёвывал симпатии присяжных. — Теперь, если не возражаете… — Он протянул ей платёжный терминал.
Карен приложила большой палец к площадке сканера, и на терминале зажёгся зелёный огонёк. Потом она поднесла прибор к правому глазу, и зажёгся второй зелёный огонёк.
— Погодите! — сказал Дешон. — Прежде чем вы продолжите, не прочитаете ли вы суду то, что сейчас написано на дисплее терминала?
— С удовольствием, — ответила Карен. — Здесь написано: «Подтверждение опознания: Бесарян, Карен С.».
Дешон взял терминал у неё из рук, подошёл к загородке жюри и продемонстрировал дисплей по отдельности каждому из присяжных. Смысл этого действа был ясен: прибор опознал отпечатки пальцев Карен и узор её сетчатки.
— То есть при пересечении границы вы удостоверяете свою личность с помощью того, что у вас есть — а именно, документов, которые при вас имеются, верно?
— Да.
— А платёжный терминал идентифицировал вас с помощью того, кем вы есть — иными словами, основываясь на ваших биометрических данных, верно?
— Насколько я понимаю, да.
— Отлично. — Дешон залез в карман пиджака и вытащил оттуда карточку. — Вот счёт, на который я хотел бы, чтобы вы перевели десять долларов, — сказал он, протягивая карточку.
Карен взяла её и поднесла к сканеру устройства. Загорелся ещё один индикатор.
Карен что-то набрала на клавиатуре, и…
— Постойте! — сказал Дешон. — Что вы только что сделали?
— Ввела свой ПИН, — ответила Карен.
— Ваш персональный идентификационный номер?
— Да.
— И терминал принял его?
Карен подняла устройство. Зелёный огонёк был ясно виден даже с мест присяжных.
— Кто ещё, кроме вас, знает этот ПИН?
— Никто.
— Он у вас где-нибудь записан?
— Нет. Банк говорит, что этого нельзя делать.
Дешон кивнул.
— Вы поступаете мудро. Итак, терминал опознал вас не только на основании вашей биометрии, но также и по информации, которую может знать одна лишь Карен Бесарян, верно?
— Именно так, — ответила Карен.
Дешон кивнул.
— Теперь вы можете завершить перевод — я не хочу терять десять баксов…
Присяжных повеселило это замечание, и Карен нажала ещё несколько клавиш.
— Перевод завершён, — сказала она и подняла терминал, на котором загорелась соответствующая комбинация индикаторов.
Это была простая и элегантная демонстрация, и мне показалось, что по крайней мере на некоторых присяжных она произвела впечатление.
— Спасибо, — сказал Дешон. — Миз Лопес, свидетель ваш.
— Не сейчас, — сказал Херрингтон. — Мы начнём с этого места завтра утром.
24
Той ночью, примерно в три часа, я рассказал Карен о станных разговорах, которые я вёл, по-видимому, с другими копиями меня. Мы прогуливались по подстриженным лужайкам её поместья. Жужжали насекомые, в небе носились летучие мыши. Полумесяц луны насмехался над нами с неба; где-то на её обратной стороне жил сейчас единственный другой Джейк Салливан, которому положено существовать — мой биологический оригинал.
— Как, я уверен, ты знаешь, — говорил я, — в квантовой физике существует явление, которое называется «спутанность». Оно позволяет квантовым частицам оставаться связанными на любом расстоянии; измерение одной влияет на другую и наоборот.
Карен кивнула.
— Ага.
— И, в общем, уже давным-давно существуют теории о том, что сознание имеет квантовомеханическую природу — самая известная, по-моему, из книги Роджера Пенроуза 1980 года.
— Да, — сказала Карен. — И что?
— А то, что я вот что думаю: не спрашивай меня, как, я не уверен насчёт конкретного механизма, но я думаю, что «Иммортекс» сделало много копий моего сознания, и что иногда, время от времени, я каким-то образом к ним подключаюсь. Я предполагаю, что это квантовая спутанность, но это может быть и что-то другое. Но так или иначе, я слышу их как голоса у меня в голове.
— Это как… как телепатия?
— Гмм… терпеть не могу это слово — слишком уж оно связано со всякими психами. Кроме того, я же не слышу мысли других людей; я слышу свои… в некотором смысле.
— Прости, Джейк, но по-моему более вероятно, что в твоём новом мозгу просто что-то работает не так, как нужно. Наверняка если ты расскажешь об этом доктору Портеру, он…
— Нет! — сказал я. — «Иммортекс» делает что-то плохое. Я… я чувствую это.
— Джейк…
— Это лежит в самой основе технологии мнемосканирования: способность создавать столько копий исходного разума, сколько потребуется.
Мы с Карен держались за руки. Ощущение было далеко не таким интимным, как если бы я был из плоти и крови, но, опять же, по крайней мере, у меня теперь ладони не потели.
— Но зачем им такое делать? — спросила она. — Какая у них может быть цель?
— Красть корпоративные секреты. Личные коды безопасности, пароли. Шантажировать меня.
— Шантажировать чем? Что ты такого сделал?
— Ну… ничего такого, чего стоило бы стыдиться.
— Правда? — игривым голосом спросила Карен.
Я не хотел терять нить разговора, но почему-то задумался на секунду над её вопросом.
— Нет, правда; в моём прошлом нет ничего такого, за неразглашение чего я заплатил бы хоть сколько-нибудь существенные деньги. Но дело не в этом. Может, они просто зондируют почву. Хотят посмотреть, что им это может принести.
— Например, секретную формулу «Old Sully's Premium Dark»?
— Карен, серьёзно. Что-то происходит.
— О, я не сомневаюсь, — сказала она. — Только, знаешь ли, я слышу голоса в голове всё время — голоса моих персонажей. Я ведь писатель. Может быть, и у тебя что-то похожее?
— Я не писатель, Карен.
— Ну, ладно. Хорошо. А ты читал Джулиана Джейнса?
Я покачал головой.
— О, я обожала его в колледже. «Происхождение сознания путём распада бикамерального разума» — потрясающая книга. А уж название! Мой редактор никогда бы не позволил мне дать книге такое название. Так вот, Джейнс говорил, что два полушария мозга — это, по сути, две отдельные личности, и голоса ангелов и демонов, которые некоторые люди, по их словам, слышат, на самом деле исходят от другой половины их собственной головы. — Она посмотрела на меня. — Может быть, полушария твоего нового мозга недостаточно хорошо интегрированы? Пусть доктор Портер в этом покопается, и, я уверена, он всё наладит.
— Нет, нет, — сказал я. — Это настоящее.
— А сейчас ты можешь это сделать? Выйти на связь с другим тобой?
— Я не могу это делать по желанию. Это происходит само собой.